Но гонцы, вызванные Анофелесом, были духами. Так сказал брат Тео, а он должен в таких делах разбираться.

Что же меня в этом смущает? То, что я не разобралась в природе гонца, а Лонгдринк, по простоте душевной, раскусил его сразу?

Раскусил… Что-то еще было связано с этими словами.

– Так ты под знамена Мордальона прибыла? – полюбопытствовал Лонгдринк.

– Как сказать, – я не видела причин откровенничать с ним. – Присматриваюсь. Я ведь работаю только по контракту. А у Мордоворота твоего и без того контрактников целая толпа.

– С чего это он мой? Я тоже… это… присматриваюсь. Конечно, как есть я верный рыцарь, то императора видал я в белых пуленах в саркофаге. А с другой стороны сражаться бок о бок с презренным мужичьем – фи, как недостойно.

– Мордальон не брезгует.

– Шерамурец, что с него взять. Опять же, конечно, осаждать лучше, чем сидеть в осаде. Но ведь к имперцам того и гляди подкрепление подойдет.

– Откуда знаешь?

– Не знаю я. Чувствую. – И этот туда же, куда будущий патриарх. – У меня на такие дела нюх. Опять же палец на левой ноге ноет – это к перемене диспозиции…

Лонгдринк не успел развить тему. Прохрипели трубы, толпа, заполнявшая лагерь, раздалась. Генералиссимус Мордальон со свитою выехал осмотреть позиции.

Как положено, генералиссимус восседал на белом, как молоко, коне. На нем были столь надраенные доспехи, что разглядывать Мордальона в солнечный день становилось опасно для зрения. Может, это был особый тактический прием на случай возможного обстрела с вражеских укреплений.

Я смогла лишь определить, что он небольшого роста и крепкого телосложения – а иначе столько железа на себе не потаскаешь.

Зато среди свиты генералиссимуса я заметила две знакомые рожи, которым быть здесь не подобало. К несчастью, одна из этих рож тоже заметила меня, покинула свое место в кортеже генералиссимуса и устремилась под навес, да еще и вторую с собой поволокла. И никто им ни слова не сказал. Да, дисциплина в армии Мордальона была еще та!

– Общий привет! – возгласил барон фон Зайдниц, плюхаясь возле, и тут же перехватил бутыль с аквавитой, наконец донесенной маркитантом до стола. Хлебнул, плюнул, – Ну и гадость же вы тут пьете!

– Прихватил бы чего получше от генеральского стола.

– Что здесь пить? – с суровой скорбью произнес Грабли Гоблинсон. – Что за страна! Пива днем с огнем не сыщешь…

Лонгдринк, молча наполняясь негодованием, перехватил бутыль у новоприбывших и припал к горлу.

– А что это вы здесь делаете? – спросила я. – Ну ладно конунг – ему жребий выпал на юг, и вообще он не подданный императора. Но вы-то, барон, с какой стати в свите Мордальона?

– Он призвал под свои знамена благородных людей, так почему бы мне не откликнуться? А что до подданства, так мы не с империей воюем, а Гран-Ботфорте завоевываем. И фатер мой, да пребудет он в Злачном Месте, ходил воевать Гран-Ботфорте, и дед, и прадед! Имею право, либе фрау!

– Злопущенский волк тебе либе фрау… Противники сейчас ваши кто? – орден гидрантов. В котором вы оба, кстати, состоите мирскими братьями.

– А нечего было нас посылать за тенью гоняться! – заявил фон Зайдниц. – Разве ж это занятие для героев: сражаться с теми, кого не увидишь и не ухватишь! Вот тут – другое дело. Ударишь человека мечом – из него кровь потечет. Попадет в него ядро – разорвет в клочья. И вообще, что ты прицепилась? Сама-то что здесь делаешь?

Лонгдринк отпал от бутылки.

– Не сметь оскорблять даму, низкий смерд!

– Я барон!

– Знаем мы, что такое имперский барон. У вас там на каждой болотной кочке по барону.

– Сейчас будет буря мечей, – сообщил Грабли, которого данное обстоятельство утешило в отсутствие пива. – И пиршество воронов.

– Да ничего здесь не будет… – может, небольшая потасовка и помогла бы в моих замыслах. Но я подозревала, что барон сведет поединок к попойке.

– Да ты кто такой! – орал барон.

– Я странствующий рыцарь, прекрасный сэр!

