Незнакомец посмотрел на Жиля с видом человека, испытывающего замешательство.

– Вы странный человек, господин беглый семинарист! Могу ли я осведомиться, сколько вам лет?

– Семнадцать!

– Всего лишь?! Боже всемогущий! Я-то думал, что вы старше… Но ведь если я вас убью, то прослыву детоубийцей!

Его удрученный тон заставил Жиля улыбнуться, и он опять поклонился.

– Оставьте ваши опасения, сударь! Я гораздо старше моего возраста! И я думаю, что ваш друг из тех, что могут заменить всех секундантов в мире!

Названный засмеялся и сделал легкий поклон.

– Черт возьми! Вот это комплимент! Изящно выражено, молодой человек, и я благодарю вас.

Я буду стараться изо всех сил. Пойдемте же…

Должен, однако, вас предупредить, что нам предстоит довольно долгий путь: здесь не дерутся на дуэли где попало. Нужно держать это дело в тайне, не то нам не избежать наказания.

Подхватив своего друга под руку, он увлек его к подножию замка, где была паромная пристань.

Жиль последовал за ними, стараясь ни о чем не думать и глядя во все глаза на море и корабли, которые он, возможно, видел в последний раз.

Особенно старался он не думать о Жюдит, ведь теперь уже ясно, что он не сумеет пасть смертью героя, а она даже и не узнает о его гибели…

Трое молодых людей переправились через Панфельд, на берегах которого, покрытых складами и фортификационными сооружениями, кипела стройка, дошли до набережной Рекувранс и стали подниматься вдоль стены, опоясывающей город. Как раз за городскими стенами, достаточно далеко от строгих властей, и улаживались дела чести.

Они остановились у подножия бастиона. Место было пустынное, земля хорошо утоптанная, трава скошена под корень. Отсюда открывался великолепный вид на Гуле, узкий вход в гавань, и на рейд, где танцевали красные паруса рыбачьих лодок. Большой фрегат, идущий со стороны бухты Бертом, ложился то на правый, то на левый галс грациозно, как морская птица. Небо казалось окрашенным нежной светло-серой краской, а море было чудесного темно-зеленого цвета. Жиль подумал, что нельзя было выдумать лучших декораций для того, чтобы среди них покинуть этот мир.

Он спокойно отстегнул плащ, дав ему упасть на землю, далеко отшвырнул шляпу, снял куртку, вытащил шпагу из ножен и отсалютовал ею.

– Я к вашим услугам, господа, – ясно произнес он твердым голосом. – Я бы хотел, однако, сначала узнать имя своего противника.

Молодой полковник улыбнулся холодной улыбкой, нарушившей ледяную правильность черт его лица. Его лицо, белое и нежное, как у девушки, слегка покраснело от быстрой ходьбы, и глаза блестели чуть ярче. Он также снял свой мундир, и ветер надувал его рубашку из тончайшего батиста, отделанную дорогими кружевами.

– Это справедливо. Я – граф Аксель Ферсен, шведский офицер на службе Франции, полковник «без должности» в Королевском Цвайбрюккенском полку, а в настоящее время – адъютант генерала де Рошамбо, так же, как и здесь присутствующий виконт де Ноайль. Теперь вы удовлетворены?

– Я совершенно удовлетворен и польщен честью скрестить свою шпагу с таким человеком, как вы. Поверьте, я сознаю оказанную мне честь.

Могу ли я, однако, просить вас оказать мне последнюю милость?

– Милость?..

– Не беспокойтесь, я не собираюсь просить у вас пощады! Дело вот в чем: поскольку я никого здесь не знаю, то я хотел бы, чтобы вы дали знать о случившемся со мной единственному человеку в мире, кому небезразлична моя судьба. Это аббат Венсан-Мари де Талюэ-Грасьоннэ, ректор города Эннебона и мой крестный отец.

– Я сделаю это, – ответил Ноайль. – Раз один из Талюэ ваш крестный, то вы почти что из наших.

Умрите с миром!

