До самой смерти, в 1935 году, своего датского отца-любовника Банда жила очень счастливо, и сердце ее было разбито понесенной утратой, однако, благодаря состоянию, оставленному ей датчанином, она продолжала оставаться заметной фигурой в светских кругах довоенной Явы, и столь приятная жизнь продолжалась до 1941 года, когда японцы сначала напали на Перл-Харбор, потом на Малайзию, а следом ударили по Яве. Один из ее индонезийских родственников стал сотрудничать с японцами, и под его давлением Банда согласилась устраивать вечеринки с коктейлями, на которых старшие японские офицеры могли общаться с членами космополитической группы людей, по-прежнему толпившихся в Батавии.

Выступая в роли хозяйки на вечеринках для сотрудников японской разведслужбы, Банда познакомилась с индонезийцем, который был намного моложе ее и якобы сотрудничал с японцами. Он был членом индонезийского движения за независимость и, подобно многим, приветствовал японцев как освободителей. Однако, как и многие другие, он вскоре утратил какие бы то ни было иллюзии в отношении японцев из-за грубой эксплуатации и мании величия, продемонстрированных японцами в ходе выполнения ими «Плана сопроцветания Юго-Восточной Азии». Первоначально прояпонское, освободительное движение оказалось в подполье и наладило связи с американцами через шпионов, которых у янки на Яве хватало.

Банда стала двойной шпионкой. Она продолжала устраивать очаровательные вечеринки, на которых ухитрялась вытягивать информацию из потерявших голову от прелестей хозяйки поклонников-японцев. Считается, что именно она снабжала командование американского тихоокеанского флота важнейшей информацией, имевшей огромное значение в ходе боевых операций на Соломоновых островах, Филиппинах, а также в других местах.

В 1945 году вернулись датчане. Однако и индонезийцы больше не могли тянуть с обретением независимости. Банда продолжала шпионить – теперь уже за датчанами. Для офицеров Сукарно она добыла планы датских наступательных операций, направленных на удушение индонезийской оппозиции в наступившем году – так называемых «полицейских акций» конца 1948 года.

Однако трагедия вновь постигла Банду, теперь уже зрелую сорокалетнюю женщину – любовник бросил ее ради двадцатилетней девушки. Банда была на грани душевного расстройства и, чтобы избежать этого, отправилась в Соединенные Штаты со специальной миссией. Находясь в Калифорнии, она собирала деньги и оружие для борющихся за свободу индонезийцев. И после провозглашения Индонезийской республики она вернулась в Батавию – к тому времени уже известную как Джакарта.

Американцы знали о Банде все и прекрасно сознавали, что это была великая шпионка. Они уговорили ее отправиться в коммунистический Китай в качестве американского агента. Говорят, что именно она в марте 1950 года предупредила американцев о коммунистическом нападении из Северной Кореи, которое началось три месяца спустя.

Банда вошла в Северную Корею с коммунистическими войсками. Один из коминтерновских агентов был индонезийским коммунистом, который работал на нее на Яве. Он узнал свою старую знакомую и донес на нее властям. Банду расстреляли.

Знакомство с этими фактами не оставляет сомнений в том, что «дочь Мата Хари» была, безусловно, куда более великой шпионкой, чем женщина, которую молва упорно считает ее матерью.

Невысокий, полный человек лет шестидесяти с небольшим, живший за Стеной в Восточном Берлине, около полувека числился личностью легендарной среди офицеров контрразведки Запада.

Но хотя Эрнст Вольвебер и был выдающимся мастером шпионажа и диверсий двадцатого века, широкая публика мало что слышала о нем, кроме, возможно, неясных слухов.

Подробная история жизни может быть рассказана лишь самим человеком, однако и известные факты столь сенсационны, что автор этой книги, будучи недавно в Восточном Берлине, отправил личное письмо Вольвеберу, предлагая помочь сделать ему состояние – если он расскажет все.

Ответа не последовало… Как и предполагал автор, поскольку Эрнст Вольвебер был офицером организации, которая в разные периоды его карьеры называлась то ГПУ, то НКВД, то МВД, потом МГБ и, наконец, сейчас называется КГБ. Чтобы избежать путаницы, будем называть Русскую службу безопасности так, как именуют ее профессионалы – ГБ, что означает Государственная Безопасность.