– Знаем мы таких странствующих рыцарей! Мы, бароны, с простолюдинами в бой не вступаем!

– Лучше бы они в споры не вступали, – проворчала я. – Эй, барон! Рыцарь Лонгдринк – герой не хуже любого из вас!

– Грамерси, прекрасная дама, – поблагодарил рыцарь, и я тут же пожалела о своем заступничестве. Может, лучше было их подтолкнуть? Но, кажется, я опоздала. Фон Зайдниц мгновенно утихомирился и провозгласил.

– За это следует выпить!

Поскольку бутыль Лонгдринка была в недосягаемости, он потянулся за моей кружкой, попутно приговаривая:

– Да заодно и поведай нам, посланница магистра, где ты скиталась все это время?

– Может, тебе еще свежую древнюю историю про хитроумную Ма Сянь рассказать? – я успела выхватить кружку, поскольку фатальная приверженность барона пить за чужой счет была отмечена мной с первой встречи. Не бывавший на Ближнедальнем Востоке барон ответа не нашел, о чем не преминул сообщить. И тут же привязался к Грабли, чтоб тот заказал выпивку.

Но Грабли Гоблинсон, тоскующий в отсутствии любимого напитка, не успел с омерзением выпить вина из гран-ботфортских лоз. И вовсе не потому, что генералиссимус Мордальон принял приказ о немедленной атаке или затребовал к себе благородных бойцов из своей свиты.

На долину вокруг крепости Балдино пала тьма. Или, лучше сказать, прянула. Потому что до ночи было далеко, и на солнечное затмение то, что случилось, не было похоже. Знаю, видела. Свет просто исчез – внезапно и неотвратимо. Совершенно ясно, что такая темень без магии не достигается. И если таинственный маг решил спровоцировать панику, ему это удалось. Впечатление было такое, будто сбылись пророчества волкодавльского святого: Матрица поглотила Мать, и пришел Армагеддец. Люди метались во тьме, изрыгая проклятия и кое-что еще. Концертировавший поблизости трубадур сменил свой шансон на пронзительный визг, от которого закладывало уши. Кто-то более сообразительный – полагаю, из команды Тальони – орал:

– Факелы, факелы сюда!

Но сообразил он неверно. Магическая тьма есть отрицание света, в отличие от естественной, каковая есть просто отсутствие света, и факелы, как любой огонь естественного происхождения, зажечься не могли. По всему лагерю вскипели драки, неслись грохот, треск, звон и прочие звуки, сопутствующие разбою и грабежу. И было бы странно, учитывая состав воинства Мордальона, если бы одна половина его, воспользовавшись замешательством, не кинулась грабить другую. А другая активно возражала.

Первоначально я решила, что подобную диверсию учинили осажденные.

Надо полагать, то же подумал Мордальон. С той стороны, откуда направился он со своей свитой, донеслось:

– Это провокация! Без паники! Отступаем в правильном порядке!

Но правильным получился только беспорядок. Всадники и пехотинцы сталкивались друг с другом, спотыкались, летели на землю, кони и люди смешались в кучу.

Пора было, наконец, воспользоваться заклинанием ночного зрения и осмотреться. Хотя что-то часто я стала пользоваться этим заклинанием, как бы не подсесть на него… И тем не менее я прочитала нужный текст и сразу увидела кое-что интересное.

Треск поблизости объяснялся тем, что славный конунг Грабли с пеной на губах рубил боевым топором столы и фургон маркитанта. Беда с ними, с этими берсерками – никогда не знаешь, в какой момент их поведет. Лонгдринк тщетно пытался его остановить – меч рыцаря отскакивал от топора конунга. Фон Зайдниц, только что сидевший рядом, исчез. То ли присоединился к грабиловке, то ли заполз куда подальше.

Но еще более интересное зрелище предстало мне посредь потрясаемого побоищами и паникой лагеря. Там вполне целеустремленно двигалось несколько всадников в плащах с эмблемой гидры! Выходит, всю заваруху и впрямь подстроили гидранты? Но они направлялись не прочь от крепости, а прямо к ней! Я вгляделась, и…

Пора было завязывать с созерцанием. Но путь к коновязи мне преграждали Гоблинсон и Лонгдринк. Останавливать конунга с помощью колющего и режущего оружия – бесполезно, боли берсерк не чувствует, рубить его – долго… Пожалуй, рубить все же придется, только не Гоблинсона.