Но сейчас мне не до осмотра города. Надо успеть обойти лавки и много чего купить. Благодаря моему оруженосцу я смог управиться. Правда, Вим не знает венгерского, как и вся наша компания. Язык вообще непривычный русскому уху, (в отличие от большинства европейских языков, где хоть какие-то слова можно опознать), как и французскому, немецкому или бельгийскому. Говорят, венгерский язык имеет те же корни, что и финский, но лично я не увидел особого сходства между говорящими с пулемётной скоростью мадьярами и знакомыми по прежней жизни северными соседями, с их характерной тормознутостью. К счастью, многие жители венгерских городов, особенно на Дунае, владеют немецким, а образованные и латынью, так что Вим смог узнать дорогу к нужным нам торговцам, а потом и договориться о покупках.

Виноградное сусло и прочее для приготовления браги (запас спиритуса надо пополнять!), оливковое масло, дёготь, смолу, топлёный свиной жир, горшочки, деревянные пробки — давно собирался снова намешать адскую смесь, которая нам так помогла в бою с пиратами на Рейне, чувствую, ещё пригодится. У аптекарей закупили «земляное масло». Выходы нефти на территории будущей Румынии есть и сейчас, а по Дунаю до Эстергома не дальний свет. Купил и меди с оловом. Ещё искал магнитный железняк с графитом, но не нашёл. Обидно, но не смертельно.

Закончив со всеми этими покупками, завернул к ювелирам, купить горный хрусталь. Он сейчас в Венгрии лучший в Европе, а может и в мире. Даже в XXI веке были известны «мармарошские диаманты» из провинции Мармарош на востоке Венгрии, правда, в XX столетии она оказалась в Румынии. С этими «диамантами» я знаком не понаслышке. Когда мы закончили в Вене тот круиз по Дунаю, дочке загорелось побывать в Румынии. Да не на дунайском берегу, где мы уже были, а в Карпатах, в родных местах графа Дракулы. Сколько мы с Ольгой ни внушали, что это бред чистой воды и извращённая фантазия англосаксов, дочь стояла на своём, так что хотелось повторить за классиком: «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!»[1] И даже с не совсем взрослой дочерью проблем выше крыши! Она тогда тусовалась с готами, едва выбили эту дурь из головы. После круиза пришлось навестить главных в этой компашке и гарантировать больше проблемы со стороны органов, если не поторопятся как можно скорее отшить девчонку, причём так, чтобы она и в страшном сне не заподозрила, что я при делах.

Помогло — Ленка разочаровалась в готтском движении и стала тусоваться с ролевиками, отыгрывая эльфийку-наёмницу. Не сказать, что мы с Ольгой были в восторге, но уж лучше бегать с приклеенными эльфячьими ушами по лесу на свежем воздухе, чем сидеть в каком-то склепе. А умение владеть клинком и стрелять из лука очень полезно при попадании в Средневековье… Тьфу-тьфу! Постучу по деревянной двери! Не хватало ещё, чтобы и Ленка во что-то такое вляпалась!

Но это всё было по возвращении, а тогда, в Вене, чтобы избежать обострения подросткового бунта, мы сели на поезд, переехали Дунай, проехали через Словакию с запада на восток (хотя, сколько той Словакии? — Ленобласть вдвое больше будет!), краешком зацепили Венгрию и поехали с пересадками через Румынию по «Дракуловским местам». Кровопивца не увидели и, перебравшись через Дунай, «с горя» махнули на побережье Болгарии, где мои женщины неделю обновляли на местных пляжах купальники, купленные в Будапеште и Вене, вернувшись домой загорелыми и довольными.

Так вот, заехав в Румынию, мы оказались в той самой провинции Мармарош, где жене с дочкой приглянулась бижутерия с местными «диамантами». До настоящих алмазов, понятно, далеко, но камушки красивые, особенно под солнечными лучами. В эти времена в Эстергоме хрусталь оказался не хуже. Я отобрал самые крупные и прозрачные кристаллы, отдав за них в полтора раза меньше, чем пришлось заплатить тому швабу в Саарбрюккене. Видимо, потому что предложение больше, и производитель сравнительно недалеко. На этом с покупками было покончено, и мы с навьюченной Пегой покинули Эстергом, вернувшись к нашим палаткам.

