На этот раз содержание британских документов оказалось еще более сенсационным. В одной из телеграмм говорилось о серьезных трудностях в отношениях с русскими на конференции министров иностранных дел в Москве, о чем Уинстон Черчилль сообщил лишь на закрытом заседании Палаты общин.
Сразу, как только документы, переданные «Цицероном», были проявлены, они были в закодированном виде отправлены в Берлин. Фотографии же последовали обычным дипломатическим багажом. И едва они достигли нацистской столицы, как фон Папен и Мойиш были засыпаны вопросами. Все мыслимые организации в Берлине, от министерства иностранных дел до офиса шефа безопасности рейха, к которому относился по службе Мойиш, желали получить ответы на множество вопросов. Как удалось «Цицерону» сфотографировать эти документы? Как он получает эти документы? Есть ли у него помощник?
Чаще всего встречался вопрос: «Требуем точной информации, кто такой «Цицерон». В Берлине было известно, что он – слуга британского посла. В конце концов раздраженный Мойиш предложил, что он отправится сам в британское посольство и все узнает, если ему позволят сделать это! Вопрос отпал сам собой.
В Берлине фон Риббентроп был уверен, что вся эта история с «Цицероном» – не более, чем британская ловушка. И хотя он всячески старался продемонстрировать свое презрение к англичанам, но сам жил в постоянном страхе, что англичане его обманут. Он категорически отказался поверить в подлинность «цицероновских» документов, как отказался и пользоваться этими документами в работе.
В конце концов Мойиш получил приказ вылететь в Берлин и доложить о деле. Полет проходил с посадкой в Софии, Болгария, куда шеф Мойиша, Кальтенбруннер, прислал за ним личный самолет. Кальтенбруннер спорил с Риббентропом относительно подлинности документов «Цицерона» и был полон решимости заполучить все факты о деле «Цицерона» раньше Риббентропа. Поэтому Мойиша сразу после прибытия в Берлин доставили в личный офис Кальтенбруннера, где его ждала группа гестаповских специалистов, занимавшихся изучением британских документов. Они подробно расспрашивали Мойиша относительно того, не может ли «Цицерон» быть двойным агентом англичан, на что Мойиш мог лишь ответить, что на документах есть все признаки, подтверждающие их подлинность.
Кальтенбруннер прямо признал, что использование информации от «Цицерона» оказалось фактически невозможным из-за противодействия Риббентропа. Министр иностранных дел был уверен, что все это дело – британская уловка, однако это не помешало ему убеждать Гитлера поверить ему!
Один важный результат все же был получен. Абверовские станции радиослежения в течение долгого времени как обычно записывали на пленку все передачи британского министерства иностранных дел, хотя и не могли их расшифровать и прочитать. Телеграммы, добытые «Цицероном», показывали время передач, дату, а также другие служебные пометки, принятые у англичан, и пользуясь ими, немцы смогли сопоставить тексты радиоперехватов, записанных на пленку, с текстами телеграмм, и в результате им удалось расшифровать один из главных британских шифров.
Как и положено, Мойиш предстал перед нацистским министром иностранных дел. У него еще раньше бывали расхождения с Риббентропом, и потому прием его ожидал весьма прохладный. Отношение Риббентропа к этому делу выразилось в его фразе: «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой». Он велел Мойишу остаться в Берлине. И в то время как «Цицерон» безуспешно пытался связаться со своим единственным знакомым контактом среди немцев, Мойиш две недели просидел в Берлине, пока 22 ноября 1943 года ему, наконец, не разрешили вернуться в Анкару.
В тот день американский президент Рузвельт прибыл в Каир для встречи с Черчиллем и китайским генералиссимусом Чан Кайши. За этой встречей через две недели последовала историческая конференция в Тегеране с участием Рузвельта, Черчилля и Сталина. Позднее «Цицерон» сообщил немцам подробности этой встречи.
Как только Мойиш добрался до Анкары, секретарь доложил, что ему неоднократно звонил какой-то таинственный незнакомец, которому срочно необходимо было встретиться с полицейским атташе. Вскоре действительно последовал звонок от «Цицерона». Перед отъездом в Берлин Мойиш передал ему 15 000 фунтов стерлингов за полученный микрофильм. В Берлине Кальтенбруннер заверил Мойиша, что 200 000 фунтов стерлингов будут высланы ему в Анкару, и потому он может продолжить платить «Цицерону» за микропленки.
