— Турки, Азовское море? — усомнился я.

— В том и гениальность нашего метода: добываем в Азовском, продаем в Черном. От Арабатского залива на Азове до Феодосийского залива на Черном — по прямой всего пятнадцать километров. С учетом извивов дороги — от силы — двадцать пять. Сорок-пятьдесят минут на перегрузку в машину — и снова в лодку. Еще пара часов — встреча с турками. Они нашу рыбу берут, а она хвостом о палубу молотит.

Всего две путины — и нам хватило. На большее не пошли. Нелегко было рвать концы. Да и Куренной стал к нам подбираться. С ним воевать — значит, до крови. Хватит и того, что с геническими столкнулись. Они на наши ставники повадились ходить. Поднимаем сети — пусто. А видим, рыба была. Приметы всякие оставляли: то лоскуток привяжешь, то щепочку прицепишь. Что ж, вор у вора тут не дубинку крадет, а большие доллары. Выследили. Они — пифпафники. А мы — как-никак, повоевали в жизни, навыки имеем. Палуба на их лодке была залита не только рыбьей кровью. После этого больше никто не трогал наши аханы.

Вообще, страшное это дело — рыбное браконьерство. Сколько «любителей» потопло, особенно из Щелкина и окрестных деревень. Мореходных навыков никаких. На утлых скорлупках выходят, да еще пьяные. Азовское море братская могила браконьеров.

Чтоб не оставалось соблазна, продали все: лодки, моторы, машины, сети. Вот купил удочки. Время от времени хожу на водохранилище сбить оскомину. Иной раз так хочется хлебнуть настоящего шторма, ободрать руки о шипы царь-рыбы…

В гостиную вошла молоденькая черноглазая женщина.

— Нюра — моя супруга! — познакомил нас Вадик.

Малышка быстро убрала тарелки. Мою пустую. К своей икре хозяин так и не прикоснулся. Вслед жене сказал:

— Просит компьютер, а я боюсь ее — эту электронику. Говорят, она излучает. А нам еще ребенка рожать.

— Вадик, но вас ведь могли завербовать иностранные разведчики? — вырвалось у меня старорежимное опасение.

Фанфани не рассмеялся, но посмотрел с изумлением:

— Ни в коем случае. Мы Родину не продаем.

Мало кто был посвящен тогда, а теперь тем более меньше знает, что пресловутые «рыбные дни» в советском общественном питании вводились закрытым постановлением ЦК КПСС в связи с тем, что исключительно ценный продукт, добываемый у нас в изобилии, плохо шел, хотя стоил баснословно дешево.

Давно канули в историю «рыбные четверги», а балыки, уха, солянка или осетровый шашлык стоят нынче столь (опять же баснословно) дорого, что далеко не многим по карману. Однако есть еще в наших пределах уголки, такие, как, например, Геническ, где яства эти дешевле, чем где бы то ни было. И в ресторациях, и на рынках выложить «за рыбу гроши», конечно, придется, но совсем не такие, как в каком-либо ином месте.

Геническ на Азове — это осетровый Доусон на рыбном Клондайке. Только зарегистрированных лодок «Амур» (одно из самых ходовых браконьерских судов) здесь около трехсот, не говоря уже о других: «Казанках» и прочей умышленно незарегистрированной или избежавшей этой участи мелочи.

Кто ездит в Крым через Чонгар, знает: буквально в нескольких сотнях метров от милицейского поста начинается и уходит в глубь материка многокилометровый стихийный рынок. За 70 долларов здесь можно купить поллитровую банку черной икры (будь осторожен! Качество продукта санэпидемстанция здесь не проверяет). Килограмм копченого балыка стоит 15 долларов (не всегда для копчения использовался дым свежесрубленного хвороста!). Филе осетра (в зависимости от степени свежести) — от 5 до 10 долларов за килограмм.

Иван Куренной — старший государственный инспектор по чину и начальник одного из лучших отделов по борьбе с браконьерством на Украине. Скоро уже пять лет, как он ведет неравную, опасную борьбу с браконьерской флотилией, базирующейся на северо-западном побережье Азовского моря. И бывает, что в течение только одного рейда арестовывается до десяти воровских судов из Геническа. В самого Ивана не однажды Стреляли. Приходилось открывать огонь на поражение и ему. Но Бог милует его и товарищей по борьбе, потому что люди эти воюют за правое дело. Его рассказ об экзотическом бизнесе мог бы послужить комментарием к «исповеди» Фанфани.

— Моих ребят называют «буревестниками». Они и впрямь вездесущие и неутомимые, ибо могут появиться в любой точке Азовчерноморья и, что называется, взять разбойников с поличным…

Я хорошо понимаю разные причины нарушений. Одни связаны с тяжелым материальным положением. Если я вижу в лодке пожилого человека, тем более рыбака, я никогда его не накажу. Бедняк добыл себе рыбину на пропитание. Но есть и другие. В трюме — сотни килограммов, а то и тонны красной рыбы. А на мостике автомат в полиэтиленовом чехле. Если так, пощады от меня не жди.

В последнее время мы оснащены неплохо. Есть и хорошие лодки, и движки. Но у них, наших врагов, все равно техника мощнее. Если даже это не импортная лодка, а днепропетровского производства, висит на ней два японских мотора. И если бы не общественность, то есть наши побережные крымчане со своими скоростными плавсредствами, нам было бы еще тяжелее…

У меня своя «агентура» чуть ли не в каждой деревне — от Арабатской стрелки (Азов) до Лебяжьих островов (северо-западный угол Черного моря), Всюду надо успеть. Если в Азовском море орудуют шайки из Геническа, то у мыса Тарханкут творят беспредел банды из Одессы, Херсона, Николаева. Наведываются и турки. Мы их тоже берем на абордаж. Браконьеры из сопредельного государства обнаглели до такой степени, что подходят к самому Севастополю.

Сегодня запасы азовской рыбы тают ужасающими темпами. Но в отличие от советского времени, когда осетровые гибли от вредных выбросов (ждановские (мариупольские) заводы теперь стоят), то теперь их губят браконьерствующие орды. Берут рыбу всю подряд. Чаще всего подрост. А ведь не только осетровые, но и пелингас, и карась, и судак нереститься начинают только в четырнадцати-шестнадцатилетнем возрасте. Если так будет и дальше, останемся на безрыбье. Во всяком случае, азовскому осетру угрожает судьба балтийского собрата — этой рыбы давно и в помине нет…