– Если теперь электроэнергетическая компания предоставит нам точно такую же кривую, как и прошлой ночью, то мы сможем объяснить, как все произошло. Я хочу увериться в этом, так как я испробовал аппарат, привезенный мной в прошлом году из Парижа. Думаю, пожилой человек проснулся и услышал его.

Затем Крейг сорвал взломанную дверцу.

– Возможно, мы сможем что-нибудь узнать, если осмотрим дверь и изучим следы от фомки – все-таки это новый инструмент для меня, – сказал он.

Он установил на библиотечном столе устройство из двух вертикальных стоек и циферблата – он назвал его «динамометром». Конструкция прибора из циферблата над стойками чем-то напоминала мне миниатюрную гильотину.

– Это мой механический детектив, – гордо объявил Крейг. – Он был разработан самим Бертильоном, и он лично позволил мне сделать копию с его машины. Как видите, он предназначен для измерения давления. Теперь возьмем ломик и посмотрим, какое нужно давление, чтобы сделать такую же вмятину на двери, как та, что уже есть.

Крейг положил кусочек стали на динамометр и плотно закрепил его. Затем он взял ломик и с силой надавил. Стрелка циферблата завращалась и указала давление, производимое сильным мужчиной. Но при сравнении вмятин, полученных в результате эксперимента и оставленных взломщиком, оказалось, что применять настолько большую силу не было необходимости. Стало видно, что замок на двери был пустяковым, а сталь не очень прочной. Производители сейфа полагались на то, что атаку отразит первая линия защиты.

Крейг пробовал снова и снова, каждый раз прикладывая все меньшую силу. И наконец получил отпечаток, близкий к оригинальной вмятине.

– Ну, что вы об этом думаете? – спросил он. – Эту часть работы мог проделать и ребенок.

Сразу после этого электричество отключилось на ночь. Крейг зажег масляную лампу, и тихо сидел, пока не пришел сотрудник электрокомпании с карточкой отчета, кривая на которой в точности соответствовала вчерашней.

Спустя несколько мгновений на подъездной аллее появилась машина профессора Флетчера, и вскоре он присоединился к нам, не в силах скрыть беспокойство и тревожный взгляд.

– Хелен ужасно подавлена внезапностью всего произошедшего, – пробормотал он, садясь в кресло. – Она слишком шокирована. Мне не хватило смелости рассказать ей про ограбление.

Через мгновение он спросил:

– Кеннеди, есть новые улики?

– Ну, ничего первостепенного. Я только пытаюсь реконструировать ограбление, так что могу рассуждать лишь о мотиве и нескольких деталях. Когда у нас появятся настоящие улики, нам останется не так уж много. Взломщик определенно умен. Он использовал электрическую дрель, чтобы взломать замок, воспользовавшись энергией электроосвещения.

– Вот это да! – воскликнул профессор. – Правда? Он должен выделяться из толпы! Это интересно.

– Кстати, Флетчер. Я хочу, чтобы вы завтра представили меня своей невесте. Я мечтаю с ней познакомиться.

– С удовольствием. Только будьте осторожны. Помните, смерть дяди потрясла ее – он был ее единственным родственником, не считая меня.

– Хорошо. Кстати, ей может показаться странным то, что я здесь в такое время. Возможно, вам лучше сказать ей что я – невропатолог или кто-то в этом роде. Это не привяжет меня к ограблению, раз уж вы не сказали ей о нем.

На следующее утро Кеннеди встал с утра пораньше, так как ночью он не мог сделать ничего, кроме как реконструировать ход преступления. Теперь он был у задних ворот со своей камерой, и я заметил, что он фотографирует дорогу. Мы вместе обыскали лес и дорогу у ворот, но ничего не нашли.

После завтрака я затемнил комнату и проявил пленку, а Крейг пошел по дорожке вдоль берега – «искать улики», как он выразился. Около полудня он вернулся, и я увидел на его лице выражение «Только не задавайте вопросов». Так что я ничего не сказал и лишь протянул ему фотографии дороги. Он взял их и разложил на полу библиотеки. Казалось, что на них запечатлены две канавки, с рядами круглых пятен, очень четких по бокам и совершенно смазанных в середине. Время от времени одного из пятен не хватало, хотя оно было необходимо для симметрии. Смотря на эти фотографии, я понял, что это снимки следа от автомобильных шин, и внезапно вспомнил слова садовника.

