— Сонька, — спросила Арина, — тебе Светлана нравится?
Соня с готовностью покачала головой.
— Света тут единственная без привета, — срифмовала Арина. — Умная баба и красивая, редкий экземпляр среди здешних старух. Молоток будет, если ее не согнут оглоблей.
Арина взялась за тряпку, поспешно протерла пол, помогла медлительной подружке привести в порядок парты и подоконники и позвала Соню:
— Слушай, девушка, давай взглянем, что там за послания в пакете?
Чумакова испуганно уставилась на Арину:
— Ты что, Ариша, как можно читать чужие письма? Светлана Георгиевна доверила тебе, просила не подвести…
— А я и не собираюсь ее подводить. Я только одним глазком гляну, а? — выпрашивала разрешения Арина, как будто Соня была ее материализовавшейся совестью. — Ну, я только три верхних прочту, ладно? Никто, кроме тебя, об этом не узнает…
— Но мы же сами будем знать, что поступили скверно, — сопротивлялась Соня. — Потом совесть замучает…
— Вот зануда! — рассердилась Арина. — С порядочными людьми нужно вести себя благородно, а с этими подонками, тайными агентами, чего церемониться? Это же будущие анонимщики, стукачи, подводилы… Из-за таких знаешь сколько хороших людей погибло, да и сейчас погибает…
— Ну, я не знаю… — засомневалась Соня. — Дело не в них, некрасиво по отношению к Светлане Георгиевне.
— Ты же не скажешь ей? Не скажешь! — спросила и сама же ответила Арина. — А я хочу понять, с кем я тут из той миски суп хлебаю, понятно?.. Арина решительно вытащила из пакета тетрадный листок, сложенный треугольником, развернула его, прочитала вслух:
— «Сережка Звягин мне надоел, так как все время и поется, пачкает слюнями мою форму, стреляет из пистолета апельсиновыми корками и щиплет меня на уроках. Это мешает мне учиться, убедительно прошу Вас что-нибудь сделать. Митрофанов Андрей, 4 «В». Во гад ползучий! — покачала головой Арина. — Нет чтобы врезать по уху этому Звягину, так он ябедничает директору, дебил! А что, интересно, директор делает в таком случае? Приходит вытирать с митрофановской формы звягинские слюньки? Или беднягу Звягина в карцер сажают? На орехи ставят? Вонючих сосисок лишают в школьной столовой?
С отвращением, словно боясь испачкаться, вытащила Арина следующий донос. Этот сочинили девчонки из шестого класса:
— «Сообщаем Вам, что Хотимский Виталий и Белов Владимир во время уроков играют в карты на деньги, на замечания учителей не реагируют, а учительница географии боится их и делает вид, что ничего не замечает…» Ну и дряни, пацанов заложили, а заодно и географичку. Теперь директриса прижмет ее к ногтю при случае! Она, наверное, всех тут в страхе держит? Чуть что — пожалуйста, тычет бумажку из досье под нос. Приличная дрянь, выходит, тутошняя директорша?
Соня подавленно молчала.
— Не нервничай, — небрежно посоветовала ей Арина. — Вынимаю последнюю, как и обещала, третью поклепку. Так, девятиклассники, голубчики, всем коллективом клепают, на кого? «Доводим до Вашего сведения, что учительница по биологии большую часть урока разбирается с учениками и не успевает как следует объяснить материал, а нам потом ставит плохие отметки. Учитель физики читает нам лекции, в которых мы ничего не можем понять, а на контрольных, когда мы не можем решить задачки, называет нас тупицами и обормотами». Да, нечего сказать, гадюшник у вас приличный, в таком гадюшнике и сам гадом станешь или кроликом, трепещущим перед удавом, как говорится — на выбор, с альтернативой… Ну, я пойду, Чумка, скажу этой стерве пару теплых слов, пусть только попробует поучить меня.
— Не надо, Ариша, — взмолилась Соня. — Ты же обещала Светлане Георгиевне. Директриса выгонит тебя из школы…
— Не выгонит. И тебя из кролика, извини, пора превращать в нормального человека. Что ты сутулишься-то перед всеми? Жди меня, я по-быстрому…
— А можно, я смою с лица краску? — жалобно простонала Соня. — Как я выйду на улицу? Засмеют меня.
— Не засмеют. Наоборот, все пацаны упадут к твоим ногам, увидишь. Если умоешься, я тебе больше не пара, ясно? — И Арина шмякнула дверью, оставив Соню в растерянности наедине с дурными предчувствиями.
