– Олежка, ты что собрался делать?!

– Езжай домой, звони Глобусу и скажи, что я погиб. Нет человека – нет проблем, а это значит, что нет и никаких бумаг.

– Ты что, совсем спятил?! – опешила я. – Неужели для тебя бумаги дороже, чем собственная жизнь?!

Раздался громкий выстрел, и Олег упал. Через несколько секунд его накрыла волна. Я подбежала и стала судорожно искать его под водой. Это мне удалось. Я пыталась оттащить его от воды, чтобы он – если жив – хотя бы немного подышал воздухом. Он стал таким тяжелым, что я с трудом удерживала его. Наконец вытащила его на берег и, обессилев, упала на песок, громко рыдая:

– Господи, ну зачем ты это сделал?! Я же влюбилась в тебя, дурачок! Я хотела поехать к тебе в Бремен, варить тебе щи и ждать тебя с работы! Олег, ты живой?!

Накатилась огромная волна и накрыла Олега. Схватив его за плечи, я оттащила его подальше, упала рядом и затихла. То, что Олег был мертв, не вызывало сомнений. Его глаза были открыты и смотрели в одну точку. Нос заострился, а губы приняли синюшный оттенок. Вся рубашка была в крови, наверное, пуля попала в сердце. Меня заметно трясло, но из глаз больше не капали слезы. Видно, я выплакала все, что можно. Я погладила Олега по голове.

– Ну зачем ты это сделал? Это не выход из положения. Ты даже не посоветовался со мной. – Я поцеловала его в лоб. – Я не развлекалась с тобой. Я тебя полюбила. Просто по-другому я не умею… В моей жизни все происходит быстро. Быстро знакомлюсь с мужчинами, быстро с ними расстаюсь и быстро остаюсь совсем одна…

Посидев немного рядом с Олегом, я достала из своего пакета пистолет, сунула его под мышку, всхлипнула и пошла к шоссе.

Поймав первую попавшуюся попутку, я плюхнулась на заднее сиденье и закрыла глаза. Одна за другой передо мной вставали картины: пляж, битком набитый народом, и ОН, мой придуманный курортник, который, оказывается, существовал в реальности; наше катание на яхте и наша ночь, проведенная на медвежьей шкуре… В моей жизни было много мужчин, и я знала, как это важно, когда с человеком приятно проснуться утром… Иногда бывает совсем обратное. Бурная страсть, умопомрачительный секс… но утром ты открываешь глаза и хочешь только одного – чтобы твой ночной гость побыстрее ушел. Такое бывает чаще, от этого никуда не денешься. С Олегом все было совсем по-другому. Я долго на него смотрела и понимала, что хочу с ним просыпаться еще и еще… Heожиданно опять появились слезы, и я тихонько всхлипнула. Я снова услышала выстрел, который оборвал жизнь Олега; я вспомнила, как тащила его из воды и как жестокие большие волны пытались его у меня отобрать…

– Девушка, вам плохо? – спросил водитель.

– Спасибо. Мне очень хорошо, – ответила я.

– Я бы не сказал. Вы плачете. Вас кто-то обидел?

Я отвернулась к окну и достала платок, чтобы вытереть слезы.

– Не расстраивайтесь, – не унимался водитель. – Вы еще слишком молоды. У вас все впереди. Вы ведь приехали к нам из Москвы?

– А откуда вы знаете?

– У вас акцент московский. Москвичи к нам теперь редко приезжают. Ялта стала теперь непрестижной. Все норовят или в Сочи, или куда-нибудь за границу. А у нас здесь здорово! Ешьте побольше фруктов, купайтесь, загорайте и ни о чем не думайте. Вы уже катались на канатной дороге?

– Каталась, – тихо ответила я и вспомнила тот вечер.

– Вам было страшно?

– Я вообще высоты боюсь.

– Первый раз всегда страшно, а потом ничего, привыкаешь. Местных жителей этой дорогой уже не удивишь.

Я и не заметила, как мы подъехали к Катькиному дому. Рассчитавшись с таксистом, я тяжело вздохнула и постаралась взять себя в руки. Катерина сидела в гостиной, смотрела на огонь камина и потягивала виски прямо из горлышка. Услышав мои шаги, она повернулась. Лицо ее осунулось, глаза были полны ужаса.

– Катя, это не привидение, это я, – тихо сказала я и села рядом.

