– Мне кажется, что как раз сейчас Грего нам и объяснил, почему нам следует обождать, – ответил на это Эндер. – Вы слыхали, как он говорил про десколаду? «Найдут способ», чтобы нас уничтожить. Даже он считает, что вирусы обладают волей и принимают решения.

– Ну, я просто сказал так.

– Мы все так говорим. И думаем. Поскольку мы все чувствуем, что находимся с десколадой в состоянии войны. А это уже нечто большее, чем борьба с болезнью. Все это так, будто перед нами разумный, способный противник, противодействующий всем нашим начинаниям. За всю историю медицинских исследований еще не боролись с болезнью, у которой имеется столько способов преодоления используемых против нее стратегий.

– Только лишь потому, что еще никто не боролся с микробом, имеющую настолько разросшуюся и сложную генетическую молекулу, – не сдавался Грего.

– Именно, – согласился Эндер. – Этот вирус – единственный в своем роде. Вполне возможно, что он может обладать такими способностями, которых мы не можем себе представить ни у какого менее сложного по структуре вида, чем у позвоночных.

Слова Эндера на мгновение повисли в воздухе. В этот момент Эндер представлял, что, возможно, в этой дискуссии он исполнил положительную роль, потому что, как обычный Говорящий, смог добиться хоть какого-то понимания.

Но Грего тут же вывел его из заблуждения.

– Если даже Квара и права, если угадала, что все вирусы десколады без исключения имеют научные степени по философии и публикуют статьи на тему, как бороться с людьми, пока те не издохнут, так что с того? Нам что, валиться на спину и лапки кверху, только лишь потому, что желающий прикончить нас вирус такой чертовски шустрый?

– Квара должна продолжать свои исследования и дальше, – спокойно ответила Новинья. – Мы должны выделить ей побольше средств. А Эла должна вести свои.

На сей раз запротестовала Квара.

– А зачем мне мучаться над тем, как их понять, если вы все хотите их уничтожить?

– Разумный вопрос, – согласилась Новинья. – А с другой стороны, зачем тебе мучаться, стараясь и понять, если они вдруг откроют способ пробиться через наши химические барьеры, чтобы убить всех нас?

– Мы или они, – повторил Грего.

Эндер знал, что Новинья выбрала правильное решение: вести исследования в обои направлениях, а впоследствии, когда узнают побольше, выбрать наиболее перспективное. Только ни Квара, ни Грего не заметили самого главного. Оба предполагали, что все зависит только лишь от того, обладает ли десколада разумом.

– Даже если вирусы и разумны, – продолжил Эндер, – это вовсе не означает, что они неприкасаемы. Вся штука в том, кем они окажутся – раменами или варельсе. Если раменами… если нам удастся их понять, а они сумеют понять нас достаточно хорошо, чтобы мы смогли жить рядом… тогда все в порядке. Мы будем в безопасности, и они тоже.

– Великий политик собирается подписывать договор с молекулой? – спросил Грего.

Эндер проигнорировал его издевательский тон.

– С другой стороны, если они пытаются нас уничтожить, если мы не сможем с ними договориться, тогда они варельсе: разумные чужие, но абсолютно враждебные и опасные. Варельсе – это чужие, с которыми мы не сможем сосуществовать. Варельсе – это чужие, с которыми мы самым естественным образом ведем постоянную войну. И тогда у нас нет никакого иного выбора: нашей моральной обязанностью будет делать все, чтобы победить.

– Вот это правильно, – согласился Грего. Несмотря на триумфальный тон в голосе брата, Квара внимательно слушала Эндера, взвешивая каждое слово. В конце концов она кивнула.

– При условии, что мы заранее не станем предполагать, что они варельсе.

– И даже тогда имеется шанс, что имеется третий выход, – заметил Эндер. – А вдруг Эле удастся преобразовать все вирусы десколады, не разрушая их системы языка и памяти.

– Нет! Нет! – бурно запротестовала Квара. – Вы не можете… даже права не имеете оставлять им воспоминания, отбирая при том способность к адаптации. Ведь это так же, как будто бы они провели над всеми нами лоботомию. Война так война. Убейте их, но не оставляйте памяти, забирая одновременно волю.

– Это уже не имеет значения, – вмешалась Эла. – Я и так поставила перед собой невыполнимую задачу. Десколаду трудно оперировать. Как я могу усыпить молекулу, чтобы та не покалечилась, когда будет наполовину ампутированой? Возможно десколада и слабо разбирается в физике, но намного лучше, чем я в молекулярной хирургии.

