– Мерзость какая! – воскликнул Хэм, ибо принцип действия колдовства был ясен даже ему.

Старикашка, иными словами, волшебник Дубдуб, обратил к нам покрасневшие, слезящиеся глаза – несомненно, они стали такими из-за того, что он день и ночь следил за творившимся в шкатулках. Затем взмахнул тощими руками и начал читать заклинание. Мне оно было известно, хотя составляло тайну тайн:

– Алеф! Лам! Мим! – тут он почему-то осекся, прервал страшное заклятие, как будто вспомнил еще более жуткое, и приступил к нему: – Контрол! Альт!..

Но я не дала ему выкрикнуть последней части заклинания, одним движением Рубила перерезав хвосты мышей, привязанных к шкатулкам. Мерзкие создания с писком порскнули в разные стороны, а я принялась рубить заколдованные шкатулки. Через несколько мгновений привратницкая заполнилась толпой разнодоспешных мужиков, размахивающих холодным оружием и матерящихся на всех языках Ойойкумены. А еще через миг они, поняв, где оказались, дружно кинулись на Дубдуба. Не дожидаясь окончания разборки, я схватила Хэма за руку и потащила его прочь.

– Ничего не понимаю, – бормотал он.

Я не стала ему объяснять, поскольку подрядилась добывать Доступную Принцессу, а не освобождать ее женихов, и у работодателя могли возникнуть вполне обоснованные претензии.

За привратницкой начинался крытый переход к башне. Здесь я запустила Хэма вперед, приказала «Беги!» и принялась крушить за собой стены и крышу.

– Ты чего? – изумился Хэм.

Мог бы и сам догадаться. Когда бахадуры и рыцари умаются убивать Дубдуба, то, вероятно, вспомнят, зачем они сюда приперлись. А нам конкуренты ни к чему. Лучше их отсечь. Оптом.

В башне стражи не было, и я замедлила бег, ожидая ловушки. Почти совсем рассвело, факелы не горели, похоже, их и не зажигали невесть сколько времени. И вообще, первое, что бросалось в глаза – это следы запустения. Когда-то здесь царила роскошь, но потом эту роскошь не то чтоб уничтожили – просто перестали поддерживать. Золото, коим были выведены изречения на мраморе стен, потускнело. На коврах видны были проплешины, а на раскиданных повсюду парчовых подушках – заплаты. Притом какой-то порядок в башне все же поддерживался, иначе бы мы задохнулись от пыли и затхлости. А так – ничего.

Хэм, не обращая внимания на все вышеперечисленное, бодро рысил по лестнице из розового мрамора. Я поспевала за ним, стараясь ничего не задевать Рубилом. Судя по тому, что кругом ничего не рушилось, мне это удавалось.

Поднявшись на верхний ярус, мы оказались в покоях, разделенных выгоревшими коврами. Хэм решительно откидывал эти преграды, в результате чего запутался, шлепнулся на пол, благо ушибиться здесь было затруднительно. И тут же торжествующе завопил:

– Здесь кто-то есть!

Он метнулся к ближайшей софе и выволок из-за нее распластавшуюся между коврами пухленькую девушку, одетую весьма условно – в прозрачные шальвары и две чашки на грудях. Все это хозяйство соединялось тонкими золотыми цепочками. От страха девушка не могла вымолвить ни слова, ее голова в каштановых локонах болталась, словно у куклы.

– Отпусти ее, мальчик, – раздался тихий, немного надтреснутый голос.

От неожиданности Хэм разжал руки, но девица отнюдь не рухнула на софу, а ретиво бросилась к источнику голоса. Это была седенькая старушка, закутанная в темную шаль. Дрожащая девица спряталась у нее за спиной.

– Здравствуй, бабушка, – вежливо сказала я. – Ты случаем, не невольница прекрасной Бедр-аль-Тохес?

– Нет, – столь же вежливо отвечала она. – Я и есть Бедр-аль-Тохес. А невольница – вот, – и она указала на девушку.

Пружины софы жалобно заныли под тяжестью рухнувшего тела – Хэма, а не девицы.

– И на этой вот я должен жениться? – простонал он. – Да моя бабка и то моложе!

Я молча выругала себя за недогадливость. А ведь могла сообразить! Великий Хам назначил отпрыску поход за Доступной Принцессой при его рождении, сам, надо думать, прослышал про нее невесть когда. И еще мы слышали, будто история Бедр-аль-Тохес переходит от сказителя к сказителю. Из поколения в поколение, надо полагать. И Дубдуб якобы служил визирем у эмиров. Не у одного, а у многих.

