Марион слегка коснулась верхней губы: рубец почти рассосался, скоро от него останется лишь воспоминание — о неоновых светильниках цвета морской волны на парковке в подвале ее дома. Тем вечером она возвращалась из кино одна. Незнакомец на мотоцикле затормозил прямо перед ней: мотор взревел несколько раз — нечто вроде предупреждения. Скрытый за черным стеклом шлема мужчина смотрел на нее в упор, между ними меньше метра. Правой рукой он постоянно нажимал на рукоять газа, чтобы мотор ревел не переставая. Марион увидела, как рука его стала подниматься — очень медленно, почти незаметно… Убежать не успела — упала навзничь; чувствовала скорее шок, чем настоящую боль.

А мотоцикл стал ездить вокруг нее… с каждым витком все ближе, почти касаясь рубчатыми шинами ее лодыжек и пальцев… Марион не могла встать, лежала, скрючившись от ужаса. Двигатель ревел ей прямо в уши, рычал, оскорблял, угрожал, обещал еще худшие муки… Колесо неожиданно поднялось в воздух — и опустилось всего в десяти сантиметрах от ее головы… Она рыдала, не в силах встать на ноги, и эта слабость казалась ей худшим из всех ощущений — ужас в чистом виде, ужас, которому невозможно сопротивляться…

Колесо нависло над ней, оно уже давило ее волосы, рычание мотора раздавалось снова и снова… Затем мотоцикл медленно попятился назад и, взревев в последний раз, исчез. Марион потребовалось пятнадцать минут, чтобы сесть, и еще десять, чтобы доковылять до лифта и подняться в квартиру. С того самого момента, как мотоциклист остановился перед ней, она знала, что это не случайный преступник, а посланец — он только сделал ей предупреждение.

Как сказали потом агенты ДСТ, она всего лишь немного помешала, только слегка задела интересы неких лиц. И это ей тут же дали понять. ДСТ могла прийти Марион на помощь только в том случае, если бы она согласилась исчезнуть. Те, кому она помешала, привыкли действовать жестокими методами: либо она заткнется сама, либо они позаботятся о том, чтобы заставить ее умолкнуть. Поэтому стоит ей отказаться от защиты со стороны ДСТ, как ей тут же будет угрожать серьезная опасность. Марион не без некоторого нахальства спросила у типа из ДСТ, почему эти люди не уничтожили ее сразу, если действительно так серьезно настроены.

Мужчина улыбнулся. «Мы не в кино, — ответил он. — Убить кого-то достаточно сложно. И риск велик, так что оно того не стоит». Однако случай Марион особый; ее, возможно, постараются запугать… это может зайти далеко. Все начнется с телефонных звонков посреди ночи: в трубке только чье-то дыхание и никаких слов. Затем кто-то станет регулярно взламывать почтовый ящик и выбрасывать ее корреспонденцию. Однажды придет очередь ее машины — ее ограбят неизвестные. Затем — квартира. Можно даже заплатить одному или двум преступникам, чтобы те организовали изнасилование. Со всем этим ДСТ уже приходилось сталкиваться. Те, кого она задела, могущественны и готовы действовать решительно. И, сколь бы маловероятным это ни казалось, убийство могло стать последним шагом на пути к тому, чтобы гарантировать ее молчание.

ДСТ знает, кто эти люди, но пока не в состоянии им помешать. Чтобы обеспечить безопасность Марион, необходимо задействовать всю мощь государственной системы. Нужно использовать суд, полицию, общественное мнение и средства массовой информации. С прессой дело обстояло как раз проще всего. А привлечение остальных звеньев цепочки требовало гораздо больше времени — нескольких недель или даже месяцев, точно ответить ей никто не сможет. И даже тогда ей все равно придется вести себя осторожно, потому что, несмотря на принятые меры, возможно все. Даже знаменитые люди иногда исчезают. Обнародование ее дела в прессе само по себе ее не защитит, если одновременно с этим не принять всех необходимых мер предосторожности. Сколько человек таинственным образом погибли за последние годы… Действительно ли Пьер Береговуа[58] покончил жизнь самоубийством? Тогда куда же делась его драгоценная записная книжка, с которой он никогда не расставался? На самом ли деле Франсуа де Гроссувр[59] пустил себе пулю в голову посреди Елисейского дворца, причем выстрела никто не услышал? Тогда почему при вскрытии тела зафиксирован «вывих левого плеча и синяк на предплечье», хотя самоубийца найден сидящим за письменным столом, а не лежащим на нем? Правда ли, что Жан-Эдерн Алье[60] без посторонней помощи ухитрился так упасть с велосипеда, что насмерть проломил себе голову о водосточный желоб? Все может быть.

Марион всегда считала себя волевой женщиной с закаленным характером, которая знает, чего хочет. Но в самый критический в ее жизни момент, когда ей следовало бы показать себя сильной — ударить этого мотоциклиста, разорвать дистанцию, бежать, спасая свою жизнь — она оказалась настоящей тряпкой. На следующий день она позвонила человеку из ДСТ и согласилась скрыться. «Это лучшее, что можно сделать, — не раз повторял ей агент. — Самое надежное».

Марион не могла позволить себе нанять телохранителей. ДСТ тоже не стала действовать подобным образом. Более эффективным и надежным они считали другой метод: спрятать ее до тех пор, пока все не будет готово к ее возвращению, пока дома ей не будет гарантирована безопасность.

Она сложила «Уэст-Франс», расплатилась по счету и увидела брата Дамьена, который сидел в углу и явно был погружен в себя.

— Я молюсь, — сказал он.

Одарив его улыбкой, чтобы избежать необходимости объясняться, она тут же направилась назад, к грудам старых газет. Возобновила свои изыскания с мартовского номера «Эксельсиора» за 1928 год — с очень четкими фотографиями, характерными для этого издания. Примерно за полтора часа работы просмотрела стопку «Эксельсиора» и перешла к «Пти журналь» и его иллюстрированному приложению. Брат Дамьен был на удивление молчалив, с тех пор как Марион возвратилась с обеденного перерыва. Женщина подумала, не обиделся ли он на то, что она всячески избегала его общества. Чуть позже услышала ответ на этот вопрос — в виде ровного дыхания с легким присвистом: брат Дамьен просто-напросто заснул. К трем часам дня строки, которые она просматривала, стали сливаться перед глазами, заголовки утратили всякий смысл. Марион пришлось признать, что теперь она тратит на каждую страницу значительно больше времени. Именно в этот момент взгляд ее остановился на выразительном заголовке статьи: «Ужасная находка в Египте — убитые дети». Руки Марион вцепились в газету.

Помимо высокопарного стиля статьи, Марион была поражена очевидным равнодушием автора и отсутствием у него сострадания к попавшим в беду людям. Особенно ее потрясли слова этой женщины: ее абсолютно не трогала гибель детей, и беспокоилась она только о том, что в число потенциальных жертв могут попасть и отпрыски колонизаторов. Марион с трудом верилось, что кто-то способен быть настолько равнодушным. Эти слова наверняка вырваны из контекста всего интервью или искажены из-за того, что редакция газеты находилась далеко от места событий. По крайней мере Марион пыталась себя в этом убедить.