Уже 8 ноября началось вторжение союзников во Французскую Северную Африку, и войска Эйзенхауэра двигались по направлению к Тунису, когда как-то вечером штандартенфюрер признался ожидавшему его в номере «Робину»:

«Не волнуйся, друг мой… относительно всех этих неудач в Северной Африке. Эти чертовы янки – чепуха. Мы, немцы, слишком умны для них со всем их бахвальством. Подожди, еще увидишь… у нас кое-что есть для них». При этих словах немец похлопал себя по нагрудному Арвид».

Немец дал понять «Робину», что в кармане у него нечто столь секретное, что он не осмеливается даже оставить эту вещь в номере и вынужден носить ее с собой, а потому на этот раз вынужден будет отправиться в турне по барам и кабаре в мундире. «Робин» как обычно улыбнулся и ничего не сказал. Сегодня он решил не пить много: он должен уложить немца как всегда в постель и выяснить, что же находится у него в кармане. Так что в тот вечер «Жак Вальтер», сопровождавший немца из одного ночного клуба в другой, старался почти не пить. Своему компаньону он объяснил, что у него неприятности с внутренностями, и потому сегодня он не может пить так много, как обычно.

«Какой позор, мой бедный друг, а я как раз собирался отметить то, что у меня в кармане, – воскликнул эсэсовец. – Не беспокойся, я выпью за тебя то, что ты не сможешь…» И немец так напился, что его затошнило. Это совсем не устраивало «Робина». Прочистив желудок, человек вскоре может стать трезвым, и потому «Робину» пришлось начать все сначала – и час за часом он накачивал немца спиртным. Но лишь в шесть часов этого холодного и туманного декабрьского утра «Робин» почувствовал, что немецкий офицер достаточно пьян, чтобы везти его домой.

Как обычно, у клуба их поджидал «мерседес», с сонным и бледным шофером, а когда они подъехали к отелю, персонал отеля в очередной раз увидел хорошо знакомое им представление. В номере «Робин» осторожно свалил компаньона на постель. Однако немец вел себя беспокойно. Вместо того, чтобы храпеть как свинья, как он это обычно делал, он стал метаться по кровати, бормоча что-то непонятное. Потребовалось немало времени, чтобы он, наконец, задремал.

На этот раз вопрос состоял не в том, чтобы обыскать его стол. «Робину» пришлось доставать то, что находилось у немца в нагрудном кармане мундира. И когда он попытался снять мундир с немца, тот неожиданно пробормотал спросонья: «Оставь, оставь его. Я буду спать одетый».

Похоже было на то, что безнадежно пьяный офицер инстинктивно почувствовал, что у «Робина» есть какие-то намерения относительно содержимого его кармана. Но, наконец, немец забылся в пьяном сне и «Робин», затаив дыхание, осторожно просунул пальцы в карман полурастегнутого мундира немца. Немец зашевелился. Казалось, он вот-вот проснется.

И в этот момент герр профессор захрапел и перевернулся набок, по-прежнему пребывая в оцепенении. Рука «Робина» уже до половины находилась в кармане немца, когда тот, перевернувшись, навалился на нее. Однако «Робину» удалось добраться пальцами до конверта, находившегося в кармане мундира герра профессора – и он медленно стал тянуть его наружу.

Немец по-прежнему спал. «Робин» проскользнул в соседнюю комнату. Там он достал из конверта несколько листков бумаги и в заголовке одного из них прочел важнейшую из германских служебных пометок: «STRENG GEHEIM… REICHSSACHE» (совершенно секретно – государственная тайна рейха). Это было нечто, о чем могли знать лишь Гитлер и небольшая группа его приближенных. Бумаги были подписаны самим Шпеером. Рейхсминистр Шпеер информировал штандартенфюрера о том, что: «После успешных испытаний двух секретных изделий в Пенемюнде Фюрер приказал начать приготовления к строительным работам в прибрежных районах Северной Франции».

Конструкция, говорилось в письме, должна быть по крепости подобна укрытию для подводных лодок и «должны быть сделаны заготовки для убежища с очень тяжелой бетонной крышей».

До получения результатов дальнейших исследований в Пенемюнде – о которых штандартенфюреру было известно – не устанавливалось никакой конкретной даты начала строительства в Северной Франции. Однако все подготовительные работы должны быть завершены сразу: «с тем, чтобы совершенно секретные строительные работы могли начаться сразу, как только фюрер отдаст приказ».

