— У Мидоуза бывали посетители? — спросила она.

— Нет, к нему никто не ходил.

— Спасибо. — Она отдала ему ключи, постаравшись не прикоснуться к его руке.

— Эй! — окликнул он ее. (Руби оглянулась.) — Вы оттуда ничего не прихватили?

— Надеюсь, что нет, — ответила Руби.

Закусочная Манни была именно таким местом, которого заслуживал этот квартал, а Манни выглядел так, словно потратил жизнь на то, чтобы соответствовать качеству своей закусочной. Он оказался хорошим знакомым Зака Мидоуза.

— Еще бы! — сказал он Руби. — Он заглядывает сюда два-три раза в неделю. Обожает мои сандвичи с копченой говядиной.

— Могу себе представить! — сказала Руби. — Давно вы его видели в последний раз?

— Сейчас соображу... — Манни пожал плечами. — Нет, уже недели две, как он не показывается.

— Не знаете, куда он мог подеваться? Кто его друзья?

— Никогда не видел его в компании, — ответил Манни и с подозрением спросил: — Зачем он вам понадобился?

— Меня прислал мой босс, — ответила Руби, не моргнув глазом. — Мне надо передать ему деньги.

— Деньги? Мидоузу? — Манни недоверчиво сморщил нос.

— Ему.

— А кто ваш босс?

— Важная шишка. Мидоуз работал с его женой — ну, сами понимаете... — Она многозначительно посмотрела на Манни.

Тот немного постоял в задумчивости, а потом кивнул.

— Иногда он отирался в «Бауэри-баре», — сказал он. — Может, его видели там? Эрни принимал ставки Мидоуза...

Руби поняла, что букмекера Мидоуза звали Эрни, Она нашла его в баре, у самой двери. На Эрни был синий костюм в тонкую полоску, на носу у него сидели очки с розовыми стеклами, а на пальце красовался перстень с тигровым глазом, похожим на треснутое яйцо динозавра. Эрни то и дело выглядывал на улицу.

Он сделал попытку вести себя в отношении Руби как галантный кавалер, с облегчением вздохнул, когда попытка была отвергнута, и с готовностью заговорил о Заке Мидоузе.

— Это мой близкий друг! Так ему и скажите. Пускай заходит! Ему нечего бояться.

— Я тоже его разыскиваю, — сказала Руби.

— Он и вам задолжал? — спросил Эрни.

— Наоборот, это я должна передать ему деньги.

Эрни поднял глаза от пивной кружки с красным вином. Беседа принимала занятный оборот.

— Сколько?

— Они не при мне. Пятьсот долларов. Мне велено привести его к боссу, и тот отсчитает ему денежки.

— Пятьсот? Этого достаточно.

— Достаточно для чего?

— Чтобы он расплатился со мной.

— Вы знаете, где можно его найти?

— Знал бы, сам бы нашел, — ответил Эрни.

— Вы знаете кого-нибудь из его друзей?

— У него не было друзей. — Эрни пригубил вино. — Погодите-ка... Кажется, на Двадцать первой стрит... — Он помолчал. — Если вы его найдете, то позаботьтесь, чтобы он отдал мне три сотни из своих пяти.

— Заметано, — сказала Руби. — Как только я его найду, тут же поволоку к своему боссу за деньгами, а потом лично приведу его сюда.

— Кажется, вам можно верить. Есть там одна баба по имени Флосси. Она сшивается по Двадцать второй стрит, между Восьмой и Девятой авеню. Не вылезает из баров. Раньше она была уличной проституткой, а может, и до сих пор этим промышляет. Мидоуз всегда при ней. Кажется, он иногда у нее ночует.

— Флосси, говорите?

— Флосси. Вы ни с кем ее не спутаете. Жирная, как цистерна. Глядите, чтобы она ненароком на вас не присела.

— Спасибо, Эрни, — сказала Руби. — Как только я его найду, мигом приведу сюда.

Выйдя на свет. Руби застала водителя муниципального буксира за привязыванием троса к бамперу ее белого «линкольна-континентал».

— Эй, полегче! — крикнула она. — Это моя машина.

Водитель был толстым негром с прилизанными, как у солиста джаз-клуба 30-х годов, волосами.

— Неправильная парковка, милашка, — объяснил он.

— Еще чего? Где знак?

— Вот там. — Негр неопределенно махнул рукой.

