Но сначала несколько слов о моей дочери: Джоан — блондинка, голубоглазая, длинноногая, — одним словом, самая красивая девочка во всей Калузе, а может, и во всем штате Флорида, если не во всем мире. Она к тому же прекрасно учится. По крайней мере, по биологии у нее оценка «А», а на экзамене для мальчиков по геометрии она сумела получить «Б» с плюсом, — вопреки утверждению некоторых сексологов, что подобные предметы лучше бы оставить представителям сильного пола.
Зато Джоан очень слаба в английском и не умеет как следует даже сварить яйцо, она также проявляет полнейшее равнодушие к вязанию, плетению кружев, игре на клавесине, — одним словом, к тем чисто женским занятиям, которые входят в обязательный список добродетелей стопроцентных американок, славившихся своим умением вести домашнее хозяйство во времена Авраама Линкольна.
Джоан хочет стать нейрохирургом.
Она где-то вычитала, что один знаменитый хирург из Индианаполиса для тренировки пальцев завязывал одной рукой узлы в спичечном коробке. Теперь, если мы с Джоан обедаем в ресторане, она просит официанта принести самый маленький спичечный коробок. Частенько, сидя на краю бассейна около дома, который я арендую, она упражняется в этом искусстве и одновременно читает «Психопатологию повседневной жизни» Фрейда. По ее мнению, Фрейд — «парень что надо».
И еще одно обстоятельство: Джоан просто обожает Дейл. Эта ее страстная влюбленность в Дейл для меня явилась полной неожиданностью. До появления Дейл у Джоан была репутация Медузы Горгоны, обращавшей в камень любую женщину, с которой я отваживался ее познакомить. Губительны были одни только ее прозвища, которыми она sotto voce[14] щедро одаряла этих несчастных, не подозревавших подвоха красоток. Одну она за глаза прозвала: «Надутая La Tour»,[15] потому что у той были замашки опереточной королевы; другая получила титул «Houdini Великая» только за то, что у бедной женщины вошло в привычку незаметно исчезать, как только на горизонте появлялась надутая физиономия Джоан; еще одну Джоан окрестила «El Dopo»,[16] потому что звали эту женщину Элеонор Даньелз, и эта Даньелз в один холодный октябрьский день совершила роковую ошибку, облачившись в свитер с вышитой на груди монограммой «Э.Д.» (в защиту своей дочери должен сказать, что Элеонор действительно не блистала умом). Горящий бездымным пламенем взгляд Джоан мог обратить в горстку пепла самых огнеупорных посягательниц на внимание ее бесценного папочки. Как-то она воспылала жгучей ревностью к женщине, приходившей два раза в неделю убирать в доме, той было за шестьдесят, но я имел несчастье в разговоре назвать ее «милой особой».
Электра и в подметки не годилась моей дочери. Но все это было до появления Дейл; за Дейл О'Брайен Джоан пошла бы на костер.
Итак, сейчас речь шла о том, что моя обожаемая экс-супруга не позволит Джоан ехать в Мексику, если с нами будет Дейл.
— Почему же это? — спросил я.
— Мама говорит, что я под ее опекой.
— Знаю. Какое это имеет отношение к…
— Мама говорит, что она несет ответственность за мои моральные устои.
— Это перебор.
— Что?
— «Устои» означают «нравственное воспитание». Твоя мать утверждает, что она несет ответственность за нравственность твоего нравственного воспитания?
— Понимай как хочешь. Она не позволит мне поехать, папа.
— А ты хочешь поехать?
— Ты что, шутишь? Я же мечтала об этом столько месяцев!
— Я тоже. Самое разумное — позвонить ей.
— Наверное, она уже уехала в Тампу, — сказала Джоан.
— Во всяком случае, попытаюсь.
Сьюзен «уже не уехала в Тампу». Когда я позвонил в ее дом, который когда-то был и моим, она еще укладывала вещи.
— В чем дело? — спросила она таким тоном, будто я был ее непослушным сыном, который ворвался в кухню, когда суфле еще сидело в духовке.
— Вот это мне как раз и хотелось выяснить, — сказал я.
— Ох, самое время разгадывать загадки, правда?
— Нет, самое время для вопросов и ответов. Что там такое с Джоан?
— Что значит: «что том такое с Джоан»?
