– От этого места река становится гораздо шире.

Нам придется дойти до самого Тэппена, чтобы сесть на паром в Доббс-Ферри, а потом подняться вверх по течению до Кроттон-Ривер.

Друзья возвратились в гостиницу в самом мрачном настроении, не утешила их даже широкая улыбка миссис Салливен, которая испугалась было, что «красавчик» уйдет, не заплатив.

– Ужин будет готов через минуту, – весело объявила она. – Скажу не хвалясь, что вы останетесь довольны. А затем я приготовлю для вас по хорошей комнате. Заведение у меня скромное, но в моих комнатах есть все, что пожелаете… если только вы не поспешите продолжить ваше путешествие и не захотите после ужина переправиться на другой берег!

– Мы и вправду очень торопимся, – ответил ей Жиль, – но нехорошо смеяться над нами, сударыня. Вы ведь знаете, что этой ночью никто не может переправиться на другой берег…

– Я вовсе и не думаю смеяться! Я знаю, что вы торопитесь: видела, как вы весь день наблюдали за паромом, а когда он отплыл с теми людьми, бросились к реке как безумные! Тем не менее это можно устроить: у меня есть лодка!

Она достала из посудного шкафа оловянные тарелки и расставила их на столе. Жиль разочарованно вздохнул:

– На лодке невозможно переправить лошадей, а нам без них никак нельзя обойтись.

В ответ хозяйка только рассмеялась.

– Что до ваших лошадей, то скажу вам, что кроме лодки у меня есть сын. Он кузнец в деревне на том берегу и может нанять там лошадей. Вы оставите мне ваших коней, а взамен я дам вам записку для Неда, и он вам даст других, свежих.

Отдадите их ему, когда вы вернетесь за вашими.

Ох!.. Молодой человек!.. Что за вольности вы себе позволяете!

Жиль в восторге схватил вдову в объятия и запечатлел два звучных поцелуя на ее щеках в знак благодарности, значительно более искренней, чем ее негодование. Словно помолодев на десять лет, хозяйка, вздымая юбками ветер, бросилась в кладовую, чтобы извлечь оттуда свое самое лучшее варенье.

Тим восхищенно посмотрел на своего друга.

– То, что ты так нравишься женщинам, иногда доставляет немало хлопот, но должен признать, что временами это бывает чертовски полезно!

В этот вечер в гостинице не было других посетителей. Ужин, которым грациозно командовала миссис Салливен, прошел очень весело. Друзья услышали окончание истории о герое Монмут-Корт-хаус и его нежной половине; Жиль, в свою очередь, рассказывал о своей родной Бретани, а Тим – о своей поездке в Париж, затем провозгласили не один тост за здоровье генерала Вашингтона, за которое было выпито немало наилучшего виски покойного мистера Салливена.

Наконец, к 9 часам вечера, стали готовиться к отъезду.

Пока молодые люди проверяли свое оружие, миссис Салливен вышла из комнаты и вскоре вернулась с курткой без рукавов из толстого сукна на подкладке из овчины, которую она набросила на плечи Жиля.

– Эта куртка моего покойного мужа, – сказала она и улыбнулась со слезами на глазах. – Теперь уж ему, бедняге, ничего больше не нужно, а вам она пригодится, ведь одежка на вас – одно название…

– Миссис Салливен, вы лучшая из женщин! – взволнованно сказал Жиль. – Я буду рад увидеть вас снова.

Жиль еще раз поцеловал ее так, как целовал бы Розенну или свою мать, если бы она ему позволила. Тим энергично пожал хозяйке руку, и друзья ушли в ночь, чтобы добраться до маленького лодочного сарая, что она им указала. Несколько минут спустя они уже гребли к противоположному берегу, на котором горело в ночи несколько огоньков.

Течение было сильным, но погода улучшилась, и Друзья так усердно налегали на весла, что через самое короткое время уже достигли другого берега реки.

– Осталось найти кузнеца! – объявил Тим, выпрыгнув из лодки на маленький причал.

Наступивший день застал их у брода на Кроттон-Ривер. Прием, оказанный им сыном миссис Салливен, которого они подняли с постели среди ночи, не уступал гостеприимству матери. Он дал им лошадей, возможность пару часов отдохнуть, а также осведомил о том, что с наступлением ночи к Пендлтону прибыли двое всадников.

