Во вторник, 10 марта 2020 года, в доме престарелых был объявлен карантин. Я виделась с мамой накануне, но не предполагала, что пройдет больше года, прежде чем я снова окажусь рядом с ней, увижу ее лицо и возьму за руку.

Я боялась, что в результате изоляции болезнь одержит верх и мама впадет в депрессию, негатив и недовольство.

Но этого не произошло.

Моя мама не выходила на улицу, но с огромным удовольствием любовалась садом за окном. Она развлекала себя фотоальбомами и кроссвордами. Кроме того, сотрудники интерната нашли способ социализировать постояльцев даже в таких мрачных условиях. Пусть даже в коридорном бинго, где игроки располагались на расстоянии двух метров друг от друга, не было того веселья, что в толпе за столом. А музыка из динамиков уступала живым концертам. Зато все это поднимало настроение.

Мама была настроена оптимистично. Конечно, ей многого не хватало, но она сосредоточилась на том, что у нее по-прежнему было: ее семья (на фотографиях вокруг кровати), ее воспоминания, книги стихов, вид на сад. Это новое и постоянное чувство благодарности за то, что у нее есть, не могло не вдохновлять.

Время от времени мама улыбалась и напоминала:

– Знаешь, даже у шипов есть розы.

Весь год после начала изоляции я каждый день общалась с мамой по Skype. Сотрудник дома престарелых надевал защитный халат, сетку для волос и маску и приносил планшет в мамину комнату.

Поначалу звук моего голоса и изображение меня, машущей ей с маленького экрана, озадачивал маму и веселил ее. Она спрашивала, «там ли» я. Но прошло несколько дней, и мама освоила новый формат общения. Она удивлялась этому изобретению и говорила, что его придумал кто-то очень умный.

Вскоре наши «экранные визиты», как мы их называли, стали почти такими же приятными, как и реальные встречи. Они дали мне то, чего у меня никогда не было во взрослой жизни: спокойные ежедневные отношения с мамой.

Я вышла замуж много лет назад и с тех пор жила вдали от нее и отца. Жизнь забрасывала меня во Флориду, на Гавайи, в Израиль, Теннесси и, наконец, в Коннектикут. Обычно я разговаривала с родителями по воскресеньям, звонила поздним утром, когда они сидели за столом с воскресной газетой и кофе. Но у меня не было возможности заехать к маме, пригласить ее на обед или сходить с ней за покупками. Пока я не переехала обратно на Восточное побережье, спонтанные звонки были практически невозможны. Наши часовые пояса и расписания просто не совпадали.

Когда мама поселилась в интернате в Коннектикуте, я навещала ее по несколько раз в неделю, но почти все отведенное нам время уходило на полив растений, поиски пропавшей одежды и согласование с медперсоналом изменений в уходе за ней. А после этого я возвращалась домой по пробкам.

Теперь, когда большинство моих повседневных дел встало на паузу из-за пандемии, у меня было достаточно времени, чтобы налить чашку чая, взять в руки спицы, уютно устроиться и разговаривать с мамой, никуда не торопясь. Мы болтали, вспоминали, делились мыслями. Эти виртуальные встречи сблизили нас.

Деменция не забрала мою маму. Она лишь убрала шипы и освободила место для чудесной розы, даже если та и распустилась слишком поздно.

Лорри Данциг

Ингар Ламмерс