Его пульсирующее естество, снова и снова упираясь в нее, упорно напоминало о своем существовании.

Подняв одну руку, он расстегнул пуговички на платье и сунул руку внутрь. Ее полные груди с окаменевшими сосками, необыкновенно гладкая кожа под его пальцами все сильнее разжигали в нем страсть. — Вся дрожа, Ники всхлипнула и прижалась к его руке.

— Я хочу тебя. Хочу прямо сейчас, — шепнул он, в то время как его пальцы волшебным образом продолжали будоражить ее чувственность.

Ники отпрянула, словно он влепил ей пощечину. Прикрыв расстегнутый верх платья, она смотрела на его вздувшиеся в одном месте бриджи. Она даже не шевельнулась, не проронила ни слова, но ее щеки вдруг побелели. Алекс был уверен, что она вспоминает о том, чему была свидетельницей в тюрьме.

— Не беспокойся, дорогая, — сказал он. — Я не сделаю ничего такого, чего ты не хочешь. — Ее щеки стали еще бледнее. — Я не хотел торопить тебя. Извини.

Она покачала головой, как бы опровергая его слова, но, по-прежнему молчала.

— Я знаю, что ты думаешь. Знаю, что ты перенесла. Но ведь необязательно все должно быть плохо. Близкие отношения между мужчиной и женщиной могут доставлять большую радость. Поверь, что это так.

— Вы не понимаете.

— Мне не надо было так спешить, да еще и подгонять тебя.

— Это была не ваша вина, — сказала Ники, удивив его этими словами — Вина была моя. Я могла вас остановить, но не сделала этого. Не знаю, что нашло на меня. Мне были приятны ваши поцелуи, но я не уверена, что хотела бы…

Он приподнял ее подбородок:

— Чего бы ты не хотела, дорогая? Чтобы я держал тебя в объятиях? Чтобы прикасался к местам, которые когда-то считались запретными?

Она посмотрела на него, чувствуя, что не может солгать.

— Да.

Алекс обнял ее. Она почувствовала, что его внутреннее напряжение ослабевает.

— Мы больше не будем спешить. Пусть все идет своим чередом.

Опасения Ники окончательно улеглись. Алекс обо всем позаботится. Как всегда. Она вдруг поняла, что прониклась к нему большим доверием. Привыкла во всем на него полагаться.

Она утвердительно кивнула, и он коснулся ее уст легким как пушинка поцелуем. Не говоря больше ни слова, они сели на лошадей и поехали домой.

Какое-то время они ехали молча, но даже после всего происшедшего она чувствовала себя спокойно в его присутствии.

— Вы сказали, — вдруг напомнила она, — что знаете о моих невзгодах.

Он кивнул.

— В молодости я провел несколько месяцев… за решеткой.

— В самом деле?

— Да.

— Где?

— В Алжире. Я служил во французской армии и попал в плен. Тюрьма была сущим адом.

— Как долго вы там пробыли?

— Шесть месяцев. К счастью, я подружился там с одним человеком, который помог мне пережить все это. Это был здоровенный турок по имени Рам. С тех пор он даже работал у меня. Но его все время тянет к себе море.

— А у меня была подруга по имени Лорна. — У Ники сдавило горло. — Я никогда ее не забуду.

— Но как ты туда попала? — тихо спросил Алекс.

Ники рассказала о Ричарде Пэкстоне, который перекупил ее контракт у Лорана. Рассказала о том, как Пэкстон пробовал за ней ухаживать, а жена Адриана приревновала его к Ники.

— Она спрятала брошь, заявила, что ее украли, затем «нашла» в присутствии мужа и послала за полицией. Остальное вы знаете.

— Что было, то прошло. Для нас обоих.

Алекс улыбнулся ей. Но его взгляд был прикован к холму на западной границе плантации, откуда за ними наблюдал одинокий всадник. Алекс приложил ладонь козырьком ко лбу, но он и так знал, кто это.

— Фортье, — произнес он, переводя взгляд на Ники. — Обещай, что никогда не будешь ездить одна.

— Но ведь теперь он знает, что я под вашей защитой, и не посмеет беспокоить меня.

— Для него ты навсегда останешься воровкой, которая сидела в тюрьме. Это не мешает Фортье хотеть тебя. А он всегда берет то, что хочет.