До заката ещё оставалось время, и мы с Роландом и близнецами, одевшись в парадное и прихватив подарки, решили нанести визит вежливости нашему графу, чей шатёр также обосновался на холме, но чуть ближе к городским стенам. Как только ему доложили о нашем прибытии, тут же велел провести нас внутрь. Похоже, Гильом в этот момент ужинал со своими ближниками, а может, это был запоздалый обед. Вытирая жирные пальцы кружевной салфеткой, он широко улыбнулся:

— До меня доходили слухи о ваших приключениях в Германии, но смотрю, вы вполне живы и здоровы, и одежда на вас не хуже графской.

— Что вы, Ваше сиятельство, — приложил я ладони к груди, — уверен, в вашем гардеробе найдутся наряды, по сравнению с которыми наши не более чем одежда нищего.

Видно было, что я польстил графу и, не желая отвлекаться на пустые разговоры, я сразу перешёл к делу. Взяв у Эриха прямоугольную резную шкатулку, в которой лежала подзорная труба. а у Ульриха рупор, я с поклоном протянул их Гильому.

— Ваше сиятельство, позвольте вручить вам скромные дары от нас с моим другом Роландом дю Шатле.

— А что это? — спросил тот, открывая крышку шкатулки.

— Зрительный прибор. Давайте выйдем наружу, здесь вы в него ничего толком не увидите.

Всей толпой мы покинули шатёр. Демонстрация подзорной трубы произвела на графа, и на его друзей неизгладимое впечатление.

— Вон, смотрите. — тыкал пальцем граф в сторону небольшого леска, второй рукой держа трубу у глаза, — там шевалье повалил маркитантку на траву и задирает подол её платья. Это, кажется… Да, точно он, де Браво́, ну помните, тот самый, что прошлым летом напился и упал в канаву с дерьмом.

— Где? Не вижу! — восклицали молодые дворяне, и граф передавал им трубу, после чего следовала новая серия восторженных криков.

Я объяснил, что труба может и должна в первую очередь использоваться в военных целях. В неё можно разглядеть противника на расстоянии, неподвластном человеческому глазу.

А затем заявил, что граф может со своего места докричаться до этого де Браво́, если воспользуется рупором. Тот мне сначала не поверил, но затем всё же решил его апробировать.

— Эй, де Браво́! — заорал Гильом, не отрывая глаза от окуляра. — Там канавы с дерьмом поблизости нет случайно?

А спустя несколько секунд от души расхохотался:

— О, друзья, вы бы видели, как он переполошился!

Судя по поднявшейся в лагере суете, переполошился не только несчастный де Браво́.

— Это настоящая иерихонская труба! — восклицал Гильом, воздев вверх рупор, чьи бока в лучах заходящего солнца отливали багряным.

— А самое главное, что, благодаря этой трубе, можно управлять своим войском, — заметил я.

— И правда, — поддакнул один из молодых дворян с проблесками интеллекта на челе, — на поле боя такая штука может оказаться очень полезной.

Все согласились с этим утверждением. Гильом ещё немного покричал в трубу, и по ходу пьесы до собравшихся внизу стало доходить, откуда доносится звук, и кто его источник. Некоторые даже стали подтягиваться к нам, желая поближе рассмотреть, что это за штуковина такая, позволяющая быть столь громогласным, так что охране графа пришлось отгонять самых любопытных. Среди прочих любопытными оказались четверо проезжавших мимо на мулах церковников, из них трое довольно высокопоставленных, судя по облачениям и епископским посохам. Этих, понятно, никто не гнал, граф поклонился духовным особам, как и положено доброму католику. Мы последовали его примеру, после чего Гильом представил нас друг другу. Церковники посмотрели на нас с интересом, но в разговоры вступать не стали, проехав дальше, по своим делам.

Пребывающий в эйфории Гильом тут же заявил, что дарует нам с Роландом по куску земли в графстве Овернь. Грамоты на пожалованные земли графский канцлер выписал сразу, и граф, подписав и приложив свою печать, отдал их нам. А вот инвеституры, то есть официального ввода во владение, придётся ждать до возвращения из похода.