– Как и раньше, – буркнул Эндер.

– Как и раньше, мы ничего не знаем, – заявил Грего. – Разве, что десколада старается убить нас все. А мы все еще рассуждаем – нужно ли нам сражаться. Какое-то время я еще смогу спокойно сидеть и ждать. До времени.

– А как же со свинксами? – спросила Квара. – По-видимому, они ведь имеют право голоса относительно трансформации молекулы, которая не только позволяет им размножаться, но и, скорее всего, сделала из них разумную расу?

– Этот вирус пытается нас убить, – не согласился Эндер. – Если Эле удастся ликвидировать десколаду, не нарушая репродукционного цикла pequeninos, то, я считаю, они не имеют права протестовать.

– А вдруг они считают по-другому.

– В таком случае, они, по-видимому, не должны знать, что мы делаем, – заметил Грего.

– Нам нельзя говорить никому, ни людям, ни свинксам о проводимых здесь исследования, – сурово заявила Новинья. – Это могло бы вызвать страшные недоразумения, ведущие к насилию и смерти.

– Выходит так, что мы, люди, являемся судьями для всех остальных существ, – рыкнула Квара.

– Нет, Квара. Мы, ученые, собираем информацию, – сказала на это Новинья. – И пока мы ее не соберем достаточно много, никто ни о чем решать не может. Потому-то все здесь присутствующие обязаны хранить тайну. Это касается и Квары с Грего. Вы не расскажете никому, пока я вам этого не позволю, а я не позволю, пока мы сами не узнаем чего-нибудь побольше.

– Пока не разрешишь ты? – с вызовом спросил Грего. – Или пока не разрешит Голос Тех, Кого Нет?

– Это я здесь главный ксенобиолог, – холодно объявила Новинья. – И только мне решать, достаточно ли много нам известно. Это вам понятно?

Она подождала, пока все не подтвердили.

Новинья поднялась с места. Встреча подошла к концу. Квара и Грего вышли практически сразу; Новинья поцеловала Эндера в щеку, после чего выпихнула и его, и Элу из кабинета.

Эндер задержался в лаборатории, чтобы поговорить с Элой.

– Существует ли способ распространить твой вирус-заменитель по всей популяции коренных видов Лузитании?

– Не знаю, – призналась та. – Это легче, чем вводить его во все клетки отдельных организмов настолько быстро, чтобы десколада не успела приспособиться или же сбежать. Мне придется создать что-то вроде носителя для вируса и, по-видимому, основать его строение на модели самой десколады. Это единственный известный мне паразит, который атакует носителя так быстро и настолько всесторонне, как должен делать мой носитель. Это смешно… я пытаюсь заменить десколаду, применяя методы, применяемые ее же вирусами.

– Это совершенно не смешно, – заартачился Эндер. – Именно так и функционирует мир. Кто-то мне сказал, что единственный стоящий твоего внимания учитель – это твой враг.

– Тогда Квара и Грего должны вручить друг другу докторские степени.

– Они ведут друг с другом здоровую дискуссию, – согласился Эндер. – Они заставляют нас взвешивать каждый аспект наших начинаний.

– Она перестанет быть здоровой, как только хоть один из них переведет дискуссию за рамки семьи, – заявила Эла.

– Эта семья никогда не разговаривает о своих проблемах с чужими, – напомнил ей Эндер. – Я знаю про это лучше всех.

– Совсем наоборот, Эндер. Ты должен лучше всех знать и то, как сильно мы желаем поговорить с кем-то чужим… когда посчитаем, что наши потребности это обосновывают.

Эндер должен был согласиться с тем, что Эла права. Когда он сам прилетел на Лузитанию, очень трудно было склонить Квару, Грего, Миро, Квимо и Ольхадо, чтобы те доверились ему и начали с ним разговаривать. Зато Эла стала общаться с ним с самого начала, в конце концов к ней присоединились и все остальные дети Новиньи. А потом и сама Новинья. В этой семье все были исключительно верны друг другу, но каждый имел такие же исключительно сильные убеждения и собственные мнения; и свой собственный взгляд на вещи считал более правильным. Грего или Квара могли посчитать, что уведомление кого-либо, не входящего в семью, совпадает с интересами Лузитании, человечества или же науки, и тогда тайне конец. Именно таким вот образом был нарушен принцип невмешательства в общество свинксов еще до того, как Эндер появился на планете.