Действия авиации по отходящим колоннам, скоплениям противника у переправ были весьма эффективны. Отличное взаимодействие авиации с подвижными войсками предрешило успех операции и обратило немцев в бегство. Точными ударами с воздуха мы создавали пробки и заторы на дорогах, отступающий противник так и не смог оторваться от наших подвижных войск и был разгромлен ими. Таран танковых соединений, взаимодействовавших с авиацией в ходе нашего наступления, был непревзойденным по масштабам, силе и темпам продвижения.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях так сказал по этому поводу:
«Основная роль в развитии наступления на фронтах после прорыва обороны противника принадлежала танковым армиям, отдельным танковым и механизированным корпусам, которые во взаимодействии с авиацией представляли собой быстроподвижный таран огромной силы, прокладывавший путь для общевойсковых армий».
И далее:
«Танковые армии и отдельные танковые корпуса в тесном взаимодействии с авиацией стремительными ударами дробили вражеский фронт, выходили на коммуникации его войск, захватывали переправы и узлы дорог, сеяли панику и дезорганизовали тыл противника»[35] .
Много нового дала нам операция Висла — Одер. О некоторых основных выводах из опыта этой операции я уже говорил выше. Остановлюсь на некоторых деталях.
Заслуживает, в частности, внимания использование в этой операции новых средств обнаружения. В предыдущих сражениях к применению радиолокаторов мы подходили робко, держали их на значительном расстоянии от линии фронта, снижая тем самым радиус их полезного действия.
В последних боях радиолокаторы мы передали истребительным соединениям. Е. Я. Савицкий так вспоминает об этом: «До рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были в моем распоряжении. По их данным я нацеливал на противника свои части. Радиолокаторы не только помогали наведению истребителей, но и обнаружению вражеских аэродромов. Систематическая засечка появляющихся самолетов противника в одном и том же месте позволяла предполагать наличие там аэродромов. Тогда на доразведку мы посылали истребители и выявляли вражеские аэродромы. После рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были переданы в распоряжение командиров истребительных дивизий».
И еще новым в этой операции была непосредственная связь самолетов с танками, идущими в передовых отрядах. Связь с танкистами держали не только штурмовики, но и истребители. Были случаи, когда танкисты обращались к летчику за помощью: «Посмотри, где стоит артиллерия противника». Пилот смотрит и сообщает. Танкисты просят обозначить место расположения вражеской артиллерии огнем. Летчик атакует цель, а танкисты идут в обход батарей противника и быстро продвигаются вперед.
Высокие темпы продвижения наземных войск и аэродромный маневр авиации приводили иногда к тому, что радиостанции аэродрома и переднего края не доставали друг друга. Поэтому мы использовали промежуточную радиостанцию на самолете. Радист этого самолета, находящийся в воздухе, принимал распоряжения командира и передавал частям. Такой способ связи оправдал себя, и мы решили в будущем применять его чаще.
К концу февраля некоторые офицеры высказали мнение, что авиация противника снизила активность. Фашисты бросали самолеты на аэродромах из-за нехватки горючего. Но такое предположение не подтвердилось.
Советские танкисты в городах Крейзинг, Шрода, Бромберг и других пополнялись горючим из оставленных гитлеровцами авиационных складов. В брошенных фашистами боевых машинах были полные баки. Да и осмотр подожженных перед поспешным отступлением «юнкерсов» и «мессеров» подтверждал, что без бензина самолеты не могли загореться. В Шроде мы обнаружили 94 таких самолета, в Крейзинге — 52, в Бенднарты — 87, в Кобыльнице — 77, в Лавице — 101 и Бромберге — 97. До уничтожения они находились в исправности и были заправлены всем необходимым для полета. Почему же они остались на аэродромах и гитлеровцам пришлось их уничтожить? Наиболее вероятная причина такова: большая часть летного состава противника оказалась не подготовленной к полетам в сложных метеорологических условиях Опытные асы сумели подняться в воздух, а остальных наши танки застали врасплох, и им ничего не оставалось, как сжечь самолеты и бежать. Об этом рассказывали местные жители — поляки.
Когда наши войска вышли на Одер, то нашлись у нас на фронте такие товарищи, которые считали, что мы можем наступать дальше, чтобы уже в этой операции стремительным броском вперед захватить Берлин.
Да, захватить Берлин можно было, и, как говорил этим командирам маршал Жуков, не только на танках, но и на легковой машине можно было попасть в столицу Германии. Только вот как вернуться назад?
Наступление на Берлин в феврале 1945 года было бы не просто риском, а авантюрой. Наступление от Познани до Одера и то было рискованным, но здесь командование учло все возможные «сюрпризы» со стороны противника. На войне никогда нельзя поддаваться соблазну. Если бы наши войска пошли на Берлин, то немцы получили бы возможность нанести удар из Померании по правому флангу наших войск, отрезать выдвинувшиеся вперед соединения и нарушить коммуникации фронта.
Тем более что в то время стало известно: немцы срочно сформировали 11-ю армию под командованием Гиммлера. Как полководец он, конечно, ничем себя не проявил, но властью обладал огромной. Кроме того, в его руках оказалось много войск Куда двинется эта армада? Может быть, в Померанию?
Мы понимали, что если противнику удастся скрытно сосредоточить такую армию и ударить, например, с рубежа дельты Вислы на юг, на Бреслау, то создавалась бы серьезная угроза нашему фронту. Этот удар на некоторое время мог бы лишить наши войска связи с тылами, и мы остались бы без боеприпасов и горючего. Положение могло усугубиться еще и тем, что в 11-ю армию входили свежие механизированные и танковые части. Этот факт тоже ничего хорошего нам не сулил.
Для воздушной разведки над Померанией мы отобрали лучших летчиков и штурманов. Им предстояло ежедневно детально просматривать громадную территорию и не пропустить ни одной колонны, которая бы двигалась на восток. Тем более что лесистая местность и плохая погода тоже способствовали скрытным передвижениям врага.
