Фьятти прекрасно понимал, что сегодня он не сможет противостоять власти, силе и богатству Веньера. Он пока не понимает, зачем одному из самых влиятельных мужей Светлейшей понадобилась какая-то сирота без роду без племени. Да, смазливая и молоденькая, но смешно полагать, что причина кроется именно в этом. Но он обязательно узнает. Он будет терпеливо ждать того часа, когда сможет поквитаться с гордым советником дожа. Он затаится, он будет слушать и спрашивать, подкупать и выпытывать, но он никогда не забудет нанесенной ему сегодня обиды.

Паприцио резко развернулся, желваки играли на его некрасивом раскрасневшемся от гнева лице, и как ошпаренный выскочил из комнаты.

Виттория сжалась от страха в своем тёмном уголке. То, что она сейчас услышала, было отвратительно. Это был торг, и ее попросту продавали, словно скотину в ярмарочный день. А тот незнакомец, что сейчас разговаривает с хозяином дома, лишь более состоятельный покупатель, нагло перехвативший товар у другого, менее удачливого.

Ей вдруг стало нечем дышать, слезы отчаяния затопили глаза. Она больше не станет терпеливо сносить это унижение, она сама все решит.

Девушка быстро подобрала свои юбки и, не обращая внимания на окружающих, побежала вверх по лестнице, легко и привычно преодолев хлипкие ступеньки, ведущие на нежилую мансарду с голубятней. Здесь она так часто любила сидеть, встречая рассвет, или наблюдать как солнце сливается с водами Лагуны на закате. Что же, пусть ее жизнь закончится слишком быстро, так толком и начавшись, но она никогда не станет чьей-то покупкой.

Уязвленная гордость и гнев придали ей сил, и она решительно вылезла через небольшое оконце наружу и ступила на карниз. Платье зацепилось за старые гвозди створок и она решительно дернула материю. Возгласы и топот спешивших вслед за нею наверх домочадцев неумолимо приближались… Она сделала ещё пару шагов вдоль стены… Скоро все будет кончено, скоро она будет свободна, как эти прекрасные птицы, что сновали по крыше с беззаботным воркованием.

В последнюю минуту она трусливо опустила глаза вниз и только теперь поняла как высоко находится. Стоит сделать лишь один шаг и… Голова сразу же закружилась, а животный страх сковал ее тело. Нет, это святотатство, сам дьявол толкает ее на величайший грех! Она посмотрела назад и сделала попытку вернуться к окошку мансарды, но ноги вдруг перестали слушаться. Виттория с ужасом поняла, что уже не в силах сама выбраться с гибельного края. Где-то за пеленой скованных страшным мороком мыслей ей слышались причитания Мартины, Пьетро и сестер, по спине катился холодный пот, а пальцы из последних сил впивались в каменную кладку.

— Виттория, поверни голову! Осторожно, вот так! Посмотри на меня, — раздался совсем рядом чей-то спокойный уверенный голос. Она машинально посмотрела вправо, увидев как на карниз ловко ступил высокий мужчина, лицо которого скрывала маска. Он протянул ей руку, продолжая говорить.

— Никто не причинит тебе зла! Поверь! А сейчас тебе нужно лишь протянуть мне руку…

Она еще была будто в забытьи, но голос этого человека, бесстрашно стоявшего теперь вместе с ней на узком карнизе, не давал возможности усомниться в правдивости сказанных им слов. Виттория сделала полшага в сторону своего спасителя и протянула ему свою дрожащую маленькую ладонь. Он легко и ловко, одним движением кисти подтянул ее, прижав к себе на весу, и, каким-то чудом удерживая равновесие, сделал несколько шагов к окну. Башмачок с ее ноги соскользнул вниз и глухо ударился о мостовую. Она на секунду представила себя лежащей там, безжизненной, искалеченной куклой. Это запоздалое видение окончательно лишило ее сил, и она обмякла. Широкоплечий незнакомец, с трудом протиснувшись в окно, осторожно передал ее на руки своему слуге — огромному белозубому мавру, перевёл дух сам и пружинисто спрыгнул внутрь, поднимая в воздух пыль и перья. Потом укрыл ее порванное в нескольким местах платье и ноги в одном оставшемся башмачке своим плащом. И не обращая внимания на суматоху, царившую вокруг, они втроём начали спускаться по хлипкой лестнице.

