– Он слишком хорошо заметает следы. Пять лет ушло у меня на то, чтобы проследить его до этого города.

– Досюда? Он здесь? В Сан-Франциско? – В груди у Сони стеснился ком. Так долго она вела охоту, по всему миру гоняясь за вампиром, который превратил ее во что-то нечеловеческое. И теперь, через двадцать лет, услышать, что он в том же городе...

– Он действует под глубоким прикрытием. И уже больше десяти лет. Я не знаю ни имени, ни лица, которое он сейчас носит, но я нашел имя того, кто это знает. Это Рассел Говард, человек, агент по недвижимости. Он знает, кто такой Морган и что он собой представляет. Я бы предложил вам начать расследование с него.

– А почему я? Зачем вы это мне рассказываете? Если то, что планирует Морган, нарушит природу вещей в Реальном Мире, почему другие Нобли из вампиров не заинтересуются?

Панглосс скривился, будто глотнул прокисшей крови.

– Правящий класс, то есть Нобли, входящие в так называемое Слияние, убеждены, что все его планы – бред и что он сошел с ума. Иногда это бывает – старческое слабоумие у вампиров. Но они не знают Моргана так, как знаю его я. Они слишком увлечены собственными вендеттами и демонстрацией зверств. Я понимаю отвращение Моргана к их узколобости, но то, что он предлагает... это слишком опасно. И для людей, и для Реального Мира! И требуется свободный агент вроде вас. Никто не назовет вас ортодоксом, но и умения вашего никто отрицать не может. А что будет лучшим оружием против Моргана, чем его собственное создание?

– Лесть ничего вам не даст, Herr Doktor. Я все равно не понимаю, почему вы не вмешались, раз планы Моргана так опасны для вашего здоровья. Разве что вы его боитесь?

Улыбка вампира задрожала.

– Я знаю, что вы боитесь Моргана, как боитесь меня. Вы испугались меня в тот самый момент, когда впервые увидели. Почему, Herr Панглосс? – Соня сняла зеркальные очки. – Что вы увидели такое, когда посмотрели на меня?

В красных, как вино, глазах вампира отразилось отвращение, но он не отвел взгляда.

– Я не знаю. И пугает меня именно это.

Шофер Панглосса подвез их к отелю в паре кварталов от знаменитых драконовых ворот Чайнатауна. В отеле в основном останавливались студенты и бизнесмены из юго-восточной Азии, поскольку здесь было недорого и чисто. Когда Соня и Палмер выходили из машины, к ним заковылял бродяга, жестикулируя и что-то неразборчиво бормоча.

Старик, одетый в несколько слоев лохмотьев, с ногами, обернутыми в газеты, как оборачивают дохлую рыбу, ничем не отличался от других бродяг. От него разило мочой и дешевым вином, и Палмеру он напомнил что-то среднее между дядей Вилли и уличным нищим. Но Соню явно поразил этот старик, и она быстро проскочила мимо него в вестибюль. Обеспокоенный этим непривычным проявлением страха, Палмер обернулся на оборванца, который ушел к той же подворотне, откуда вылез. В рассеянном свете уличных фонарей казалось, что глаза старика блестят золотом.

Когда Палмер подошел к конторке портье в вестибюле, Соня уже взяла себя в руки. Ночной клерк – пожилой китайский джентльмен, двигавшийся с грацией тай-чи, не очень удивился их необычному внешнему виду. Сан-Франциско есть Сан-Франциско.

Соня попросила две смежные комнаты с общей дверью и получила их. Палмер предпочел бы на разных этажах, но промолчал.

Засунув чемодан в узкий шкаф за дверью, он услышал легкий стук в общую дверь. Он подошел и приоткрыл:

– В чем дело?

– Надо поговорить.

Палмер глянул на часы. Было около четырех утра, и вот тебе пожалуйста – поговорить ей надо. Когда-то Палмер считал себя совой, но теперь понял, что до наивности переоценивал свою ночную выносливость.

– Об этом самом Моргане?

– Да, и о том, что рассказал мне Панглосс.

Палмер хмыкнул.

– О'кей, но сначала я должен помыться. А то сам себя чувствую кучей грязного белья.

– Что ж, разумно.

– А у меня всегда голова была острая. Потому-то мамочка и заставляла меня носить шляпу.

Соня засмеялась, и Палмеру понравился звук ее голоса. Это его обеспокоило.