Теперь Жиль и Тим, сидя на своих лошадях, прятались за деревьями и наблюдали за бродом, отмеченным кольями, вбитыми в дно реки, которую сами они пересекли без труда.

Ожидание оказалось недолгим. Пара зимородков возмутила спокойные воды реки и взмыла в небо, когда какой-то всадник начал спокойно переходить реку в отмеченном месте. Острые глаза Жиля тотчас же узнали его: это был англичанин.

– Вот и он… но почему-то один, – прошептал юноша. – Странно…

– Ничего странного! Английские позиции уже недалеко; Смит, должно быть, решил, что теперь нечего опасаться, и вернулся домой.

Офицер казался совершенно спокойным. Небрежно направляя лошадь одной рукой, тогда как другая свисала вдоль бедра, он с полуулыбкой созерцал зеленый пейзаж, свежеумытый вчерашним ливнем. Стояло прекрасное тихое утро, где не было места войне. Казалось, что майор и не помышляет ни о какой опасности.

– Вперед! – произнес Жиль, когда лошадь англичанина ступила на берег. С пистолетом в руке он вышел из-за скрывающих их деревьев и вместе с Тимом преградил путь майору, которого, ввиду отсутствия шляпы, ему пришлось приветствовать легким поклоном.

– Сударь, – вежливо сказал он, – благоволите считать себя нашим пленником и отдать нам бумаги, что вы получили от генерала Арнольда!

Если майор и был удивлен, то нисколько не показал этого.

– Кто вы, сударь? – спросил он мягко.

– Хоть по нашей одежде этого и не скажешь, но мы оба служим в армии Соединенных Штатов.

– У вас не американский акцент…

– Я солдат короля Франции, но вы должны знать: нынче это одно и то же. Отдайте же бумаги, сударь! Нам доподлинно известно, что вы делали в доме Джошуа Смита.

Англичанин пожал плечами; улыбка его оставалась такой же спокойной и приятной, как прежде.

– Мне кажется, сударь, что вы не совсем в своем уме, и я не знаю, о каких бумагах вы говорите. Может быть, об этой?

Тут он вытащил сложенный вдвое лист бумаги, на котором действительно красовалась подпись генерала Арнольда. Это был как нельзя более убедительный и по всем правилам оформленный пропуск на имя Джона Андерсона, эсквайра, живущего в Олбани и направляющегося в Норуолк.

– Речь идет совсем не о пропуске, и вы прекрасно об этом знаете! Прошу вас сойти с лошади!

– Как вам будет угодно!

Под прикрытием Тима, державшего англичанина под прицелом своего карабина. Жиль тщательно обыскал его, но ничего не нашел.

– Ну это уж слишком! – воскликнул он. – Я ведь своими собственными глазами видел, как этот предатель Арнольд передал вам планы оборонительных сооружений и данные о войсках в крепости Уэст-Пойнт!

Англичанин рассмеялся и, более не обращая внимания на Тима, шагнул к своей лошади, отошедшей немного в сторону.

– Надо полагать, что вам померещилось, – сказал он со вздохом. – Могу ли я теперь продолжить путь?

Однако Жиль чувствовал, что в поведении англичанина есть нечто настораживающее.

– Что это с вами? – спросил он насмешливо. – Вы, кажется, захромали?

– Да, я поскользнулся вчера, когда слезал с лошади, – ответил майор. – Пустяки, всего лишь легкое растяжение…

– Правда? Тем не менее прошу вас, будьте столь любезны и разуйтесь.

Англичанин побледнел, и Жиль понял, что угадал верно: бумаги, которые они искали, были здесь, в башмаке, между пяткой и чулком.

– Теперь бумаги наши, Тим! – радостно сказал он, протягивая драгоценные листки своему другу. – Гляди!

Он был столь счастлив, что не увидел внезапно изменившегося лица пленного англичанина, и вздрогнул, когда вдруг позади него раздался чей-то тягучий голос:

– Давайте вместе поглядим на эти бумаги, молодой человек! Они, похоже, очень интересные…

Жиль оглянулся и увидел, что они окружены невесть откуда взявшимися людьми разбойничьей наружности, одетыми в потрепанные военные мундиры и в обычные одеяния крестьян. Эти люди стояли полукругом, преграждая им путь, а позади была река. Обрадованный их появлением, англичанин крикнул: