Сейчас в нем как будто что-то сломалось и глаза были абсолютно потухшими. Обезьян дорого бы дал за то, чтобы узнать – о чем он побеседовал со своей нареченной.

Второе, что беспокоило Мудреца, равного Небу – это поведение охраны. Его откровенно пасли, пасли всю дорогу, пасли не сводя глаз и практически не скрываясь, пасли откровенно и жестко. Хуже всего было то, что пасли его крайне профессионально. По плану Псих должен был выдернуть из кареты и унести Четвертого, а Жир и Тот оставались прикрывать их отход и сдерживать охрану. Но охрана все время была выстроена в образцовом порядке и это построение за все время пути не сбилось ни разу. Поэтому любая попытка выхватить Четвертого пресекалась бы с вероятностью в 70-100 %. Подобную степень риска Псих оценивал как запредельную.

Нет, будь он один, обезьян бы, разумеется, рискнул – Псих он, в конце концов, или не Псих. Но Четвертый был слишком хрупок. Четвертый уровень – это четвертый уровень, и юного монаха с гарантией убивали с первого удара, что сразу ставило окончательный и жирный крест на миссии. Поэтому Псих уже откровенно опасался того, что действовать в итоге придется по самому худшему варианту – с выходом из игры юного монаха и сбрасыванием Святости на Тота.

Меж тем отряд уже приближался к озеру Большому, а, следовательно, и к границе Томской локации с Новосибирской. Именно до этого места почетный эскорт и должен был проводить паломников, отправляющихся дальше уже без Четвертого, остающегося проживать жизнь в должности томского короля.

Здесь их пути расходились.

И, честно говоря, Псих до сих пор находился в несвойственном ему состоянии растерянности. Он никак не мог принять решения. Вернее было бы сказать так: логика событий безжалостно подталкивала его к варианту «Б», и в любом другом случае он не испытывал ни малейших сомнений. Но сейчас что-то в глубине его души активно сопротивлялось необходимости навсегда бросить Четвертого и решительно шло в отказ. Псих с удивлением понял, что он привязался к юному монаху гораздо сильнее, чем думал.

– Приехали! – вдруг зычно крикнула Кошка. – Эскорт дальше не пойдет.

Королева вышла из кареты сама – наверное, чтобы не отвлекать охранников и не мешать тем самым блокированию Четвертого – и очень профессионально сместилась за спину Кошки.

– Да, мы приехали, – с притворной грустью вздохнула она. – Здесь мы расстанемся. Разумеется, после того, как я выполню свои обещания.

Она широко улыбнулась.

– Милый, вылезай, пожалуйста, и начинай готовиться к ритуалу передачи Святости.

Охрана мгновенно сместилась так, чтобы надежно блокировать покидающего карету Четвертого. Псих только зубами скрипнул от злости.

Вылезший Четвертый посмотрел на Психа взглядом побитой собаки. Тот скрипнул зубами еще раз, но гораздо злобнее.

Он вдруг понял, что не готов бросить монаха.

Нет.

Не готов.

– Ну что же ты стоишь, милый? – обворожительно улыбнулась королева по имени Света. – Ты же говорил, там ритуал занимает минут десять-пятнадцать. Давай уже заканчивать с этим делом. Нам с тобой еще обратно добираться.

Четвертый как-то суетливо кивнул, и принялся что-то бормотать, разводя руками и сводя их обратно, вращая ладонями, как будто лепил невидимые снежки. Королева и Кошка пристально смотрели на Психа, причем начальница охраны умудрялась поглядывать еще и на Жира с Тотом. А Псих смотрел на Четвертого и вспоминал то истерику монаха в Бикине: «Сволочь, ты знаешь, как мне Святость срезали?!», то его же слезы, когда он встречал его на въезде в Розенгартовку.

Обезьян понимал, что нужно что-то делать, что у него осталось минут пять максимум.

Но он отдавал себе отчет и в том, что обычный неподготовленный рывок «на дурачка» просто закончится смертью Четвертого, и вот тогда они точно расстанутся навсегда.

Психу очень хотелось зарычать, как будто в его основе была не обезьяна, а пес.

– А-а-а-а-а-а-а-а… Больно! Больно!!!!!!!

Кошка схватилась руками за затылок, подняв лицо к низкому свинцовому зимнему небу, а потом вдруг рухнула на колени.

Закричала королева.

Охрана синхронно повернула головы, а Псих уже смазанной тенью летел вперед, понимая, что другого шанса не будет. Он вложился в этот бросок полностью, весь, без остатка.

И все равно опоздал.

Ровно за миг Четвертого подхватила и утащила за собой какая-то странная сила.

Обезьян, лишь немного притормозив, скорректировал направление своего движения и понесся вдогонку.

– За мной! – на бегу крикнул он оставшимся паломникам и Жир, Тот и Драк кинулись вслед за похитителями, пытаясь не отстать.

А королева меж тем, плача, склонилась над своей начальницей охраны.

– Это она, Светка, – еле выталкивала слова Кошка. – Она вернулась. Это ее коронный удар. Больно. Боже, как же больно. Срочно возвращайся. Глухую оборону столицы врубай. Не до мужиков сейчас. Вместо меня Марго ставь. Больно. Больна-а-а-а!

Умирающая не выдержала и сорвалась на крик, выгнулась дугой, практически став на борцовский мостик и вдруг обмякла, растеклась безжизненной кучей.

Королева закрыла подруге глаза, одним движением промокнула свои, выпрямилась.

– Возвращаемся! – велела она ровным командирским тоном. – Тело в карету, в Томске магам на экспертизу о причине смерти. Я верхом вернусь. Рита, принимай командование. Свяжись с городом, пусть расконсервируют глубокую эшелонированную магическую оборону по варианту ААА. О том, что Солнце опять в игре, пока не сообщай. Все, ходу, девчата, ходу, у нас каждая минута на счету.

Королева по имени Света легко взлетела в седло и прежде чем дать лошади шенкелей, на секунду бросила взгляд в направлении, где уже скрылись из виду и похитители, и демоны.

– Прощай, монашек, – еле слышно прошептала она себе под нос. – Не спетая песня моя.

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Погоня закончилась в ничем не примечательном селе, расположенном на какой-то протоке реки Оби.

«Село Вороново, – сверился с картой Псих. – Интересно, сколько в России сел с таким названием?».

Поскольку трое демонов, даже используя невидимые сноуборды, все равно изрядно отстали от похитителей, Четвертого пришлось искать с помощью колдовства. Магический локатор показал, что он находится в хорошо укрепленном четырехэтажном здании, украшенном вывеской «Старая мельница».

– Ну что? – поинтересовался Жир, дважды взмахнув граблями. – Выносим ворота, а потом выносим всех внутри?

– Не спеши, – покачал головой Псих. – Во-первых, предлагаю отправить Тота навстречу Драку, который бежит своим ходом и очень сильно от нас отстал. Иначе лось просто потеряется. Мы с тобой пока остаемся здесь, но не прем на рожон, а действуем очень аккуратно. Если мои предположения верны, там, внутри, засел очень опасный противник. Поэтому, Тот, ты как передохнешь немного, отправляйся навстречу Драку и веди его сюда. И ты, Жир, спрячься где-нибудь неподалеку от ворот и будь наготове. Я попробую внутрь пробраться, на разведку.

Обезьян подобрался поближе и осмотрел здание бывшей мельницы. «Эх, пчелкой бы обернуться, – подумал он, – но зима… Не сезон». Псих внимательно изучил окна и заметил на третьем этаже открытую форточку: «О! То, что надо».

Обезьян перекинулся в воробья и устремился к открытому окну. Оказавшись внутри, он тут же из воробья превратился в мышь, выскользнул в коридор и побежал вдоль приоткрытых дверей, внимательно прислушиваясь.

На третьем этаже ничего интересного, кроме служебных помещений, не оказалось. А вот на втором обнаружился банкетный зал, где за накрытым столом восседала пожилая женщина.

– Ну где монах-то? – хриплым надтреснутым голосом не сказала, а, скорее, прокаркала она.

Псих тут же навострил свои круглые мышиные ушки и юркнул за портьеру, откуда принялся внимательно изучать хозяйку.

Она чем-то напоминала злую волшебницу Бастинду из нежно любимого им старого кукольного советского мультика «Волшебник Изумрудного города», только без гитары с заводной ручкой – большой крючковатый нос, худое обтянутое желтоватой кожей лицо, широко и глубоко посаженные глаза, закрытые круглыми очками, рыжие волосы с сединой собраны в аккуратный пучок на макушке и прикрыты плотно повязанной черной косынкой. Разве что Бастинда в мультике была страшной и пугающей, а здешняя хозяйка при внешней некрасивости, наоборот, была необъяснимо притягательной, заставляла следить за собой, не отводя глаз. Возможно тем, что, несмотря на возраст, двигалась с грацией кошки – даже обычное чаепитие, которому она предавалась, завораживало.