— Даю Вам слово, достопочтенный сеньор, что на Джудекке не останется ни единого крысиного угла, который бы мы с товарищами не обыскали в поисках моей сестры. Но если я узнаю, что вы обидели нашу Витторию так сильно, что бедняжка осмелилась бежать из вашего дома, поверьте, я не побоюсь встретиться с вами в честном бою! — запальчиво добавил молодой Канотти, сверкнув потемневшим взглядом.

Веньер никогда не позволял себе опускать руки, сдаваясь на милость обстоятельствам, но спустя несколько бесконечных дней изматывающих, безрезультатных поисков, он был близок к отчаянию. Все чаще, забывшись коротким сном почти к рассвету, просыпался от собственного крика, звучавшего эхом в тишине пустой комнаты, почти сходил с ума от этого затянувшегося неведения.

Что бы он ни отдал теперь за возможность вновь видеть ее дорогое лицо, слушать переливы ее веселого смеха, оживлявшего этот огромный дом, дарить ей свою нежность и страсть.…Она была создана для него, он чувствовал это всем своим существом, но позволил себе смять и растоптать все это дивное, тонкое, доверчиво вложенное в его неблагодарные руки.

Вечером, на исходе пятого дня после исчезновения Виттории, когда сенатор почти утратил надежду узнать хоть что-нибудь о ее судьбе, в дверь палаццо Веньеров постучался странный посыльный. Это был худой, оборванный мальчишка, один из многих нечастных попрошаек, готовых выполнить за пару монет любые поручения.

Запечатанный конверт, адресованный сенатору, содержал лишь несколько скупых строк, которые стали для Марко и светом надежды и очередным вызовом судьбы.

«Достопочтенный сеньор Веньер, если участь Виттории Вам не безразлична, жду встречи с Вами в том месте, куда отведет Вас мой посыльный. Вы должны быть в одиночестве, в противном случае девушку Вы больше не увидите».

Несколько раз перечитав послание, Марко медленно поднялся из-за стола и подошел к раскрытому окну. Он вдохнул полной грудью свежий морской воздух, сделал несколько глотков крепкого вина и смял проклятую записку железной хваткой своего кулака. Над городом поднималось зарево заката, наполненное звуками вечерней мессы. Воды Лагуны окрасились багровыми бликами, словно бросая Марко немой вызов.

Что они потребуют в обмен на ее жизнь и свободу? Связаны ли они каким то образом со сторонниками Лиги, а может быть до неё добрались люди Беарнца? Его голова разрывалась от сотен вопросов, а сердце сжималось от тяжести собственной вины. Что же, пришло время заплатить сполна за свои ошибки, и он заплатит, даже если ценой искупления будет его собственная жизнь.

Мальчишка-посыльный оказался проворным плутом, ныряя в лабиринт улочек и мостов через каналы словно угорь, ведя Веньера по самым темным и опасным закоулкам города. Привычные для венецианца маска и плащ надежно укрывали сенатора от любопытных глаз, а внушительная фигура делала его нелегкой добычей для местного отребья. Теперь, в подступающих сумерках, Марко можно было полагаться лишь на Фортуну и проверенную в боях адмиральскую скьявону, которая ждала своего часа у левого бока на подаренной дожем перевязи.

Однако, жизненный опыт подсказывал ему, что верная берберская сабля Юсуфа не станет лишней в этом опасном путешествии. Мавр следовал за ними на расстоянии, чтобы не спугнуть мальчишку и не выдать себя. Бесшумной тенью он пробирался среди наступавших сумерек, готовый в любой момент прийти на помощь своему хозяину.

Юсуф не раз выручал сенатора из передряг, считая это своим священным долгом. Мавр хорошо помнил тот день когда турецкая галера, к которой он был прикован несколько долгих и тяжких лет, была потоплена венецианским флотом в битве при Лепанто. Он, чудом спасшийся, едва цепляющийся за обломок мачты, был поднят из воды на лодку Веньера. В благодарность за спасение, бывший галерный раб стал верным слугой и телохранителем молодого адмирала Республики.

