Дядя Эдди и тетя Вера живут отдельно. Он ведет скромную жизнь в очаровательном уголке, где занимается садоводством. Я всегда чувствовал, что в жизни он полностью не раскрылся. Здесь — да.

Тетя Вера нашла «небеса», к которым всегда стремилась, в которые верила. Она очень религиозна и почти постоянно посещает церковь. Я видел это здание. По виду оно в точности такое же, как церковь, которую она посещала на Земле. Церемония такая же, как сказал Альберт. «Видишь, Крис, мы были правы», — сказала мне тетя Вера. И пока она в это верит, ее Страна вечного лета будет находиться в границах этого убеждения. В этом нет ничего плохого. Она счастлива. Именно потому, что ограниченна. Но повторю: есть многое другое.

И последнее. Я узнал, что Йен, никому не сказав, молился за меня. Альберт уверил меня, что, если бы не это, мое состояние после смерти было бы гораздо хуже. «Молитва о помощи всегда облегчает этот опыт», — были его слова.

Теперь возвращаюсь к своему дневнику.

Это началось в доме Альберта: собирались друзья. Я бы сказал, что был вечер, поскольку на небо опустились сумерки — мягкий и умиротворяющий полусвет.

Не буду пытаться передать тебе все, о чем говорили гости. Хотя они старались вовлечь меня в разговор, большая его часть была непонятна мне. Они подробно говорили о сферах, находящихся «выше» этой. Об уровнях, на которых развивающаяся душа становится наравне с Богом — бесформенная, независимая от времени и материи, хотя по-прежнему наделенная личностными особенностями. Их дискуссия казалась интригующей, но недоступной моему пониманию, как и пониманию Кэти.

Мне казалось, я лишь часть декораций этого вечера. Но все же когда я — в ответ на речи гостей — подумал: «А ведь все мы мертвые», Альберт с улыбкой повернулся ко мне.

— Напротив, — сказал он. — Все мы очень даже живые.

Я извинился за свою мысль.

— Не стоит. — Он положил руку мне на плечо и крепко его сжал. — Знаю, что это трудно. И подумай вот о чем. Если ты, находясь здесь, можешь сказать такое, представь себе, насколько сложнее кому-то на Земле поверить в загробную жизнь.

Я спрашивал себя, не пытается ли он уверить меня в неспособности Энн в это поверить.

— Безусловно, достойно всяческого сожаления то, что на Земле практически никто не имеет представления, чего ожидать после смерти, — заметила Леона.

— Если бы только люди воспринимали смерть как сон, прекратились бы все ужасы, — молвил мужчина по имени Уоррен. — Человек спокойно засыпает, уверенный в том, что на следующее утро проснется. Он должен ощущать то же самое по поводу конца жизни.

— Неужели нельзя изобрести что-то такое, что позволило бы человеческому глазу увидеть происходящее в момент смерти? — спросил я, стараясь не думать об Энн.

— Когда-нибудь изобретут, — сказала женщина по имени Дженифер. — Устройство типа камеры, которое будет фиксировать выход души из тела.

— Но существует более настоятельная потребность, — сказал Альберт, — «наука умирать» — физическая и психологическая помощь для ускорения и облегчения разделения тел. — Он взглянул на меня. — Я рассказывал тебе раньше, — напомнил он мне.

— Люди постигнут когда-нибудь такую науку? — спросил я.

— Ее следует развить, — ответил он. — Каждый человек должен быть подготовлен к жизни после смерти. Информация на этот счет накапливается уже в течение столетий.

— Например, — вступил в разговор еще один из его друзей, мужчина по имени Филипп. — «Что касается жизни человека после так называемой смерти, то он видит, как прежде, слышит и разговаривает, как прежде; у него есть обоняние и вкус, и он чувствует прикосновение, как раньше. Также он тоскует, желает, думает, размышляет, любит, как прежде. Одним словом, когда человек переходит из одной жизни в другую, это то же самое, что переехать с одного места на другое, захватив с собой все, чем он обладал, как личность». Эти слова написал в восемнадцатом веке Сведенборг.

— Разве эта проблема не будет немедленно разрешена, если разработают систему прямой связи? — спросил я, взглянув на Альберта. — То «радио», о котором ты говорил раньше.

— Со временем это произойдет, — откликнулся Альберт. — Наши ученые постоянно над этим работают. Правда, проблема необычайно сложная.

— Безусловно, наша работа упростится при наличии такого «радио», — заметил один из друзей Альберта, Артур.

Я с удивлением взглянул на него. Впервые за время пребывания в Стране вечного лета я уловил в чьем-то голосе оттенок горечи.

Альберт положил руку на плечо Артура.

— Понимаю, — сказал он. — Помню свою растерянность, когда приступил к нашей работе.

— Похоже, она постоянно усложняется, — продолжал Артур. — Совсем немногие из тех, что попадают сюда, обладают нужными знаниями. Все, что они приносят с собой, — это никчемные «ценности». Они хотят лишь заниматься тем же, чем и при жизни, невзирая на заблуждения и деградацию. — Он с обиженным выражением посмотрел на Альберта. — Эти люди хоть когда-нибудь смогут усовершенствоваться?

Они продолжали беседу, а меня снова охватило беспокойство. «В чем именно состоит работа Альберта? — недоумевал я. — И в какие мрачные места она его уводит?»

И хуже всего, что я почему-то продолжал связывать эту тревогу с Энн. Это казалось бессмысленным. Она обладала познанием. Ее ценности не были никчемными. У нее не было заблуждений, и уж никак нельзя было назвать ее деградирующей.

Почему же тогда я был не в состоянии отогнать от себя тревожные ассоциации?

В конце разговора Альберт объявил, что у него для меня есть сюрприз. Мы все вышли из дома, и, пока остальные отправились в мысленное путешествие, Альберт предложил мне немного прогуляться пешком в компании Кэти.

— Вижу, что тебя растревожили слова Артура, — начал он. — И напрасно. Люди, о которых он говорил, не имеют с тобой ничего общего.

— Тогда почему меня не покидает тревога за Энн? — спросил я.

— Ты все еще о ней беспокоишься. Пройдет некоторое время, и это прекратится. Но между Энн и тем, о чем говорил Артур, связи нет.

Я кивнул, готовый ему поверить.

— Мне бы, честное слово, хотелось, чтобы существовала прямая связь, — сказал я. — Перемолвиться с ней парой слов, и все было бы в порядке. — Я взглянул на Альберта. — Это когда-нибудь произойдет? — спросил я.

— Должно когда-нибудь произойти, — уверенно ответил он. — Правда, проблема сложная. Дело не в расстоянии, как я уже говорил, а в различии вибраций и веры. В настоящее время с такой задачей могут справиться лишь наиболее искусные медиумы на Земле.

— Почему каждый человек на Земле не может этого освоить? — спросил я.

— Может, но при определенной подготовке, — сказал Альберт. — Мы знаем только, что это могут сделать люди, родившиеся с особым даром, или те, кто приобрел его после несчастного случая.

— Дар?

— Способность использовать эфирное восприятие, независимо от нахождения в физическом теле.

— А я не смогу найти медиума с такой способностью? — спросил я. — Связаться с ним? И с ней?

— А что, если не найдется такого человека рядом с твоей женой? — размышлял он вслух. — Но, скорее всего, ты действительно сможешь связаться с этим человеком, он передаст послание жене, а она откажется в него поверить. Что тогда?

Я со вздохом кивнул.

— Однажды я ведь мог связаться, — вспомнил я, — но все пошло не так и, наверное, уничтожило малейшую возможность того, что Энн когда-нибудь вообще поверит.

— Неудачно получилось, — согласился Альберт.

— И он ведь меня видел, — сказал я, ужаснувшись при воспоминании. — Он, по сути дела, читал по моим губам.

— Он также полагал, что твой изгнанный двойник — это ты, — напомнил мне Альберт.

— Это было омерзительно. — Я передернулся. Он обнял меня за плечи.

— Постарайся обрести веру, Крис, — молвил он. — Энн обязательно будет с тобой; это не подлежит сомнению. А пока, пожалуй, тебе поможет переключение мыслей.