Не говорилось, что это были за эксперименты, равно как и зачем нужны тяжелые бетонные строения вдоль всего побережья Ла-Манша. Тем не менее «Робину» было ясно, что он столкнулся с информацией огромной важности. Он постарался запомнить как можно больше из письма Шпеера, а затем вернулся в спальню.

Немец по-прежнему спал беспокойно, но несмотря на его постоянную возню, «Робину» удалось осторожно положить конверт на место. Сделав это, усталый и взволнованный, он выскользнул из отеля «Ройяль Монсо».

Так что же попало ему в руки? Было ясно, что нечто столь секретное, о чем знали лишь сам Гитлер и горстка его ближайших помощников. «Прибрежные районы Северной Франции» – это могло говорить лишь о каких-то секретных приготовлениях к удару по Англии… вероятно, и по Лондону тоже. Из немецкого атласа «Робин» узнал, что есть небольшая речка Пене, впадающая в Балтийское море на побережье Мекленбурга неподалеку от Штеттина. Пенемюнде находился в устье Пене. Что-то здесь произошло такое, что потребовало проведения крупных строительных работ вдоль всего побережья Ла-Манша!

Чтобы закончить рассказ, необходимо перенестись почти на шесть лет вперед, к публикации официального отчета маршала авиации сэра Родерика Хилла о военно-воздушных операциях, проведенных авиацией Великобритании в связи с появлением германских летающих бомб и наступательных ракет. В этом приложении к правительственному сообщению, опубликованному в октябре 1948 года, говорилось:

«Первый намек на то, что враг намерен использовать ракеты дальнего радиуса действия для военных целей, содержался в отчете, полученном в этой стране вскоре после начала войны. К концу 1942 года об этом проекте стало известно несколько больше, когда агенты докладывали, что пробные стрельбы подобными реактивными снарядами были проведены совсем недавно на балтийском побережье. В начале 1943 года была установлена связь между этой деятельностью и германским испытательным полигоном в Пенемюнде».

Однако британские власти впервые узнали о германском реактивном проекте из так называемого «Осло» – отчета, попавшего в британскую секретную службу в 1939 году. В мае 1942 года «москиты» авиационного разведывательного соединения в ходе обычного полета по наблюдению за военными кораблями в Киле и военно-морской базой в Швайнемюнде в устье Одера, пролетели вдоль низменного балтийского побережья Мекленбурга. «Москиты» сфотографировали то, что можно было описать, как «большие круги» вокруг точки, которая была определена как Пенемюнде. И хотя отчет пилота был разослан во все заинтересованные департаменты, ничего особенного, похоже, не было сделано.

Первые V2 – до того, как Гитлер придумал называть его Vergeltungswaffen (оружие возмездия), – известные, как А4, были запущены с Пенемюнде генералом Дорнбергером и Вернером фон Брауном в октябре 1942 года. Примерно в то же самое время первые V1, тогда известные как Модель F103, были закончены в Пенемюнде. В конце осени 1942 года британские шпионы по обеим сторонам Балтики начали регулярно сообщать об оружии дальнего радиуса действия.

Эксперты разведки в министерстве обороны в Лондоне, специализирующиеся на технических вопросах, давно знали о существовании немецкого исследовательского учреждения на побережье Балтики. Все считали, что это был полигон для испытания тяжелой артиллерии. Впоследствии от своих друзей в Лондоне «Робин» узнал, что только после его сообщения, связавшего Пенемюнде с немецкими планами строительства тяжелых бетонных конструкций вдоль побережья Ла-Манша, Пенемюнде отождествили с ракетами, предназначенными для бомбардировки Лондона. Таким образом, «Робин» дал ключ к пониманию германских намерений.

Это привело к внимательному изучению донесений и других агентов за последние несколько месяцев, что, как водится, привело к фотографиям аэрофотосъемки, полученным в мае прошлого года. Немедленно были отданы приказы возобновить аэрофотосъемку Пенемюнде. Фото, полученные день за днем и неделю за неделей, были тщательно изучены, и спустя какое-то время, после одного из таких разведывательных полетов, кто-то из офицеров заметил крошечный самолет – V1 – на том месте, которое было определено, как взлетно-посадочная полоса Пенемюнде. Примерно в то же самое время члены подполья вдоль всего побережья Ла-Манша, которые были приведены в боевую готовность после получения сообщения «Робина», обнаружили строительство близ Ваттена огромных таинственных сооружений.