Затем Крейг продемонстрировал результаты своей утренней работы – несколько десятков листов белой бумаги, разделенных на три пачки. Их он также разложил на полу – каждую пачку в отдельную линию. Тогда я начал понимать, что он делает, и принялся зачарованно наблюдать за тем, как он ползает на четвереньках и сравнивает бумаги с фотографиями. Наконец он решительно собрал два комплекта бумаг и отложил их. Затем переложил третий ряд бумаг, разместив их параллельно с фотографиями.

– Уолтер, посмотрите на них, – сказал он. – Вот на эту особо четкую и глубокую вмятину. Такая же есть и на фотографии. А вот здесь на бумаге не хватает следа. Так же и на фотографии.

Он изучал и сравнивал следы шин, придя чуть ли не в ребяческий восторг. Я снова смотрел на отпечатки шин, сделанные на асфальтированной улице и на грязной дороге. Мне не приходило в голову, какой от них может быть прок. Но на моих глазах Крейг планомерно отслеживал и сравнивал следы на фотографиях со следами на бумаге.

Присоединившись к нему, я внезапно восхитился его гениальности.

– Крейг, – воскликнул я, – да ведь это же «отпечатки пальцев» автомобиля!

– Вы говорите как журналист бульварной прессы. Я уже вижу, как вы представляете заголовок воскресной газеты: «Дактилоскопия применима и к автомобилям». Да, Уолтер, это именно так. Полиция Берлина уже несколько раз использовала данный метод и достигла впечатляющих результатов.

– Но, Крейг, – удивился я. – Откуда вы взяли бумагу с отпечатками? Какая машина оставила их?

– Не очень далеко отсюда, – напыщенно ответил он, и я понял, что он больше не скажет ничего такого, что смогло бы направить мои подозрения в конкретную сторону. Но мое любопытство было так велико, что, будь у меня возможность, я бы попытался проверить все машины из гаража Флетчервуда.

Кеннеди больше ничего не сказал, и мы обедали в тишине. Флетчер решил пообедать вместе с Гринами, и от них он телефонировал Кеннеди о том, что ученый приглашен познакомиться с мисс Бонд.

– Могу ли я принести аппарат для измерения ее нервного состояния? – спросил ученый и, естественно, получил ответ «Да», после чего удовлетворенно повесил трубку.

– Уолтер, я хочу, чтобы сегодня вы исполнили роль моего ассистента. Помните, теперь я – доктор Кеннеди, невропатолог, а вы – доктор Джеймсон, мой коллега. Мы прибыли сюда для консультации по очень важному вопросу.

– Вы думаете, это честно? Сбить девушку с толку, выдав себя за медика, чтобы вытянуть из нее информацию? Не нравится мне такая этика, вернее, всякое отсутствие этики.

– Уолтер, просто немного подумай. Не знаю, может, я иезуит, но я определенно чувствую, что цель оправдывает средства. Мне кажется, что я смогу получить от нее единственный ключ, который приведет нас прямо к преступнику. Кто знает? Подозреваю: то, что я собираюсь сделать, выше так называемой этики. Если сказанное Флетчером – правда, то девушка сходит из-за этого с ума. Почему она так потрясена смертью дяди, при том что она не жила с ним? Скажу вам: она знает что-то об этом деле, и нам тоже необходимо узнать это. Если она ни с кем не поделится, то мысли сгложут ее. Готов поспорить (и добавить к ставке в виде коробки сигар еще и ужин), так будет лучше – лучше для нее.

Я снова уступил, так как стал все сильнее и сильнее уверяться в том, что старик Кеннеди превратился в первоклассного детектива. Мы вместе отправились к Гринам. Крейг что-то нес с собой в одном из тех черных чемоданчиков, с которыми ходят врачи.

Флетчер встретил нас на подъездной дороге. Он выглядел очень взволнованным, его лицо осунулось, и он нервно переминался с ноги на ногу – из этого мы поняли, что мисс Бонд стало хуже. Был уже почти вечер, сгущались сумерки, когда он провел нас через прихожую и благоухающую жимолостью длинную веранду, выходившую на залив.