Жиль поблагодарил его улыбкой и, не медля больше ни секунды, стал в позицию, коротко помолившись про себя. Швед начал поединок так же спокойно, как если бы он был в фехтовальном зале. Холодная улыбка не покидала его губ, и, по всей очевидности, он рассчитывал быстро разделаться с похитителем его лошади. Жиль, однако, с удивлением отметил, что, хотя он и не питал иллюзий на счет своего умения владеть клинком, он довольно легко парирует выпады противника. Он старался вспомнить все, чему его научил Гийом Бриан, – особенно о необходимости проявлять выдержку, и у него появилась слабая надежда на благополучный исход поединка. Тем не менее это было очень нелегко, так как стремительно двигающийся белый силуэт его противника казался ему какой-то неуязвимой машиной, выказывающей такое искусство, которому Жиль мало что мог противопоставить…

Внезапно он услыхал смех Ферсена и покраснел от гнева.

– Что вы находите во мне смешного? – вскричал он.

– Да нет, ничего, просто я хотел бы узнать, сколько у вас уже было дуэлей…

– То есть вы хотите этим сказать, что я очень неловок? Знайте же, что это моя первая дуэль…

– Я так и подумал. Но вы вовсе не неловки, вы, скорее, новичок… и это дает себя знать.

– Из этого вовсе не следует, что вы должны щадить меня…

Высоко подняв шпагу. Жиль собрался уже было безрассудно броситься в атаку, когда Ноайль, рискуя быть задетым, бросился между дуэлянтами.

– Шпаги в ножны, господа! Шпаги в ножны! – вскричал он. – Сюда идут!

Действительно, двое людей вышли из-за угла бастиона и приближались к месту поединка. При виде их швед издал звук, похожий на стон.

– Какое невезение! В первый же раз, как я нарушил приказ, нужно же так случиться, чтобы сам генерал застал меня на месте преступления. Теперь мне не миновать ареста, если только…

– Ив довершение всего с ним адмирал, – пробормотал виконт. – Вот так повезло!

– Извините, господа, – вмешался, в свою очередь, Жиль, весьма обеспокоенный случившимся. – Вы хотите сказать, что эти двое…

– Граф де Рошамбо, наш главнокомандующий, и шевалье де Терней, командующий эскадрой, чьи корабли должны доставить нас за океан. Мы попались с поличным, так что теперь я ломаного гроша не дам за наши должности адъютантов. Вы же спасены, сударь…

Жиль собирался уже ответить, что он не так жаждет спасения, как это себе вообразил виконт, но двое прогуливающихся были уже в пределах слышимости. Один из них был высокий мужчина лет пятидесяти, с правильными чертами округлого лица, которое слегка портил глубокий шрам на виске. Его развевающийся плащ позволял видеть ленту ордена Св. Людовика высшей степени. Это был главнокомандующий. Другой, невысокий, неопределенного возраста, тщедушный, с хмурым выражением лица, одетый в красный камзол и темно-синий мундир офицеров Королевского военно-морского флота, был адмирал…

Из-за хромоты вследствие старой раны он опирался на трость.

– Поздравляю вас, господа! – сухо произнес Рошамбо. – Вы прибыли только вчера, с сегодняшнего утра вы назначены моими адъютантами и уже нарушаете мои приказы? Дуэли запрещены! Вам это известно и тем не менее…

В этот момент Жиль осмелился вмешаться, движимый смутной надеждой.

– С вашего позволения, господин генерал, – сказал он робко, кланяясь так почтительно, как только мог. – То, что вы видели, вовсе не дуэль.

Рошамбо повернулся к нему и смерил его взглядом.

– Вы принимаете меня за слепого или за дурака? Что же я видел, если не дуэль?

– Урок… мною заслуженный!

– В самом деле? Но прежде всего, кто вы?

– Самонадеянный юнец. Вчера я еще был учеником коллежа Святого Ива в Ванне и только сегодня приехал в Брест… чтобы увидеть госпожу дю Куедик, к которой у меня есть рекомендательное письмо с просьбой помочь в устройстве моего будущего…

С хорошо разыгранной наивностью Жиль рассказал о том, как, желая полюбоваться портом, он встретил там двух офицеров, спросил дорогу и разговорился с ними.

– Я сказал им, что мое самое сильное желание – отплыть с армией и служить под вашим началом, господин генерал. Они высмеяли меня, заметив, что для войны необходимы люди, умеющие держать в руках не только перо… Тогда я предложил им показать свое умение. Должен признаться, – добавил он с улыбкой, – что они были несомненно правы. Я не очень силен в фехтовании…