– Точно. Нам надо придумать что-то и принять решение раньше, чем он догадается.

Карл собрался было спросить о возможном альтернативном преступнике, но в последнее мгновение удержался и интуитивно отказался от такого вопроса. Он неожиданно почувствовал сильное презрение к этому маленькому педанту, "торгашу автомашинами", сидевшему по другую сторону письменного стола. Лучше уж промолчать о том, какие чувства испытывал он к этому Шерлоку Холмсу.

Карл кивнул, встал, натянул пиджак на плечи и вышел. Нэслюнд же какое-то время смотрел на закрывшуюся дверь и радовался: "Да, черт возьми! Ну, ты же просто дьявол!"

Поскольку Фристедт пришел на работу первым, его день начался с сомнений, попросить ли секретаршу включить кофеварку или заняться этим самому. Ведь до этого он уже дважды ошибался: один раз кофе вылился мимо чашки, а второй раз кипяток стал идти и через фильтр с кофе, и мимо. И поскольку Аппельтофт мог прийти в любую минуту, он не рискнул быть застигнутым на месте "преступления" (Аппельтофт был самым домовитым, по крайней мере по стандарту "фирмы"). Но сейчас, когда появились оба коллеги, один за другим, положение было под контролем, и Фристедт с напускной беспечностью, подал наконец чашку сначала удивленному Аппельтофту, а потом и Карлу, вообще не наблюдавшему за этим историческим событием.

– Я должен кое-что рассказать вам по секрету, но не хочу, чтобы это стало кому-нибудь известно от вас. И если в будущем это всплывет, лучше, чтобы вы узнали обо всем сейчас и от меня, – начал Фристедт. Его коллеги сели и приготовились внимательно, не задавая вопросов, слушать.

– Я определил происхождение пистолета, по крайней мере получил квалифицированную информацию, – продолжал Фристедт. – Итак, пистолет был в сентябре 1973 года поставлен из Советского Союза в Сирию, как раз перед началом одной из двух войн. Оружие попало кому-то из офицеров – то ли танкисту, то ли пехотинцу. На этом след обрывается.

– Как ты это узнал? – удивился Аппельтофт.

– В этом-то и проблема. Я связался с шефом ГРУ. Мы с ним тайком бродили по Юргордену. Просто цирк. Во всяком случае, он рассказал мне все. Но проблема не в этом, а в том, что он попросил меня об одной услуге.

Аппельтофт чуть не поперхнулся кофе, но замахал рукой: мол, продолжай.

– Да, сначала я думал, как и ты, Аппельтофт, но оказалось все не так просто. Он сообщил мне данные об одном типе из Управления по делам иммигрантов, который передает сведения об иранских беженцах в иранское посольство. Явный случай шпионажа за беженцами, иными словами – "незаконная разведдеятельность". Имя, время, место. "Взять при передаче сведений", – сказал русский. Так что у меня проблема, как вы понимаете.

– Что ты? Какая проблема? Если это правда, надо идти и брать этого подонка. Какая разница, – возразил Карл.

– М-да, не знаю. Еще не бывало, чтобы русские делились с нами бесплатно, – продолжал размышлять Фристедт.

– Нет, но мы их и не просили, – улыбнулся Аппельтофт. – Мне кажется, что проблем нет. Если это правда, "фирма" должна взять этого типа.

– Хотя зачем русскому нужно, чтобы мы схватили его? – поинтересовался Фристедт. – В чем загадка?

– Может, и нет никакой загадки. Например, тот выпрыгнул из их платежных ведомостей к тем, кто лучше платит; вот они и отдают его, – спокойно заметил Аппельтофт. Его опасения словно ветром сдуло.

– Или, возможно, это связано с политической игрой Иран – Ирак – Советы, о которой мы ничего не знаем и никогда не узнаем, – предположил Карл.

– Кстати, это лишь дебют русских в нашем клубе, – сказал Аппельтофт. – Веннерстрёма предложили США, Берлинга на нашей "фирме" мы получили от израильтян, и, насколько я помню, американцы выдали нам того дьявола, сыщика из отдела по иностранцам, что продавал беженцев Ираку. Между прочим, смешно: американцы выдают нам наглеца, продающего беженцев в Ирак, а русские отвечают выдачей нового наглеца, торгующего с Ираном. Во всяком случае, нам не стоит беспокоиться, пока не окажется, что информация ошибочна, тогда и посмотрим.