— Ты ей сказала, что не разрешишь ехать со мной в Мексику?
— Ах, вот ты о чем!
— Да, Сьюзен, об этом.
— Если у тебя какие-то вопросы относительно опеки, обратись, пожалуйста, к моему адвокату. Я сейчас занята, и я…
— У меня нет ни малейшего желания звонить этому сладкоречивому пройдохе, которого…
— Уверена, Элиоту Маклауфлину приятно будет узнать, что ты считаешь его «сладкоречивым пройдохой».
— Ему это уже известно. К опеке все это не имеет никакого отношения, Сьюзен. Джоан провела с тобой пасхальные каникулы и будет с тобой на рождественских. Со мной она проведет День Благодарения. И поедет со мной в Мексику. Точка.
— Нет, если с тобой поедет эта рыжая.
— Если под «рыжей»…
— Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.
— Ты имеешь в виду Дейл О'Брайен?
— Ах, ее так зовут? А я-то до сих пор считала, что Дейл — мужское имя.
— Сьюзен, прекрати.
— Что «прекратить»?
— Этот бред собачий о Дейл.
— Надеюсь, в присутствии Джоан ты не употребляешь таких выражений. Это грубо…
— Я пытаюсь объяснить тебе, что по закону ты не можешь помешать мне поехать с дочерью в любое, черт побери, место, куда я захочу ее повезти.
— Неужели? А как насчет «нанесения ущерба нравственным устоям несовершеннолетних»?
— Не говори чепухи.
— Везти в Мексику четырнадцатилетнего ребенка, где ты будешь прелюбодействовать с…
— Прелюбодействовать? Послушай, Сьюзен, средневековье с его лексикой в далеком прошлом…
— А как ты это назовешь, Мэттью? Ты будешь находиться в одном доме с Джоан и с этой, как ее там…
— Ее имя Дейл О'Брайен.
— Целых четыре дня, Джоан ничего не напутала? Четыре дня на маленькой уютной вилле Сэма Торна. В одной спальне ты с этой рыжей в полной отключке, а за дверью напротив Джоан…
— Моя личная жизнь не имеет никакого…
— Я бы сказала — общественная.
— На вилле Сэма четыре спальни, у Джоан будет своя собственная…
— Как мило со стороны Сэма предоставить все удобства тебе и твоей девке.
— Должно быть, средневековье все же вернулось! Мне не приходилось слышать слово «девка»…
— А как ты предпочитаешь называть ее, Мэттью?
— А как ты называешь Артура Батлера?
— Как бы я ни называла Батлера, это между…
— А где ты будешь спать с ним в этот уик-энд?
— Это не твое дело. И, между прочим, Джоан не едет с нами.
— Разве?
— Что??
— Я сказал: разве Джоан не едет с вами?
— Что это должно означать?
— Это должно означать, что я привезу ее к тебе прямо сию минуту. Верну под твою опеку, дорогая. Чтобы ты была на страже ее нравственных устоев.
— Что??
— Я сказал…
— Ты мне сказал, что этот уик-энд Джоан может провести с тобой…
— Это было до того, как ты устроила всю эту заваруху с Мексикой. Я застану тебя дома через десять минут? Мне не хотелось бы, чтобы Джоан вернулась в пустой дом. Наверное, будет не очень здорово выглядеть, когда я потребую признать недействительным твое право на опеку.
— Что?
— Позволь мне объяснить тебе кое-что, Сьюзен. Во-первых: мы разведены, мне совершенно ни к чему вторгаться в твою личную жизнь. И убедительно прошу тебя держаться подальше от моей. Во-вторых: у меня не вызывают восторга эти визгливые споры по телефону. Гнев — одна из форм близости, а я не хочу никакой близости с тобой. И наконец: у тебя есть выбор. Или Джоан на следующей неделе поедет со мной в Мексику, как она и собиралась, или же я, как только повешу трубку, посажу ее в машину и доставлю к тебе. Тогда тебе придется решать, хочешь ли ты остаться на этот уик-энд дома, или возьмешь ее с собой в Тампу, где будешь «заниматься прелюбодеянием», если пользоваться твоей лексикой, с мужчиной по имени Артур Батлер. Такие действия суд может определить как «недостойное поведение» женщины, под опекой которой находится четырнадцатилетний подросток.
