После обеда, отец, по обыкновению, устроился в кресле и закурил древнюю как мир трубку. Трофей одной из боевых операций, хотя при каких именно обстоятельствах она попала ему в руки, он не рассказывал. Как, впрочем, и о винтовке, что висит на стене напротив. Полагаю, что это связано с мамой. О ней я знаю совсем немного, отец особо не распространяется. Три её фото стоят на полочке. И ни одной, где бы они были вместе.

– Всё в силе, батя. Послезавтра иду на вербовочный пункт и записываюсь в космодесант. Раньше начну, раньше закончу. Нейросеть третьего класса за казённый счёт, а если повезёт, то и четвёртого. Как по мне, то оно того стоит.

– Но ты ведь не связываешь свою жизнь с флотом? Так, может, и ну его?

– За всё нужно платить, батя. Мне проще отслужить, а не становиться чьим-то должником. Ты же сам служил.

– Потому что хотел этого. И служил с удовольствием, пока меня не попросили на пенсию. Тебе же флот нужен только как ступенька.

– Как по мне, то нормальный ход. Пять лет, и я получу желаемое.

– Целых пять лет, Клим. Словом, я тут подумал… Нет тебе нужды идти на службу.

– Мы внезапно разбогатели? – улыбнулся я на подобное заявление.

– Я нет. А вот ты… Выслушай, – сжав пальцы так, что побелели костяшки и хрустнул чубук трубки, как-то уж совсем угрюмо произнёс отец.

Признаться, я даже вздрогнул от неожиданности. Он всегда бережно относился к своей трубке. И тут вдруг такое.

Я молча сидел и смотрел на батю, замершего со сломанной трубкой в руке. Понятия не имею, о чём он собирается мне рассказать, но всё за то, что этот вопрос насколько тяжёлый для него, настолько же и важный. Впрочем, нет. Касается это нас обоих.

– Восемнадцать лет назад я жил в Любавино на Китеже… – наконец начал он.

– Я знаю, – кивнув, непроизвольно перебил его я.

– Не встревай. В тот год там случился бунт, ну или как его называет «прогрессивное человечество», восстание за свободу и независимость звёздной системы Глизе. Не суть важно. К тому моменту я уже пять лет как был на пенсии и успел спиться до потери человеческого облика. По всему выходило, что оставалось мне не больше года, а там сдох бы в какой-нибудь канаве бомжик по имени Виталик, и через день о нём все благополучно позабыли бы.

– Ты?! – искренне удивился я.

На моей памяти батя даже глоток пива не сделал, и спиртным от него никогда не разило! Вот я… Ну-у, не то чтобы увлекался, но с парнями баловались, бывало. Стремление к взрослой жизни, все дела. Из меня отец потом этот хмель усиленными тренировками выгонял. И так в течение пары недель. Да мне после такого в сторону горячительного и смотреть не хотелось. Лучше бы уж отругал, выпорол и далее по списку. Но нет, ни слова в укор, только шутки-прибаутки и нарочито заботливо эдак – не тяжко ли тебе, сыночек, может, передохнуть хочется. Ага. Ищи дурака. Я на такое только в первый раз повёлся.

– Я, Клим. Я. Как со службы ушёл, так и приложить себя оказалось некуда, ну и покатилось-понеслось, сам не заметил, как стакан мне всё на свете заменил. Только и того, что с гордо поднятой головой заявлял, что я, мол, может, и пью, зато не ширяюсь. Когда заваруха случилась, так у меня прям крылья выросли. Потому как шанс появился не в канаве сдохнуть, а в бою погибнуть. Оставалось только оружие раздобыть. Да разве же это проблема для космодесантника, пусть и с напрочь пропитыми мозгами. Руки все помнят. Правда, убивать для этого никого не пришлось. Приметил труп какого-то мужика, он с древней охотничьей болтовкой на улицу за каким-то выперся, где его и упокоили.

Батя указал сломанным чубуком на стену, где висело древнее оружие. Мне из него доводилось стрелять. Подумать только, ему почти четыре сотни лет, а оно и сегодня бьёт вполне на уровне современных образцов.

Батя попытался закурить и с удивлением обнаружил, что трубка сломана. Я думал, огорчится, а он только досадливо крякнул. Я быстро сориентировался и, поднявшись, подошёл к книжному шкафу, открыл дверцу и достал коробку, в которой была новая, только один раз раскуренная трубка. Это я ему в прошлом году подарил, но он предпочёл свою старушку.