Прищурившись, Руби разглядела на дальнем столбе что-то круглое.

— Знак вон где, а машина здесь, — сказала она.

— Знаки — не мое дело, — сказал водитель. — Моя задача — отбуксировывать машины.

— Во сколько это мне обойдется?

— В семьдесят пять долларов: двадцать пять штраф, пятьдесят буксировка.

— Давай сосуществовать: я плачу тебе пятьдесят, и ты оставляешь в покое мою машину.

— Восемьдесят — и езжай на все четыре стороны, — предложил водитель, подмигивая.

— Да ты не только тупица, но и жадина! — сказала Руби.

— Девяносто, — откликнулся водитель.

— В гробу я видела таких уродов!

— Тогда сто, — согласился водитель и наклонился к бамперу, чтобы закрепить трос.

Руби обошла его буксир спереди и спустила оба передних колеса. Тяжелая махина клюнула передом. Услыхав шипение, водитель попытался остановить Руби, но та уже садилась в такси.

— Эй, ты! — крякнул водитель. — Что же мне теперь делать?

— Вызывай буксир, — посоветовала Руби. — А когда в следующий раз явишься в автоинспекцию, то не забудь прихватить с собой адвоката. На Двадцать вторую улицу, — сказал она таксисту.

Возвращаясь к себе в кабинет в 2.15 дня, Рендл Липпинкотт насвистывал... Это было для него так необычно, что две его секретарши недоуменно переглянулись.

— В следующий раз он исполнит у себя на письменном столе чечетку, — сказала одна.

— А меня изберут папой римским, — ответила другая, по имени Дженни, которая была старше первой на полгода.

Однако избрание папой римским проигрывало по неожиданности тому, что ожидало Дженни, когда она, повинуясь звонку, вошла в 2.30 в кабинет Липпинкотта. Банкир ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он по-прежнему что-то насвистывал.

— С вами все в порядке, сэр? — спросила она.

— Никогда не чувствовал себя лучше. Как будто заново родился. Будьте умницей, пошлите за бутылочкой пивка.

К 2.50 Липпинкотт уже не испытывал уверенности, что хорошо себя чувствует. Он сбросил пиджак и снял галстук. К 2.55 за пиджаком и галстуком последовала рубашка, и Дженни, вошедшая к боссу с пивом, застала его в одной майке. Увидев его в таком виде, она едва не выронила поднос.

Не обращая внимания на ее недоумение, он вскочил и сбросил одежду.

— Ненавижу одежду! — сообщил он. — Ненавижу, и все тут. Это пиво? Отлично!

Он выпил почти всю банку, а потом стянул и майку. Секретарша заметила, что кожа у него бледная, с красными пятнами, как у махнувшего на себя рукой 45-летнего забулдыги с избыточным весом. Она стояла как завороженная, не в силах двинуться с места. Только когда Липпинкотт расстегнул ремень и начал расстегивать молнию на брюках, она отвернулась и выскочила из кабинета.

Заглянув в журнал, она столкнулась с проблемой. В 3.15 к боссу должен был явиться вице-президент «Чейз Манхэттен бэнк». Как заставить босса одеться к встрече? Она размышляла на эту тему до 3.10, когда, глубоко вздохнув, набралась храбрости и вошла в кабинет. Прямо на пороге она застыла: Липпинкотт лежал голый на кушетке, беспокойно ерзая, словно гладкая ткань обивки раздражала ему кожу. Увидев секретаршу, он приветливо поманил ее:

— Входите!

Она не двинулась с места, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Мистер Липпинкотт, через пять минут у вас встреча с «Чейз Манхэттен».

— Превосходно! Я на месте.

— Думаю, вам нельзя проводить эти переговоры раздетым, мистер Липпинкотт.

Он покосился на свою наготу, словно впервые обнаружил, что гол.

— Наверное, вы правы, — проговорил он. — Господи, как я ненавижу одежду! Может, завернуться в простыню? Скажите посетителям, что я только что приехал с собрания клуба, где все одеваются в тоги. Как по-вашему, это годится? Можете раздобыть мне простыню?

В его взгляде светилась надежда. Она отрицательно покачала головой. Он обреченно вздохнул.

— Ваша правда. Ладно, одеваюсь.

Через несколько минут, встретив в приемной представителя «Чейз Манхэттен», секретарша сперва позвонила Липпинкотту и многозначительно спросила его: