Адмирал Вильгельм Канарис и его подчиненные в абвере долго пребывали в самых сердечных отношениях с японским послом в Берлине генералом Осимой. В архивах абвера почти наверняка были материалы, в которых можно было найти упоминания о давнем коммунистическом прошлом доктора Рихарда Зорге, ныне известного корреспондента «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке. Но так или иначе, Осаки уже почти не сомневался, что человек, который его интересует, – это Зорге. Трудность, однако, состояла в том, чтобы поймать его. Осаки был проницательным и тонким человеком. Он знал о трениях между абвером Канариса и имперским управлением безопасности Третьего рейха, возглавляемого Рейнгардом Гейдрихом. И тогда шеф японской секретной службы попросил атташе, представлявшего его службу в Берлине, шепнуть пару слов о подозрениях Осимы Вальтеру Шелленбергу из германской национальной службы безопасности (СД). Шелленберг в свою очередь передал это Гейдриху. Глава Имперской службы безопасности приказал провести расследование, и Шелленберг, просмотрев доклады полиции тридцатилетней давности о коммунистической деятельности в Германии, осторожно сформулировал мнение, что «архивы выглядят не слишком хорошо для Зорге».
Однако из донесений Отта Гейдрих и Шелленберг знали, что Зорге работал также и на германскую разведку. Друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии нажали на нужные рычаги и тормоза, и Гейдрих, занятый куда более важными делами, приказал оставить Зорге в покое, но при этом не спускать с него глаз.
В этот момент будущее одного из наиболее одиозных гестаповских головорезов, оберштурмбанфюрера Мейзингера, выглядело смутным и неясным и представляло собой проблему, которую следовало решить. В свое время Мейзингер, помогавший «выбивать» доказательства во время гестаповского заговора против германских генералов в 1938 году, вскоре после начала войны был послан в оккупированную Польшу. О его жестокостях там ходили легенды, что было слишком даже для одного из подчиненных Гейдриха.
Чтобы не усугублять ситуацию и предотвратить дальнейшие неприятности, Гейдриху пришлось убрать Мейзингера подальше, и он принимает решение отправить его в Токио в качестве «полицейского атташе». Фактически его сослали в дипломатическую ссылку, и лишь посол Отт на официальном уровне, и Зорге – на личной основе, поддерживали с Мейзингером дружеские отношения. Через несколько недель после прибытия в Японию человек из гестапо уже был одним из самых закадычных дружков-собутыльников Зорге и вскоре докладывал Гейдриху, что подозрения японцев в отношении пресс-атташе – вздор. Когда полковник Осаки осторожно предположил, что они могли бы сотрудничать в слежке за Зорге и Клаузеном, Мейзингер заверил шефа японской секретной службы, что все его подозрения совершенно беспочвенны.
К тому времени роль Зорге как главного источника совершенно секретной информации для советского Политбюро многократно усилилась.
С падением Франции летом 1940 года будущее поведение Японии стало ключевым фактором в мировых делах. Воспользуется ли она своим положением? Англия, столкнувшись с потенциальной японской угрозой своим владениям в Азии, вела тайные переговоры с японскими представителями. Бирманская дорога была закрыта – и канал поставок западной помощи китайским армиям, воюющим с Квантунской армией, был перекрыт.
В течение этих летних недель 1940 года Зорге оказался в центре дипломатической активности, будучи главным советником Отта в переговорах о заключении тройственного союза между Германией, Японией и Италией. И когда пакт был подписан, благодарный за помощь Отт выразил пожелание, чтобы Зорге, который, в свою очередь, регулярно докладывал о ходе переговоров в Москву, принял участие в церемонии его подписания. Инициатива Отта, однако, встретила холодный прием со стороны специального посланника министра иностранных дел Германии фон Риббентропа, и Зорге пришлось остаться на втором плане.
После неудачной попытки Гитлера осенью 1940 года форсировать Ла-Манш, чтобы захватить Англию, слухи о готовящемся германском нападении на Россию становились все упорнее, и к весне 1941 года уже мало кто сомневался в их достоверности.