Им пришлось прокрутить еще немало вариантов. Русский, быть может, хотел показать, что его сведения о пистолете совершенно достоверны, и поэтому вложил их в один пакет с другими сведениями, которые тоже должны быть истинными. Каков сценарий, а? Или это действительно начало отношений купли-продажи? А может, крючок на того комиссара из СЭПО, что плюнул на условности этикета и сам пошел на риск?

Время покажет. Фристедт решил поговорить с "нужными" людьми, чтобы парень из Управления по делам иммигрантов был схвачен. А о том, как он узнал историю пистолета Токарева, кстати, вполне правдоподобную, надо молчать.

– Ну и насколько же мы поумнели, исходя из "правдоподобности" русской истории о пистолете? – спросил Фристедт.

– Ненамного, – разочарованно пробурчал Карл; он уже мысленно поработал с этой проблемой, но результат не вдохновлял его. – Ведь мы возвращаемся к 1975 году, когда сирийская армия входит в Ливан и пистолет каким-то образом попадает в Бейрут, а там любая палестинская организация приобретает его, и мы опять на исходных позициях.

Оба полицейских беспомощно смотрели на Карла. Им казалось, что тот даже слишком прав.

– "Много крика – мало шерсти", – сказала старуха, подстригая поросенка, – попытался пошутить Фристедт в надежде на овации. – Ну, что нам теперь делать?

– Карл и я пришли к выводу, что нам следует сосредоточиться на допросах двух активистов пропалестинского движения, о которых мы знаем меньше всего, я имею в виду тебя и себя. А Карл пройдется по библиотеке Хедлюнда; может быть, он найдет там какую-нибудь путеводную ниточку. А я займусь его корреспонденцией и кое-чем еще.

– Да, конечно, мы вчера не говорили об этом, но по утреннему "Эхо" я слышал, что в Сёдертелье все прошло хорошо. Значит, просто обычные воры? – спросил Фристедт.

– Да, мы пришли к такому выводу. Торговцы гашишем, краденым, мелкие воришки, мы ведь поймали след в таком же точно источнике, так что никуда он нас не приведет, – пояснил Аппельтофт. – Вот мы и решили заняться Хедлюндом и материалом допросов.

Карл спустился на один этаж, прошел несколько шагов по коридору и заглянул в комнату заседаний, где стояли два длинных стола; там шла сортировка, нумерация и предварительная классификация конфискованного материала. Работа была в самом разгаре. Ведь закон требовал тщательного занесения в протокол конфискованных вещей.

Один длинный стол был отдан под сортировку вещей пары Хернберг – Хедлюнд. Пронумерованные предметы раскладывались в три кучки здесь же на столе: одна кучка – для Хедлюнда, одна, в середине, для "или – или" и третья – для Хернберг.

Карл взял несколько ксерокопий и отправился в поход вдоль стола, время от времени листая или просто переворачивая книги, исписанные листки, фотографии, протоколы собраний и другие бумаги. Делал он это без особого любопытства, да ему и как-то неловко было влезать в частную жизнь людей, всего несколькими годами моложе его самого. От вчерашней встречи с Нэслюндом остался какой-то неприятный осадок, это его мучило; спал он плохо.

То, что взяли из их общей библиотеки, особого интереса не вызвало. "Подозрительной" литературой оказались Ленин и Сара Лидман. Но Карл почувствовал, что литературу отбирала совсем неопытная рука. Для полной картины стоило бы еще раз просмотреть книжные полки и то, что еще оставалось в доме. Он отметил кое-что любопытное, решил пока не морочить себе голову корреспонденцией – ею должен был заняться Аппельтофт – и добился разрешения поехать домой к Хернберг и Хедлюнду изучить неконфискованное.

И Фристедт, и Аппельтофт были едины в том, что прежде всего надо заглянуть к Петре Хернберг, поскольку там можно было бы узнать что-нибудь о Хедлюнде. Сам он на вопросы отвечать решительно отказался.