Директриса, сухонькая, сутулая старушечка с колючими, потерявшими цвет глазками и такими же бесцветными тонкими губами, небрежным кивком, отчего на ее голове задрожали седенькие кудряшечки, позволила Арине войти в кабинет. Оглядела с ног до головы проницательным, выворачивающим наизнанку взглядом и, не теряя времени, объявила:
— Мы не потерпим в стенах нашей школы того, кто нарушает ее порядок. Я доступно поясняю?
— А какой у вас порядок? — дерзко, глядя в упор, спросила Арина. — Прав тот, кто клепает? Как в зоне?
Арина сунула пакет с содержимым «ящика доверия» на директорский стол и отодвинулась, не скрывая омерзения.
Лицо директрисы сделалось похоже на резиновую маску, волею чей-то руки сжатую и искривленную.
— Вон! — задребезжала маска, с трудом расправляясь и восстанавливаясь. — Пусть придет отец! Я пошла ему навстречу, приютила тебя, но, видно, твое место не в школе, а в зоне, о которой ты так хорошо все знаешь.
Арина усмехнулась с такой силой презрения и неприязни, что директриса даже отодвинулась вместе со стулом от стола к стене.
— Ваше место тоже не в школе, — ледяным голосом произнесла Арина. — Ваше время ушло. Я не боюсь вас. Я доступно поясняю?
И, резко развернувшись, она в два шага преодолела расстояние от директорского стола до двери.
Выпрыгнула в коридор и скисла. Никогда она не может сдержаться. Вечно рубит с плеча. Чертов характер! У отца сердце больное, расстроится, если вызовут, да и свинство с её стороны доставлять им с мачехой лишние хлопоты, они с ней по-доброму… Взяли в одну комнату, и ни слова упрека. А разозлятся, так, чего доброго, отошлют в интернат. Арину передернуло от одной мысли, что она может оказаться среди совсем чужих людей, без поддержки и защиты. Но дело было сделано, деваться некуда, не вернуть обратно слова, брошенные в лицо директору, как перчатка, приглашающая на дуэль.
«Ничего, — сама себя успокоила Арина, — переживем и это. Пойду работать, или еще что-нибудь придумается. Будем живы — не умрем!» И вдруг, подбоченившись, Арина, неожиданно для себя самой, влетела в директорский кабинет, с ходу выпалила с угрозой:
— Только попробуйте вызвать отца! Он сердечник. И тогда ваш знаменитый «ящик доверия» вырву из стенки вместе с гвоздями и прямиком к депутатам. Пусть порадуются, как вы фабрикуете новое поколение подонков и доносчиков, у которых главные качества — страх и покорность. Я не покорюсь вам, и ничего вы со мной не сделаете. Я свободный человек и буду поступать как считаю нужным! Хороших людей я не трогаю, а гадов буду давить!..
Не дожидаясь ответа, Арина хлопнула дверью и сразу ощутила облегчение. Те, кто пугает других, как правило, ты трусы. Топнешь на них — и они в кусты. Больше директриса клеиться к ней не станет, хотя, яснее ясного, постарается ее выжить. Но это еще бабушка надвое сказала.
Радостно возбужденная Арина помчалась в класс, где ждала Соня Чумакова. С разбегу кинулась к окну, распахнула его настежь и высунулась до пояса на улицу, шумно вдыхая сырой, не приносящий облегчения воздух. Подняла голову и уперлась взглядом в того самого парня, о котором трепались девчонки в туалете, называя Дикарем. Он по-прежнему стоял, прислонившись к дереву, словно прирос к нему, и походил на скалу, нависшую над дорогой.
Арина отпрянула от окна, чтобы позвать Соню, и глазам своим не поверила — рядом с Чумкой сидела Чижевская. Липка сама на себя была не похожа: упругое, красивое ее тело обмякло, глаза потеряли живость, лицо напоминало вылинявшую тряпку. Чижевская жалась к Соньке, словно пыталась почерпнуть от нее, забитой и слабенькой, жизненную анергию. Неужели пришла искать защиты?..
— Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил? Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове… — пропела Арина, насмешливо поглядывая на подавленную Лину. — Понимаю тебя. Голова вполне может закружиться. Классный мужик! За таким любая девка потащится, не оглянется, а ты чего — трухнула? Семгу забоялась? А ты не боись! Держись Арины, девушка, и не пропадешь! Правильно сделала, что пришла. Без друзей, девушка, все одно, что без порток, на люди не покажешься!.. — И, развеселившись, Арина вдруг не без гордости спросила у Чижевской: — А как тебе Сонька? Клёвая девка, правда? Можем втроем по мужикам ходить. Да ты не морщись и не вздрагивай, я пошутила. Хотя в каждой шутке, как известно…
