Реки в Лидии действительно намывали некий естественный сплав золота и серебра (так что идея биметаллизма была подсказана природой). Сплаву дали название «электрум» («электрон») – в честь его ярко выраженных электромагнитных свойств, позволявших отличать ценный металл от всякого речного мусора.

В «электруме» было 73 процента золота и 27 – серебра, и вот лидийцы додумались чеканить из него первые, для начала довольно примитивные, монеты. И хотя первые попытки изготовления подделок или неполноценных, «облегченных» монет не заставили себя долго ждать, фальсифицировать сплав было не так-то просто.

Геродот, впрочем, презрительно отзывался о коммерциализме лидийцев, которые к тому же еще и открыли для мира принципы оптовой и розничной торговли, создали первые частные гостиницы, плавили руду, красили шерсть, ткали ковры. Кроме того, они якобы не брезговали продажей своих дочерей в проститутки. С точки зрения Геродота, все это – и изобретение монет, и торгово-промышленные инновации, и проституция – было явлениями одного порядка (привет Карлу Марксу и Гинзбургу!).

Подделать монеты было не так легко, но очень быстро были изобретены и первые способы так называемого «дебейзмента» (снижение качества, ценности денег за счет уменьшения содержания драгоценного металла в монете).

Ранние монеты не отличались совершенством, с боков часто торчали маленькие металлические «заусенцы», которые можно было «отстригать». Кроме того, хорошенько потряся мешком с монетами, можно было оставить на дне немного золотого или серебряного порошка.

Но прошло несколько веков, прежде чем «дебейзмент» стал сознательной финансовой политикой правителей.

Зачем, задумались римские императоры, тратить так много дефицитного серебра на изготовление монеты, ведь денарий все равно остается денарием, даже если мы немного изменим его состав? Можно будет начеканить больше денег, государство станет богаче (а «государство – это я»!).

В I веке нашей эры денарий в Риме делался из чистого серебра. Но к 250 году реальное содержание драгоценного металла в монете опустилось до 40 процентов. Дебейзмент достиг своего апогея в середине III века, особенно прославился император Галлиен, при котором от серебра в денарии осталось разве что название – и в лучшем случае четыре процента содержания.

Думаю, что всякому, кто взялся читать эту книгу, понятно, что за этим следовало – страшенная инфляция. За двести лет цены выросли примерно в три раза, но в последние два десятилетия III века инфляционные обороты набрали совсем уже головокружительный темп. Рим оказался на грани гиперинфляции – и серьезных социальных катаклизмов. Дебейзмент разрушал империю!

И вот вам пример роли личности в истории. К власти пришел исключительно талантливый лидер – император Диоклетиан. Его пакет административных и экономических реформ, видимо, спас империю (хотя и ненадолго).

Самым трудным в числе реформ оказалась именно проблема инфляции. Диоклетиан восстановил чистоту монеты и думал, что этого будет достаточно. Каково же было его удивление, когда возвращение к хорошим деньгам не остановило инфляцию – ее маховик был слишком сильно раскручен. И вообще, дело же было не столько в чистоте металла, сколько в общем количестве циркулировавших в обществе денег и – что особенно важно – в доверии населения к деньгам!

Диоклетиан не знал закона Гришема (до рождения этого британского джентльмена оставалось больше тысячи лет), гласящего, что «плохие деньги вытесняют хорошие». Жители Римской империи предпочитали пользоваться более мелкими монетами, в обилии начеканенными предыдущими правителями, и даже денежными суррогатами, а замечательные новенькие денарии из чистого серебра припрятывали, превращая их исключительно в инструмент накопления.

Денежная масса в результате, конечно, сокращалась, но мучительно медленно. Император решил тогда перестать слушать своих советников-монетаристов и обратился к чисто административным мерам.

Если бы лидеры СССР лучше изучали античную историю, они бы знали, чем заканчиваются попытки государственного контроля над ценами. Тогда, в эпоху Диоклетиана, точно так же, как в далеком советском будущем, товары просто стали исчезать с рынка. Никакие угрозы суровых наказаний не помогали против «спекуляции» – по официальным ценам пшеницу было купить практически невозможно: она реально стоила в 63 раза больше официальной, декретированной цены.

Диоклетиан сумел-таки несколько задержать, отложить падение Рима, но с инфляцией справиться до конца так и не удалось – ни ему, ни его преемникам. Есть историки, считающие, что проблемы с национальной валютой были если не главной, то, по крайней мере, существенной причиной развала Римской империи. Тысячи полторы лет спустя что-то похожее можно будет сказать и о другой могучей империи, расположенной значительно восточнее…

Но на чужих ошибках никто не учится – в средние века дебейзмент станет любимым способом решения финансовых проблем большинства западноевропейских монархов. Почти всегда с катастрофическими последствиями – троны шатались, ненужные войны и бунты сотрясали страны. С отчаяния вновь и вновь предпринимались попытки введения контроля над ценами – всегда с одним и тем же печальным результатом.

На этом фоне выделялась Англия, которая на протяжении почти всей своей истории поддерживала высокие стандарты своей монеты. За исключением относительно коротких периодов (правление Генриха VIII, например).

Король Генрих I так яростно боролся за качество английских серебряных монет, что даже отрубал руки владельцам монетных дворов, которых подозревал в дебейзменте.

Конечно, наивно было бы считать, что политическое и финансовое могущество Британии проистекало исключительно из бережного отношения королевства к своей валюте, но это был важный фактор – и экономический, и политический, и даже военный. Можно, конечно, сделать вывод и противоположный: сильная экономика определяла и силу денег. Но скорее всего истина где-то посередине – успешные финансы способствовали успеху торговли, которая в свою очередь подпирала английский фунт стерлингов. И английское государство.

Даже название, кстати, помогало психологически. (А психология играет колоссальную роль в экономике.)

Происхождение этого загадочного, но солидного и серьезного слова – «стерлинг» – теряется где-то во тьме веков – в старогерманских корнях языка то ли англов, то ли саксов. Но более или менее понятно, что оно означает – по аналогии с однокоренными «стронг» (сильный) и «стерн» (жесткий, строгий и твердый).

Так или иначе, но слово это стало в итоге означать высококачественное серебро, из которого отливались английские деньги. В главной английской крепости Тауэр хранился так называемый «Тауэрский фунт» – около 450 граммов этого самого стерлингового серебра, из которого нарезались 240 серебряных же пенсов. 12 пенсов составляли один шиллинг.

Фунт действительно был на протяжении многих веков самой надежной и солидной европейской валютой – да и в мировых масштабах был окончательно потеснен долларом только после Второй мировой войны. (Правда, первые трещины появились уже после Первой.)

Тем более забавно, что на протяжении веков монеты «1 фунт» не существовало. Имя было, единица счета была, а физического тела не было. Короче говоря, он был условной единицей (опять – у.е.!).

Исторический парадокс – Англия позаимствовала свою денежную систему у римлян. Но не напрямую, а через государство Карла Великого, именовавшееся Священной Римской империей и пытавшееся возродить былую славу и могущество Древнего Рима на новой, сугубо католической основе.

Именно там существовала «либра» (фунт) как основная единица и веса, и денежного исчисления. Либра делилась на 20 «су», а каждый «су» – на 12 денариев.

При Карле Великом эта система ненадолго распространилась на большую часть Западной Европы, но после крушения Священной Римской империи остальные страны от нее отказались. Все, кроме Англии, хотя именно эту страну Карл подчинить себе так и не смог.