— Врёте вы всё. Не давали вы слова. Ну, ладно. С вами не договориться.

— Пожалуй, так, — сказал я несколько веселее. — Я не могу поступить иначе. Да, с меня Лев Сергеевич не брал слова, но я обещал ему! Разве мало простого обещания? И я найду ему дочь даже ценой своей жизни.

— Одевайтесь и выходите, — холодно произнесла Настасья Никитична и сделала шаг к двери.

— Что вы, смерти моей хотите? — воскликнул я. — Нельзя служить двум богам…

— О да, вы мужчина, вы как всегда правы, — уже теплее сказала Волконская и вышла.

Этот день я и Лев Сергеевич провели за планами дальнейший действий и уточнением моего пути. Мне предстояло перебраться незамеченным через пять губерний и оказаться поблизости от Уральских гор. Там, среди лесов, населённых опасными для человека существами, раскинулся городок Савирь. В ближайшей к нему деревне до последнего времени жила дочь Волконского.

— Вот тебе плащ. Он не делает невидимым, но хорошо маскирует, перенимая цвет окружающей среды, — Лев Сергеевич протянул мне свёрток. — Это клинок с тех самых Уральских гор, куда ты и отправляешься. Он пронзит сердце любой твари, так что у неё не будет шансов. Вечером Настасья Никитична приготовит напиток для согрева…

— Простите, — смущённо проговорил я. — Не могли бы вы сами приготовить этот напиток. Знаю, мне без него не выжить, такие снегопады и морозы…

— Я? — удивлённо спросил Волконский.

— Мой опыт подсказывает, что женщинам нельзя доверять, — значительно сказал я и перехватил взгляд хозяина усадьбы.

— Хорошо, — кивнул тот, — я приготовлю его сам. Сегодня я напишу вам письмо, в котором изложу все приметы, как местности, так и человека, которого вы будете разыскивать. С собой вы возьмёте так же три-четыре заряженных пистолета, пороху и гильз. Справитесь?

— Ну, разумеется.

— Там вы должны будете у кого-нибудь устроиться, иначе в суровую зиму не выживете. Для изменения внешности, я дам вам умывальную воду. Конечно, вы могли бы взять тело Дениса, но в такую пору и за ним могут охотиться.

Я покачал головой.

— Надежно человека не спрячешь, а это лишний риск для вашей усадьбы. Она ведь находится, я полагаю, недалеко от столицы?

— Двести вёрст с лишком.

— Могут проводиться обыски.

— Но Ярый ведь всё равно у меня, — вставил Волконский.

— Вы правы, но… Я не уверен, что он у вас надолго задержится. Слишком хорошо я его знаю.

— Ладно, ладно, — махнул рукой Лев Сергеевич. — Я подумаю над тем, чтобы его выпустить. А насчёт замены тел ты со мной согласен?

— Абсолютно, — кивнул я. — Моё тело должно быть со мной, когда я отправляюсь в столь дальний путь. Единственная проблема — документы. Настоящие остались в остроге.

— Тогда мы придумаем тебе имя и впишем его здесь. У меня, кажется, была подходящая бумага.

— Что у вас ещё есть, о чём я не знаю? — усмехнулся я.

— Если ты найдёшь мою дочь, я расскажу и покажу всё, что знаю и имею. А пока мне кажется, мы обсудили все наиболее важные стороны предприятия.

— Думаю, так.

— Когда думаешь выходить?

— Завтра на рассвете.

— Считаешь, успеем тебя собрать? — спросил Волконский.

— Успеем, — сказал я и подошёл к окну.

Проглядывающее из-за рваных туч солнце и лежащий на земле снег слепили глаза. Мир был светлым и праздничным. А моё будущее ещё никогда не было скрыто такими плотными туманами.

Чтобы обезопасить имение от обысков, холодным ранним утром, когда во тьме поблёскивал снег и заря ещё даже не занималась, Волконский отвёз меня к Большому Перекрёстку. Вёрст пятнадцать мы тряслись в кибитке, сильно продрогнув к концу пути.

Прыгая в снег, Лев Сергеевич буркнул:

— Чёрт возьми! Правильно ли я делаю, что отправляю тебя в такой мороз?

— Всё решено. Стоит ли менять?

— Но я не прощу себе, если такой славный парень, как ты, замёрзнет в каком-нибудь сугробе.

— Вы же знаете: этого не случится.

Волконский пожал плечами и направил взгляд на светлеющий восток.