По ее спине пробежал холодок.

— Что бы вы сделали, если бы он меня похитил?

— Убил бы его , если бы, конечно, он не опередил меня.

Тяжелый стук молотка, украшенного серебряной львиной головой, застал Николь на самом верху лестницы. Спускаясь в столовую, она с любопытством наблюдала, как Фредерик открыл дверь, впуская вместе с прохладным воздухом темноволосую женщину на несколько дюймов выше ростом Ники. Это была оливково-смуглая красавица в темно-красном шелковом платье с черной каймой. Шелк отливал ониксом. Так же как и ее глаза. Улыбнувшись Фредерику, смуглянка сказала, что хочет видеть Александра.

— Кто она? — шепотом спросила Ники у Даниэль, которая шла за ней следом.

Даниэль отвела ее в сторонку, откуда их нельзя было видеть снизу.

— Это мадемуазель Эме, любовница месье дю Вильера.

— Лизетт? — недоверчиво переспросила Николь. Она не могла не заметить соблазнительности женщины, ее прелестных пухлых губок.

Ники бессознательно вонзила ногти в ладони, у нее было такое чувство, как будто ее окатили холодной водой.

Через несколько минут в вестибюль вошел Алекс.

— Я же просил, чтобы ты не приходила сюда, — сказал он вместо приветствия.

По его лицу было заметно, что он неприятно поражен этим визитом.

— Но почему ты так долго не приходил? — Лизетт говорила с акцентом, который придавал особую пикантность ее речи. Она была так же раздосадована, как и он. — Где ты пропадал?

— Я не у тебя на побегушках, Лизетт. Когда будет время, тогда и приду, черт возьми.

Лизетт надула и без того пухлые губки.

— Чем я не угодила тебе? Неужели ты меня бросаешь? — Ее тон говорил, что она даже мысли о подобном не допускает.

И в этом Николь была с ней согласна.

Видя, что Алекс тянет с ответом, она кокетливо повертелась у него перед глазами, демонстрируя элегантное платье.

— Разве я не красива? — Ее лицо смягчилось. Черные глаза искрились почти детским восторгом.

— Красива, красива, — уже не таким сердитым голосом сказал Алекс. При этой похвале Лизетт просияла, вновь уверившись в силе своих чар.

— Вообще-то, — сказал Алекс, — я собирался повидать тебя на этих днях. — Взяв Лизетт за руку, он повел ее к двери. — Почему бы нам не прогуляться по саду, где мы сможем поговорить с глазу на глаз?

Как только они вышли за порог, Лизетт обвила его руками и поцеловала. Ники успела мельком уловить, какой торжествующий был у нее взгляд и как по-хозяйски она его обнимала.

— Да как он смеет! — Взмахнув желтыми юбками, она повернулась и кинулась к себе в комнату. Она была готова убить обоих. Никогда в жизни не была она в таком бешенстве.

Еще вчера он распинался в своих к ней чувствах. Целовал и ласкал ее, как ни один мужчина до него. Значит, сегодня вечером он отправился к Лизетт! Хорош гусь!

Ярость буквально душила ее. Ники хотелось сбежать по лестнице и вцепиться в блестящие черные волосы этой женщины. Заодно ей хотелось отхлестать по щекам этого красавчика и назвать его, как он того заслуживает, подонком.

Даниэль помогла ей надеть костюм для верховой езды.

— Вы очень рассержены? Да?

— Да, я очень сердита. Как смеет он путаться с этой… этой… девкой? Подумай только, в столовой сидит его бабушка.

Никакой он не джентльмен, одна только видимость, и я сейчас выложу ему это.

Даниэль поймала ее за руку.

— Я думаю, это не очень удачная мысль.

— И почему же, позволь тебя спросить?

— Потому что герцог может подумать, что вы его ревнуете.

— Ревную?.. К этой… этой падшей женщине? — Но, произнося эти слова, она знала, что «высокомерный подонок» именно так и подумает. И что хуже всего, будет прав. Она яростно ревнует его к Лизетт. И оттого еще сильнее бесится.

Быстрыми решительными движениями она натянула мягкие кожаные перчатки, спустилась с лестницы и промаршировала по коридору к выходу для слуг. Оказавшись на свежем воздухе, она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И отправилась в конюшню.