Через двадцать минут, высушив ежик волос полотенцем и нацепив чистые джинсы и просторный свитер, Палмер постучал в общую дверь.

– Соня?

Ответа не было.

Он постучал сильнее, и дверь открылась на петлях.

– Соня?

Палмер перешагнул порог, щурясь в темноту. Насколько можно было судить, комната Сони была копией его комнаты, только зеркальной. Не успев привыкнуть к темноте, Палмер ушиб бедро о комод напротив двуспальной кровати. Выругавшись себе под нос, он поднял глаза, ожидая увидеть собственную гримасу в зеркале. Но увидел только одеяло. Поднял руку и потрогал ткань, натянутую на стоящее зеркало.

Вампиры не отражаются в зеркале.

Это правило он помнил из фильмов, виденных в детстве. Отец называл эти фильмы дерьмом, а Палмер глотал их с безумным восторгом и чувством удивления настолько искренним, что оно граничило с божественным откровением.

На миг он увидел свою прежнюю комнату году этак в 1965-м, во всем ее предподростковом блеске. Услышал химическую вонь клея для моделей, а сами модели голливудских монстров сохли на столе. Увидел стопку «Знаменитых монстров Фильмландии» и затрепанных журналов комиксов «Доктор Стрендж», запихнутых в шкаф подальше. Воспоминание было таким реальным, что пришлось на что-нибудь опереться. Рука легла на комод и коснулась чего-то холодного и гладкого. Пальцы сомкнулись на этом предмете раньше, чем Палмер сам это осознал.

Она оставила очки.

Жутковато было стоять и держать ее очки в руках. Они настолько сливались с нею самой, что он, казалось, наткнулся на отрезанное ухо – как в тех фильмах.

– Не поворачивайся.

Ее голос раздался прямо за плечом. Он даже не заметил, как она подошла. Пот выступил на лбу, на верхней губе. Интересно, на что похожи ее глаза. Вспомнились рептильные зрачки Панглосса с красными краями, как они сжимались. Палмер подавил дрожь.

Голая рука Сони протянулась и вынула очки из его пальцев. Послышался шорох материи – Соня надевала халат.

– Ладно, теперь можно повернуться.

Палмер обернулся как раз когда Соня зажгла лампу рядом с кроватью. Вампирша сидела, опираясь на спинку кровати, подобрав под себя ноги, как кошка. На ней было то же кимоно, что Палмер видел в Новом Орлеане. Волосы, еще мокрые от душа, прилипли прядями к мелочно-белому лбу. Она была красива, и это его тоже пугало.

– Извини, что я так вошел. Я стучал...

– Ладно, ерунда. – Она махнула ему рукой в сторону единственного в комнате кресла.

– Э-гм... ты вроде сказала, что хочешь поговорить? – Не зная, что делать, он закурил сигарету.

Пока она рассказывала, Палмер то пускал дым, то хмурился. Морган в городе, и связь с ним через агента по недвижимости.

– И ты думаешь, что мы можем доверять Панглоссу?

– Доверять? Нет. Но я верю, что он сказал правду.

– Ага. А что это за тарабарщина насчет Притворщиков и Реального Мира?

– Я думала, у тебя уже есть кое-какое понятие об этом.

– Ну да, конечно, но для меня это все равно дело новое. Я не знаю правил, не знаю даже, есть ли они.

Соня вздохнула и посмотрела в дальний угол, будто за чем-то наблюдая. И когда заговорила, тоже не отвела взгляд оттени.

– Люди думают, будто знают, что такое реальность, что значит «жизнь». Думают, будто знают, потому что умеют думать. «Я мыслю, следовательно – знаю». У них позиция такая: «Я нахожусь на вершине пищевой цепи, а потому я решаю, что реально, а что нет».

Если они не хотят, чтобы что-то было, то оно просто не существует. Разве что в снах или в кошмарах. Вот и получается, что они разглядывают тени на стене пещеры и думают –как реаленмир. На то, что бросает эту тень, они не смотрят никогда. А если смотрят, то не видят.Почти все люди отделены от Реального Мира и в то же время являются его элементом. А Притворщики – это, так сказать, окончательные хищники. Вообще-то это собирательное название. Оно означает, что Притворщик может сойти за человека. Как вампиры, огры, суккубы, инкубы, варгры...