А сей порочный круг, скажем так, подпитывает гражданскую нестабильность в обществе.

Братва, становясь законодателями, заставляет чиновников, наделенных неестественно мощными рычагами давления на предпринимателей и общество в целом, «делиться», прямо или косвенно встраиваясь в систему коррупции и приобретая дополнительные источники дохода и способы влияния на экономическую ситуацию.

Аналитики отмечали, что по Крыму совершенно четко видно: какая группировка проведет больше своих во власть, в многочисленные Советы и сможет там заключить больше союзов и завербовать сторонников, — та не только прибавляет в силе криминальной, но тут же заметно улучшает положение дел у патронируемых ею предприятий, обеспечивая рост доходов.

Но и это далеко не все и иногда даже не главное. Депутатство открывало путь к бюджетным средствам.

При всем своем размахе теневая экономика не является главенствующей.

Кроме того, большинство теневого оборота сейчас существует только потому, что немалая часть производства, предпринимательская и особенно торговая деятельность избавляется, своей нелегальностью, от выплаты налогов. На самом деле сейчас, после раннего периода заполнения ниш потребностей в товарах и услугах, в своем большинстве эта нелегальная деятельность весьма и весьма малоприбыльна и немедленно прекратила бы свое существование, если бы пришлось платить современные непомерные налоги. Не всем удалось «сесть» на сырье, энергоносители и т. п. (называем только легальный бизнес), а большинство едва сводит концы с концами.

С таких «предпринимателей» много не выколотишь самыми радикальными бандитскими средствами; а кроме того, между бандитами уже все поделено и переделено.

Другое дело — бюджетные средства.

Конечно, их не хватает на выплату зарплаты учителям, врачам и прочим библиотекарям, не хватает на модернизацию экономики и даже на содержание армии, но вполне хватает, чтобы накормить досыта несколько мафиозных кланов, занявших удобные места у кормушки.

Кроме того, работа в советах и их комиссиях давала возможность братве контролировать исполнительную власть, вплоть до контроля за правоохранительными органами.

Сращивание криминала и политики — процесс двусторонний. Не только бандиты настойчиво искали выходы к «белой» власти, но и политики, чиновники и бизнесмены обнаруживали не меньшую, если не большую заинтересованность в контактах с теневым миром.

Многие из «новых» как политиков, так и предпринимателей надеялись решить свои непростые проблемы именно с помощью бандитов. Например, проблемы долгов (ведь зачастую именно бандиты были тем единственным арбитражем, который эффективно работал в постсоветское время), необходимых связей, в известных случаях — охраны и даже задачи борьбы с конкурентами.

Недавно наделало, например, много шума убийство ливанского бизнесмена аль-Хатиба, одного из немногих, кто пытался всерьез работать с Крымом. Поставляемые им товары были дешевле и лучшего качества, они же не облагались бандитским налогом, не перекупались у турецких, греческих или тех же ливанских оптовиков, сбагривающих некондицию, но зато исправно делящихся с бандитами (обычными и чиновными).

Совершенно очевидно, что такой нормальный бизнесмен процветал бы… и столь же очевидно, что конкуренты такого подрыва их позиций стерпеть не могли.

Киллеры, которые внесли свинцовые коррективы в «правильное воспитание» ливанца, сейчас, летом 1998 года, находятся под судом (по невыясненным до сих пор причинам главарь тройки сдался сам и сдал подельщиков). Обстоятельства убийства раскрыты, все детали уточнены, кроме одной, немаловажной: имени «заказчика».

Видимо, киллеры предполагают, что «под мораторием» на исполнение смертных приговоров, которого пока придерживается страна, они проживут значительно дольше, чем в зоне, куда могут попасть при излишней откровенности.

Контакты между бизнесменами, политиками, чиновниками и бандитами облегчались тем, что крымский криминальный мир, как мы уже неоднократно говорили, в большинстве своем не был в традиционном смысле уголовным миром, хотя и являл впечатляющие образцы жестокости и беспредела.

Крымские гангстеры по большей части не принадлежали к избранному классу тюремного «зазеркалья», многие из них погибли, так и не вкусив прелестей неба в клеточку. Еще несколько лет назад это были молодые, но почтенные отцы семейств, подающие надежду спортсмены или освобожденные комсомольские работники; многие из них всегда лихорадочно стремились остаться в легальной жизни — разумеется, в качестве ее хозяев — и весьма ценили полезные связи.

Кроме того, повторим еще раз: Крым невелик, и совершенно типично положение, когда бывшие одноклассники, ребята с одной улицы или с одного факультета оказываются распределенными на посты в исполкомах и комитетах, работают в правоохранительных органах и занимаются бизнесом — а их друзья-приятели входят в бригады или целые корпорации.

Никаких жестких барьеров между криминалом и легальным миром не существовало, и на их зыбкой границе постепенно образовался целый слой своего рода посредников и целых посредствующих структур между преступными группировками и властью.

Их представляли люди, которые днем, условно говоря, заседали в парламенте или в высоких чиновных кабинетах, руководили фирмами, банками, компаниями, а вечерами вполне могли оказаться в загородной сауне в обществе местных крутых и их проституток.

Было бы ошибкой видеть в этих «посредниках» просто мафиозных марионеток или «дойных коров» для бригад. Более умные, подготовленные, деловитые из них сами нередко если не руководили, то манипулировали гангстерами.

Играя роль казначеев мафиозных группировок, «штабных офицеров», они имели больше шансов уцелеть во время кровавых разборок и по мере «естественного отстрела» главарей со временем нередко сами оказывались на первых ролях, оттесняя на задний план «чистых» гоблинов.

А самая большая сложность заключалась в том, что они оказывались практически неподсудными, по существующим юридическим нормам их можно было привлечь разве что как свидетелей. Некоторых из них (например, того же Воронка) удалось осудить (суд завершился в июне 1998 года) только по статье за незаконное хранение оружия.