— Прости. Надо было это дело как-нибудь замять.

— И вы готовы жить, ничего не зная о положении дочери? — спросил я и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Если мне будет очень туго, я смогу воспользоваться Ламбридажью. Вы только следите за страницами.

— Хорошо. Держись!

Пожимая руку Волконского, я с удивлением обнаружил на его лице смущение и вину.

Лев Сергеевич залез в карету. Она тронулась. Я разок оглянулся и махнул рукой. Наше расставанье запало в душу, не знаю почему. Вероятно, именно тем утром я до конца осознал, как круто и бесповоротно изменилась моя жизнь.

* * *

Я побрёл напрямик через поля, укрытые неглубокими снегами. За плечами серая кожаная сумка особого пошива, предназначенная для ношения на груди. Я не просто так выбрал её из десятка предложенных. Я отлично знал, что придётся прибегнуть к превращениям. А сумка была способна вместить не только магические инструменты, взятые со щедрой руки Волконского, но и всю одежду, включая сапоги на меху.

Я шёл уже полтора часа. Небо за это время посветлело. Справа тянулся берег реки, впереди темнел лес.

Мороз упрямо лез в рукава и за воротник. Ноги окоченели, и я решил, что пора прибегнуть к трансгрессии: сбросил наземь сумку, вынул деревянный, покрытый узорами цилиндр с картой внутри. Цилиндр был запечатан двумя пробками с выжженными рунами. Одна пробка утонула в снегу, другую я накрыл ладонью и прошептал:

— Две тысячи.

Упавший с неба вихрь поднял снежную пыль. Ветер засвистел в ушах, белая пелена накрыла глаза. Меня едва не свалило с ног. Ещё секунда, и ненастье прекратилось также неожиданно, как и началось.

Довольный, я потёр руки. Поле вокруг меня теперь было покрыто снежными валунами и рытвинами. Это карта, запечатанная в цилиндр, сотворила себя из снега. Две тысячи вёрст отобразились на одной версте. Такой я выбрал масштаб.

Я закинул сумку на плечо, поднял цилиндр и побрёл на восток, осторожно ступая по уменьшенной земле Рании. То там то сям над картой висели сгустки белёсого тумана, из которого были сотканы названия городов, крупных деревень, рек и озёр.

Мне нужно было трансгрессировать в место, расположенное примерно в пятидесяти верстах от деревни Савкиной. Переноситься ближе я считал небезопасным, поскольку всякое частное перемещение вне специальных площадей запрещено законом Ранийской империи. Видно, судьба не лишена иронии, раз я, ловец преступников, сам вынужден нарушать закон.

Я знал, что перенос отзовётся колоссальной вспышкой магии и будет замечен и взят на контроль Министерством внутренней безопасности. Кстати, дело сыщика, бежавшего от следствия и избившего следователя, наверняка передадут туда же и будут связывать с ним каждое незаконное перемещение.

Вскоре я обнаружил местонахождение деревни и вернулся на некоторое расстояние назад (те самые пятьдесят вёрст). Здесь я туже затянул ремень сумки, чтобы она не слетела от вихря, засунул в карман компас и поставил цилиндр в снег другим концом. Судя по рытвинам, недалеко раскинулся лесок, в котором можно укрыться на случай погони.

— Сюда! — твёрдо произнёс я, и в ту же секунду сильнейший поток воздуха сбил меня с ног.

Рукой я вцепился в драгоценный цилиндр(ведь это он меня перебрасывает, а не я переношусь). Все части света смешались в голове, тошнота подступила к горлу. Меня раскрутило ужасно, ледяной воздух сбил дыхание. Серая мгла охватила плотным кольцом, крупные хлопья снега, обжигая, били по лицу. Но через секунду мгла посветлела, поток воздуха начал стихать, и вскоре я упал грудью на схваченную морозцем землю.

«Здесь совсем нет снега!» — приятно удивился я.

Но как только я поднялся и оглянулся вокруг, улыбка моя увяла.

«Откуда взялась река?», — спросил я себя. С этого вопроса начались мои несчастья.

Я поднялся, почесал ушибленные грудь и колени, смахнул с лица пыль и огляделся. Точно: лесок совсем не там, прямо передо мной река, справа через неё переброшен разбитый мостик с гнилыми досками. Мостик вёл к деревушке, дымари изб которой вычерчивались на фоне темнеющих облаков. Я был уверен, что на карте реки не было. Почему же я трансгрессировал именно сюда?