– Господи, ты живая?! – громко вскрикнула Катька и бросилась мне на шею. Я не сдержалась и заревела:

– Конечно, живая, а какая я, по-твоему, должна быть, мертвая, что ли?!

– Я уже думала, что тебя нет в живых. Ты так долго не давала о себе знать.

– У меня просто не было под рукой телефона, поверь, – виновато сказала я. – Дети где?

– Как – где? С мамой.

– Ты звонила?

– Звонила, буквально полчаса назад. Все нормально. Все живы, здоровы, играют. Ты выкрала эти проклятые бумаги?

– Нет, – скорбно ответила я, отняла у Катьки бутылку.

– Почему? Что же нам теперь делать?

– Ничего не надо делать.

– А где твой курортник?

– Он мертв, – с трудом выговорила я и сделала несколько довольно больших глотков.

Ничего не понимающая Катька смотрела на меня своими огромными глазами.

– Как это мертв?!

– Не знаю. Просто мертв, и все.

– Его убили?

– Его никто не убивал, он убил сам себя. Он посчитал, что эти проклятые бумаги стоят намного дороже, чем его жизнь.

– Он что, совсем ненормальный?!

– Не знаю. Он сказал, что нашел выход из этого тупика. Больше нам ничего не угрожает. Нет человека, нет проблем, и нет никаких бумаг…

Сделав еще несколько глотков, я уткнулась Катьке в плечо и громко заплакала. Катька что-то бормотала и гладила мои волосы. Я всхлипывала и продолжала рассказывать:

– Представляешь, он выстрелил себе в грудь и упал прямо в море. Я пыталась его спасти, но там были такие большие волны… Они накрывали нас прямо с головой… Я пыталась вытащить его из воды, но у меня ничего не получилось. А потом он был уже мертв.

Мой рассказ привел Катьку в отчаяние.

– Господи, Наташка, что ж это делается-то?! Все вокруг умирают. Прямо как тогда, когда мы работали за границей. Я когда на Родину вернулась, долго лечилась у психоаналитика. На сеансы гипноза ходила. Хотела хоть немного забыться. Думала, что, как только до дома доберусь, больше никогда не увижу чужую смерть с такого расстояния, как раньше… А тут еще хуже… Казалось бы, ведь мы дома, а опять по уши в дерьме. Тебе жалко твоего курортника?

– Конечно, жалко. Он ведь неплохой мужчина, только как-то глупо сам себя жизни лишил. Неужели эти бумаги стоят дороже, чем жизнь?!

– Он ведь коммерсант. Коммерсанты мать родную продадут, но с деньгами не расстанутся.

Катька замолчала. Я сидела, обхватив колени, и смотрела на огонь.

– Знаешь, а ведь я его почти полюбила, – тихо сказала я. – Наверно, со мной такого больше никогда не будет. Я придумала себе мужчину… Придумала все, вплоть до мельчайших подробностей, и в глубине души не верила, что он есть в реальности…

– Как это не верила?! Ты мне все уши про него прожужжала.

– Это я просто так. А на самом деле я думала, что обманываю сама себя. Когда я его вживую увидела, то не поверила собственным глазам. Я только его нашла и так быстро потеряла…

– Знаешь, что я тебе скажу, у твоего курортника с головой не в порядке. Где это видано, чтобы человек с нормальной психикой сам в себя стрелял! Наверняка у него какие-то отклонения были. Лучше бы он тебе эти долбаные бумаги отдал.

– Мы с ним во всем друг другу подходили. И душевно, и в постели… Я как вспомню, как я его мертвого из моря тащила, так прямо сердце кровью обливается. И почему жизнь, подлянка, такая несправедливая, только встретишь что-нибудь путное, так она обязательно у тебя это отнимет…

– Катя, а ведь нам нужно в милицию сообщить.

– Зачем?

– Затем, чтобы его нашли и похоронили по-человечески.

– Его и без тебя найдут. В милицию позвонишь, номер определят и начнут к тебе цепляться. Я эту кухню наизусть знаю. Ты единственный свидетель его смерти, поэтому с тебя и будет спрос. Лучше в это дело не лезь. Ты ничего не видела, ничего не знаешь, а уж я тебе алиби всегда обеспечу.

– А вдруг его не найдут?

– Найдут. Можешь не переживать. Как-никак, а это на пляже было. Кто-нибудь из отдыхающих придет, увидит труп и сообщит в милицию. Только пусть этот кто-то будет со стороны.