Но сегодня на кону была не только жизнь сенатора, в беде оказался "непоседливый воробей"-как окрестил Юсуф Витторию еще в поместье. Эта маленькая своевольная девушка не раз удивляла его как своей отвагой и упорством, так и неизжитой детской наивностью и особой ранимостью. Он привязался к ней, вспоминая собственных дочерей, навсегда оставшихся в далеких диких краях, куда ему уже никогда не суждено вернуться.

Улицы становились все уже и темнее, рука Марко под плащом все сильнее сжимала эфес. В таких переулках можно было легко стать жертвой воровского стилета или гарроты[19], поплатившись жизнью за беспечность и невнимательность.

Мальчишка хорошо знал дорогу к назначенному похитителем Виттории месту встречи. Маленькая дверь, окованная железом, громко застонала, впуская их внутрь темного, но довольно просторного помещения. Стены его были грязными и сырыми, словно в одном из казематов Поцци[20], по углам слышалась возня крыс.

Комнату освещал лишь небольшой масляный светильник на вделанном в кирпичную кладку ржавом крюке. Глаза Веньера выхватили из полумрака приближавшуюся к нему приземистую фигуру.

Несколько мгновений сенатор перебирал в памяти лица, стараясь вспомнить, при каких обстоятельствах мог видеть этого неприятного человека с маленькими, словно у грызуна, хищно блестящими глазками. Он смотрел на Марко с загадочной полуулыбкой и скрытым триумфом во взгляде. Но не спешил назвать свое имя, дожидаясь пока его узнают.

Наконец, память сенатора воскресила тот день в доме Канотти, когда он вынужден был вести настоящий торг за право быть опекуном Виттории. Перед ним стоял стряпчий, которому Пьетро обещал руку своей падчерицы. Его имени Веньер так и не спросил, не посчитал нужным, не прислушался к словам, брошенным ему на прощанье несостоявшимся женихом…

Увидев по глазам Марко, что его узнали, стряпчий не сдержал довольной ухмылки, начав разговор вкрадчиво и неспешно, словно растягивая момент:

- Вижу, моя личность вызывает у Вас некоторые сомнения, сеньор…Не стану более таиться. Мое имя Паприцио Фьятти, мы как-то раз встречались, и встреча наша закончилась не совсем приятно… Помните ли Вы, чем именно?

- Я узнал Вас, но не вижу смысла вспоминать обстоятельства нашего знакомства. Меня волнует лишь судьба моей жены. Ради нее я здесь и требую объяснений.

— Не в Вашем положении требовать, уважаемый советник, — голос Паприцио стал громче, — К тому же, Виттория еще не Ваша жена …

— Вам должно быть известно, что несколько дней назад нас обвенчали, — Марко с трудом удержался от желания шагнуть вперед, стиснув горло своего собеседника и приподнять так, чтобы он повис в воздухе, беспомощно болтая ногами. Но такой человек как Фьятти не пришел бы навстречу в одиночестве. В темноте по углам топталась дюжина уличных головорезов, нанятых им для защиты.

Фьятти глухо рассмеялся. Разговор явно доставлял ему удовольствие.

— Вы привыкли сенатор, что всегда слушают Вас, но здесь и сейчас Вы внимательно выслушаете то, что буду говорить Вам я! — стряпчий впился в лицо Марко горящим взглядом. Стало ясно- это был час его мести, момент, который он лелеял в своем воображении несколько долгих месяцев.

— Вы вероломно разрушили мои планы, посчитав, что честь мелкого стряпчего ничего не стоит, что его судьбой можно помыкать в своих интересах. Не так ли сеньор Веньер, прославленный адмирал Венецианской Республики!? Ведь Вы даже не приняли всерьез ту обиду, что нанесли мне, похитив мою дорогую девочку, мою чистую голубку, которая была обещана мне в жены ее приемным отцом! — Чего Вы хотите сеньор Фьятти? Если я своим поступком глубоко ранил Ваши чувства, готов принести извинения. Но ради Всего Святого, если Вам известно что-либо о судьбе Виттории, скажите где она.

- Будьте терпеливы, сенатор! Мне пришлось так долго ждать своего часа…Но Бог милостив, он всегда восстанавливает справедливость.

— Она у Вас? — прямо спросил Марко, доверившись своей страшной догадке. Паприцио вновь улыбнулся.