Вольвебер – ветеран подпольного мира Европы. Кайзеровский флот стоял на якорной стоянке на своей самой крупной военно-морской базе в Киле, когда в 1917 году девятнадцатилетний Вольвебер поступил на службу на один из кораблей в качестве кочегара. Сын бедного рурского шахтера, он рано оставил школу и в конце концов оказался в одном из портовых городов севера Германии, где и устроился портовым грузчиком. Его семья придерживалась крайне левых взглядов, и еще до того, как Вольвебера призвали во флот, он стал членом молодежного социалистического движения, к которому терпимо относились в Германии Гогенцоллернов.

К тому времени, когда Вольвебер поступил на военно-морской флот, мораль империи переживала период упадка. Кайзер, испуганный за свой флот после безрезультатного столкновения у острова Ютланд, фактически отказался позволить флоту покинуть гавань. И офицеры, и матросы пребывали в состоянии усиливающейся растерянности. И когда в октябре 1917 года весть об успешной большевистской революции облетела Германию, сдерживаемое ранее недовольство вылилось в революцию.

Со своим юношеским социалистическим прошлым Вольвебер стал естественным центром притяжения для всех диссидентов с нижней палубы, и к осени 1918 года молодой кочегар стал одним из признанных лидеров подпольного движения. К этому времени он перешел в Союз Спартака – зародыш будущей Германской коммунистической партии, во главе которого стояли известные всему миру лидеры левого движения Карл Либкнехт и Роза Люксембург.

К концу октября 1918 года стало ясно, что война проиграна.

И потребовалась лишь небольшая искра, чтобы зажечь пламя германской революции. И революционный комитет в Киле, в котором первую скрипку играл Вольвебер, высек эту искру. В начале ноября начался мятеж на флоте. Сигналом к революции стало поднятие красного флага на крейсере «Гельголанд», стоявшем у входа в Кильский канал. Флаг был поднят Эрнстом Вольвебером.

9 ноября кайзер отрекся от престола. Революция ширилась по всему рейху – и в качестве противовеса красной революции доктор Конрад Аденауэр, мэр Кельна, созвал встречу членов комитета Рейнландских сепаратистов. Революция вышла из-под контроля, и скоро «красная» волна захлестнула и Рейнланд, и Рур, Берлин и «красную» Саксонию. Посланники революции, разосланные Вольвебером и его друзьями – лидерами революции – по всем городам и весям Германии, находились в авангарде всех восстаний.

Именно в те волнующие дни Вольвебер впервые встретил в Киле другого молодого революционного зачинщика по имени Рихард Зорге, которому также суждено было стать одним из величайших шпионов мира.

Похоже, есть что-то бодрящее в свежем климате Балтики, способствующее подпольной деятельности. Адмирал Канарис из германского абвера, Гейдрих из гестапо, Шульце-Бойзен из «красной капеллы» и Клаус Фукс, атомный шпион, – все провели по нескольку лет в приморских городах Шлезвиг-Гольштейна.

С установлением Веймарской республики Вольвебер, как и Зорге, переселился в Гамбург, который вскоре превратился в северную штаб-квартиру коммунистической партии. В портовом районе Сан-Паули и вдоль пресловутой Реепербан всем хорошо была знакома фигура небольшого, толстоватого молодого коммуниста, отличавшегося неутомимостью во всем, что касалось вина и женщин.

В начале двадцатых годов немецкие коммунисты были одной из влиятельнейших групп в Коммунистическом Интернационале – Коминтерне – в Москве. Чувствовалась острая нужда в людях, пригодных для выполнения особых задач, которые советские и коминтерновские лидеры ставили перед движением, имея в виду грядущие битвы против враждебного мирового капитала, а в Коминтерне были прекрасно осведомлены о роли Вольвебера в Кильском мятеже. И потому он стал естественным кандидатом на роль добровольца. В ходе своих частых визитов в Германию Мануильский, отвечавший в Коминтерне в том числе и за поиск талантов, уговорил Вольвебера отправиться в Советскую Россию на учебу. Так Вольвебер сделал первый шаг на пути к профессии, которой он посвятит всю свою жизнь.