– Ага. Ну, значит, время пришло. Спасибо, Клим, – растерянно улыбнулся он.

Я опасливо посмотрел на батю. Больно уж мне не нравилось, как тот выглядит. Он всегда меня сыном и сынком называл, а тут всё по имени и по имени. Странный он какой-то сегодня.

– Подобрал я винтовку да сотню патронов при ней и начал отстреливать этих мразей, – пыхнув табачным дымом, продолжил он. – Борцы за независимость, м-мать, а среди них ни одного местного. И как только доставили такую прорву народу. Удачно охотился, рисково, нагло, чуть не в открытую. И стреляли в меня, и ствол у меня не автоматический, да только я кладу их, а костлявая всё мимо меня ходит, словно я заговорённый. На следующий день наши десант высадили и начали чистить город. А там и пехота подтянулась. Иду я мимо одного домишки, а из окна детский плач едва слышится. Да и не плач, а будто котёнок мамку зовёт. Вошёл в дом, а в прихожей бармалей мёртвый валяется и молодая женщина. Считай, сутки как холодные, а ты знай попискиваешь, совсем уж ослабел.

– Я?

Моему удивлению не было предела. Вот уж никогда не подумал бы, что батя мне не родной. Мы ведь с ним даже внешне похожи, и это не моё мнение, а окружающих. Или они, как и я, просто желали найти схожие черты, вот подсознание и подсовывало их или даже дорисовывало. Я в каком-то детективе такое читал. Так. Стоп. Что я вообще несу? Какого тут вообще происходит?

– Ты, Клим. Я как увидел младенца, так и стал носиться по дому чисто наседка. Хорошо хоть, ты уж на искусственном питании был, и само оно нашлось в доме. Худо-бедно, но я тебя всё же накормил и подмыл. А после вдруг понял, что не могу тебя отдать. Ну вот хоть на части режь, а не могу. Как только я в бой встрял, так сразу смысл жизни обрёл, потому как солдат. Но схватка осталась позади, и мне опять пора возвращаться в свою канаву. И так мне стало тоскливо. А тут ты. Как маяк. Как рука, что вытянет меня из этого дерьма. Ну и вцепился я в тебя мёртвой хваткой. В доме нашёлся электронный паспорт твоей матери. Сунул в него свой нос, зафиксировал информацию, а там тебя в охапку и ходу.

– Даже не похоронил её? – В голову словно вату набили, я в этот момент мало что соображал.

– Если бы сам похоронил, то сочли бы её без вести пропавшей. Вызвал бы легавых, тебя отобрали бы. А так город чистили, её обнаружили и тело передали мужу. Я узнавал. Сам же обратился к одному деловому, тот мне обязан был, а потому выправил документы, по которым мы и улетели сюда, на Перун. Я как пенсионер сумел взять кредит, поставил вот эту небольшую гостиницу, так мы и стали с тобой жить.

– Мама и впрямь была Берёзкиной, или ты это придумал? – отстранённо поинтересовался я.

– Елена Николаевна, в девичестве Берёзкина. Знаю, что была лейтенантом космофлота, когда в дом ворвались бандиты, одного из них застрелила, а после и сама погибла. Вот и всё. Врать тебе не хотел, потому ничего и никогда не рассказывал.

– А я думал, что ты её сильно любил, и вспоминать о ней тебе трудно, – отчего-то произнёс я.

– Так и есть, Клим, трудно. Только ноша моя иного характера, – кивнул батя и сделал очередную затяжку, пустив дым из ноздрей.

– А кто мой отец, ты знаешь?

– Князь Кречетов Семён Аркадьевич, в то время он был наследным княжичем.

– Но у него трое детей, они старше меня, и их мать жива-здорова, – отчего-то ясно и чётко вспомнил я.

Князь личность медийная, известный политик и глава одного из крупнейших холдингов империи, всегда на слуху как сам, так и члены его семьи. А ещё герой войны в системе 58 Эридана, когда Конгломерат попытался выдавить Российскую империю из этой узловой точки. Тогда серьёзно отличился вице-адмиралКречетов, командовавший отдельным отрядом лёгких сил. По тем событиям было снято несколько фильмов и написана ни одна книга, есть даже популярная виртуальная игра.