Бедр-аль-Тохес что-то говорила. Я прислушалась.

– Дубдуб сюда уже много лет не заходит. Еду, правда, не забывает присылать. И невольниц, когда предыдущие умирают.

– От чего же они умирают?

Она вздохнула.

– От скуки…

– Понятно… Вот что, уважаемая, давайте сядем и поговорим спокойно, как принцесса с принцессой.

Бедр-аль-Тохес последовала моему совету. Невольница примостилась у ее ног.

– Дубдуб, полагаю, вас никогда больше не побеспокоит. И вообще никого. Так что вы свободны. И что бы вам хотелось от этой свободы?

Она снова вздохнула.

– Вернуться домой. У моих братьев, наверное, уже внуки… или правнуки… Я бы с ними нянчилась. У меня здесь есть драгоценности… а я уже не в том возрасте, чтобы в пути кто-то ко мне приставал!

– Тогда сделаем так. Сейчас здесь будет изрядная суматоха. Воспользуйтесь ей и выбирайтесь наружу. Скажите, что были служанкой Доступной Принцессы. А про служанку в случае чего скажем, что это и есть принцесса. Как, девушка, – обратилась я к невольнице, – сумеешь изобразить принцессу?

Та гордо вскинула голову.

– А я и есть принцесса. Меня зовут Ублиетта. Мой отец – король Арктании, и меня похитили люди этого вашего Дубдуба…

– С ума сойти, – пробормотала я, – кругом одни принцессы… Ну что, устраивает всех такой взаимозачет?

Хэм приоткрыл глаза и посмотрел на Ублиетту с нескрываемым интересом.

– Устраивает, – заявил он. – Я тоже принц, хотя как его… инкогнида.

Все-таки молодежь быстро восстанавливается, подумала я. После психической травмы, нанесенной Дикими Хозяйками, Хэм женщин знать не хотел, а теперь вон как губу раскатил. Да и девушка, похоже, не прочь…

– Но как вы собираетесь покинуть башню? – Бедр-аль-Тохес прервала мои размышления. Она встала и подошла к окну, выходившему во двор. – Я вижу воинов в цветах эмиров Этрофа. Они сражаются с другими, по виду чужестранцами. И те, и другие готовы пойти на штурм. Если они ворвутся сюда…

– Выбраться из башни – не проблема. А вот как покинуть город… Может быть, морем?

– У причала только лодки, – сообщила Ублиетта то, что я знала и без нее. – А в море, стражники говорили – пираты…

Тем временем я подошла к противоположному окну, откуда открывался чудесный вид – синева морская, сливающаяся у горизонта с синевой небес. Эту гармонию, однако, что-то нарушало. Я прищурилась, чтобы лучше видеть.

– Ты права, девочка. В море – пираты! И вполне определенные пираты.

Легкий утренний бриз надувал черные паруса трехмачтового брига «Мизерабль». Воздух был столь прозрачен, что, казалось, даже на таком расстоянии можно рассмотреть развевающийся на грот-мачте вымпел с девизом «Враг бога, государства и человечества».

– Итак, спускаемся! Бедр-аль-Тохес, хватайте свои драгоценности и теплую одежду! Хэм и девушка, садитесь в лодку и гребите вон к тому кораблю.

– Но я же не могу на воде… – привычно заныл Хэм.

– Я могу грести! – вызвалась недавняя невольница.

– Отлично. Хэм, скажешь Топлессу, что ты от меня, и чтоб к берегу он не причаливал. Я задержу эту публику, сколько смогу, потом догоню вас.

– Но со двора нет выхода к пристани! – предупредила Бедр-аль-Тохес, уже стоявшая на лестнице с узелком в руках.

– Да сделаю я выход, сделаю…

От природы я нисколько не кровожадна, а драка при наличии такого оружия, как Рубило, непременно превратилась бы в бойню. До сих пор я рубила этим мечом только неодушевленные предметы, включая Железного Феникса, и проложив Хэму с Ублиеттой путь сквозь стену, постаралась развить тенденцию. В подобном случае разрушения впоследствии могут списать на землетрясение и прочие стихийные бедствия, и не страдать оскорбленной гордостью.

Под конец я обрушила мол в море, а если кто вовремя не убежал с пристани – что ж, надо учиться плавать. Я, например, училась.