«Цицерон» подготовил еще одну пленку с секретными британским документами и спросил Мойиша, не окажет ли тот ему услугу: из тех 15 000 фунтов стерлингов, что причитались ему за пленку, пять тысяч «Цицерон» желал бы получить в американских долларах. Мойиш с радостью согласился со шпионом. На следующий день, взяв пять тысяч фунтов стерлингов из двухсот тысяч, полученных от Кальтенбруннера, он приобрел на них доллары, которые вечером передал «Цицерону».
Однако спустя некоторое время управляющий банком, услугами которого пользовалось германское посольство в Анкаре, позвонил в посольство и в состоянии крайнего волнения поведал следующее: те пять тысяч фунтов стерлингов, который Мойиш уплатил за доллары, банк продал швейцарскому покупателю. Вскоре деньги оказались в Лондоне, где Банк Англии заявил, что БАНКНОТЫ ПОДДЕЛЬНЫЕ. Мойиш телеграфировал в Берлин. Последовал возмущенный ответ: банкноты подлинные, однако Мойишу БЫЛО ПРЕДЛОЖЕНО КОМПЕНСИРОВАТЬ ТУРЕЦКОМУ БАНКУ ЭТИ ДЕНЬГИ, ВЗЯВ НУЖНУЮ СУММУ ИЗ ДРУГИХ ФОНДОВ ПОСОЛЬСТВА. Полицейский атташе был озадачен, «Цицерон» же по-прежнему ни о чем не подозревал.
До самого декабря, ставшего для «Цицерона» «звездным» месяцем, он почти каждый вечер встречался с Мойишем. К этому времени «Цицерон» превратился в своего рода постоянного курьера, доставлявшего самые последние телеграммы английского министерства иностранных дел из британского посольства в германское. Однако в интересах безопасности «Цицерон» больше не ходил сам в германское посольство. Мойиш приобрел «опель адмирал» с гражданскими номерами и каждый вечер подбирал «Цицерона» в разных, заранее оговоренных местах Анкары. Сидя на заднем сиденье, «Цицерон» в темноте машины передавал ролики микрофильма человеку из СД, который взамен давал ему деньги – обычно в однофунтовых банкнотах. «Цицерон» заверил Мойиша, хотя он и притворялся перед немцами, что не знает английского, что документы все – первостепенной важности. И так оно и было.
Мойиш теперь сам проявлял все микрофильмы, и когда после полуночи он взял их в темную комнату посольства и проявил, то оказалось, что у него в руках – полный набор протоколов Каирской и Тегеранской конференций, переданных из Лондона лично сэру Хью Кнетчбулл-Хьюгессену для ознакомления.
Когда спустя несколько часов Мойиш и фон Папен изучили документы, они буквально лишились дара речи, ибо из переданных «Цицероном» документов ясно поняли, что решения Тегеранской конференции означали смертный приговор нацистской Германии. Это был пик шпионской карьеры «Цицерона».
На следующий вечер, 6 декабря, «Цицерон» принес ролик микропленки, которая еще больше потрясла фон Папена. Из документов следовало, что в предыдущие три дня, в полной тайне от немецкого посольства в Анкаре, турецкий президент Исмет Инону и его министр иностранных дел Нуман Менеменсиоглу встречались в Каире с Рузвельтом и Черчиллем. Западным лидерам, однако, не удалось уговорить турок вступить в войну.
Подробности Каирской и Тегеранской конференций, а также турецкого визита в Каир были отправлены в Берлин. Однако Риббентроп по-прежнему был уверен, что это британская ловушка!
Через несколько вечеров Мойиш, как обычно, подобрал «Цицерона» в условленном месте. Они ехали по городу, когда сидевший за рулем немец был на мгновение ослеплен мощным светом Арвидмому, был мастером своего дела и тут же вновь сел «на хвост»
Мойишу. Через заднее стекло «Цицерон» смог разглядеть худое, длинное лицо водителя. Он достал из кармана оружие и бросился на пол машины, чтобы его не успели опознать. В конце концов Мойишу удалось оторваться от преследователей, однако и он сам, и «Цицерон» были потрясены случившимся. Кто пытался выследить их?