Ее неожиданный спаситель был совсем рядом, и хотя она не могла увидеть его лица, ей показалось, что зеленые глаза тепло и немного печально улыбнулись ей из-под темной бархатной маски.

Когда огромный мавр поставил, наконец, Витторию на пирс около поджидавшей их лодки, она поняла, что назад пути нет: ее собираются увезти с Джудекки.

Ваноцца, отыскавшая на мостовой упавший башмачок и державшаяся от их процессии на приличном расстоянии, бросилась теперь к девушке, пытаясь заслонить ее своим грузным телом.

Высокий незнакомец в темной маске удивлённо хмыкнул и повелительным жестом приказал служанке отойти. Ваноцце ничего не оставалось делать, как подчиниться его воле. Виттория вдруг поняла, что и над ней он имеет теперь неограниченную власть, выторговав час назад самым постыдным образом у папаши Канотти.

На секунду ее опять охватило негодование, и она, пытаясь дрожащими руками обуться, стала лихорадочно обдумывать путь к бегству. Но широкая теплая ладонь на мгновение накрыла ее руку успокаивающим и властным движением, ей ясно давали понять, что дерзкая попытка будет пресечена.

Уже на борту, провожая ее к скамье, мужчина потянулся к своему лицу и вдруг из-под непроницаемой темной маски показались выразительные зеленые глаза удивительного золотистого оттенка. Он был уже не молод, но принадлежал к тому типу людей, красоту которых время делает только изысканней и ярче. Все его черты казалось были знакомы ей, она видела их в тот ранний час у церкви, но тогда так и не посмела задержать взгляд на лице появившегося из ниоткуда «архангела».

Виттория едва не вскрикнула от этого неожиданного открытия и словно завороженная покорно опустилась на свое место.

— Послушай меня, дитя. Не нужно пока ни о чем беспокоиться и ничего выяснять. Даю слово чести, что никто в моем доме ни сегодня, ни впредь не причинит тебе вреда. Там я отвечу на все твои вопросы, — приглушенно сказал он, когда лодка отчалила от берега, и, сделав ей знак к молчанию, вернулся на корму.

Она слушала низкий тембр его голоса, стараясь осознать новую реальность. Сердце все еще не покидала тревога, и плечи нервно вздрагивали под плотной тканью плаща, но почему-то с каждой минутой, к каждым уверенным взмахом весла, рассекающего воды канала, ей становилось спокойнее.

Набережная Дзаттере и одинокая фигура Ванноцы, робко поднявшей руку в запоздалом прощании, остались далеко позади, а вскоре растаял и сам остров, на котором она провела почти всю свою недолгую жизнь.

Виттория все еще была словно во сне. Пережитое ею за последние часы казалось одним из тех приключений, о которых рассказывали строки полюбившейся поэмы. Эта книга станет единственной вещью в доме бывших опекунов, по которой она будет искренне скучать.

Венеция из ее грез была теперь совсем близко, надвигалась своими величественными соборами и прекрасными дворцами. В юном неопытном сердце Виттории сейчас не было сожаления или отчаяния. Предвкушение нового, неизвестного вытеснило все другие эмоции.

Соленые брызги искрились на солнце, но не долетали до обитой бархатом скамьи под изящным навесом. Ее спутник, отдав короткое распоряжения гребцам, ловко по-моряцки перешагивая банки, занял место подле девушки. Его высокая внушительная фигура привлекла бы ненужное внимание с других лодок, а теперь он был укрыт от солнца и нескромных взглядов тенью навеса. Виттории хотелось рассмотреть украдкой его мужественный профиль, но волнующая близость и девичья скромность взяли верх, а потому она старательно отводила взгляд, пряча его в изумрудной глади воды.

Когда их лодка с двумя парами мускулистых гребцов спустя четверть часа причалила к мосткам около великолепного палаццо, ее молчаливый спутник помог девушке выбраться, предложив опереться на свою руку.

— Я думаю, Виттория, тебе понадобится небольшой отдых. А после, за ужином, мы обязательно поговорим, — сказал он, когда расторопный слуга распахнул перед ними массивную дверь и они оказались в просторном холле.