В начале мая 1941 года Гитлер пригласил японского посла в Берлине в рейхсканцелярию и объявил, что 22 июня Германия нападет на Россию. Теперь, продолжал Гитлер, наступил момент, когда Япония должна присоединиться к Германии, напав на Советский Союз на Дальнем Востоке.
Осима, скорее солдат, нежели дипломат, не знал, что ответить фюреру. Глубоко поклонившись, он обещал через несколько дней дать ответ от имени своего правительства. Доклад Осимы о встрече с фюрером вызвал едва ли не панику в Токио. Немедленно состоялось заседание кабинета премьер-министра Коноэ, и вскоре стало ясно, что мнения по обсуждаемому вопросу разделились и кабинет переживает глубокий раскол. Сам Коноэ, учитывая мнение императора Хирохито, считал, что Японии следует избегать вовлечения в любой европейский конфликт, особенно направленный против России. Однако представитель японского генералитета генерал Тодзио выразил мнение армии о необходимости присоединиться к Германии и с двух сторон ударить по России. Заседание правительства затянулось, и наконец Тодзио предложил компромисс.
Учитывая мнение императора, правительству следует отклонить предложение Гитлера присоединиться к германскому нападению на Россию. Вместо этого следует дать военным полномочия для выполнения давно вынашиваемого плана удара по Юго-Восточной Азии и Тихоокеанскому региону, не называя, однако, конкретной даты этого наступления.
Одзаки, как руководитель разведывательного отдела Восточно-Китайской железной дороги, почти сразу же узнал о принятом на заседании правительства решении. Но он хотел знать больше и постарался под благовидным предлогом лично увидеться с премьер-министром. Из личной беседы он смог узнать много нового о решениях кабинета и сразу после встречи написал донесение, как всегда на английском, которое на следующее утро презентовал Зорге.
Это сообщение Одзаки было поистине сенсационным. В нем содержалась совершено секретная информация о точной дате нападения Германии на Россию. Однако Зорге желал бы получить подтверждение этому и из германских источников. В тот же вечер он обедал с послом Оттом и в разговоре упомянул о слухах относительно скорого разрыва пакта Молотова – Риббентропа. И германский посол, беседуя со своим доверенным другом и верным наци, сказал достаточно, чтобы Зорге получил подтверждение информации Одзаки.
Вечером 12 мая Зорге на своей частной лодке устроил рыбалку с выпивкой. Компания была пестрая: немцы, японцы, представители зарубежной колонии в Токио. Шкиперу было велено править в открытое море, где не было опасности слежки со стороны Кемпетай.
И пока гости веселились, Клаузен в закрытой каюте выстукивал на передатчике радиосообщение в ГРУ, в Москву. 120 германских дивизий, говорилось в нем, перейдут границу Советского Союза 20 июня. Главное направление удара – Москва. А затем Зорге передал информацию, которую Сталин и его Политбюро ждали несколько месяцев: ЯПОНИЯ РЕШИЛА НЕ УЧАСТВОВАТЬ В ГЕРМАНСКОМ НАПАДЕНИИ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ. Подписано «Рамзай» – псевдоним главного шпиона ГРУ в Японии.
Пеленгаторная станция полковника Осаки засекла передатчик. Сигналы шли с моря. И были зашифрованы. И никто не знал, что и кто стоит за этим.
К началу германского нападения на Россию японскому генералитету уже было известно, что в Японии действует крупная шпионская группа. На Осаки давили сверху: поймать шпионов! Недели шли, и ситуация становилась все серьезнее. На весы были брошены положение Осаки и, согласно японской традиции, сама его жизнь. Полковник по-прежнему был уверен, что Зорге, Клаузен и Вукелич – это те люди, которых он ищет. Он подозревал и Мияги с Одзаки, но, увы, ничего не мог доказать. И тогда Осаки пошел на отчаянную хитрость.
Он позвонил Мейзингеру и сказал гестаповскому атташе, что давно мечтает познакомиться с Зорге. Не может ли Мейзингер устроить такую встречу? Как вспоминал сам Зорге, в этот вечер он сидел в баре «Фудзи» в своем обычном старом костюме голубого цвета и старой мятой рубашке.
