— Ты, историк, что ли?

— Кхе!

Чуть не подавился подступившей вдруг слюной. Ну и тупой же «перевертыш» ему попался. Справился.

— Волшебником был Китоврас. Кстати, я один из его потомков. — Похвалился молодой парень. — Меду прочим, кельтам Китоврас был известен под именем Мерлин.

— Гм!..

— Да-да! Тот самый Мерлин. У нас память о нем, англичане тоже, как и многое другое, слямзили.

— Ничего святого у лаймов нет. — Согласился с собеседником Каретников. — Эти сквалыги во все времена перли все, что под руку попадалось. По своему опыту знаю. Извини, что прервал! Так, что там еще про Буса известно?

— Триста шестьдесят восьмой, год распятие князя Буса, имеет астрологический смысл. Это рубеж. Конец эпохи Овна и начало эпохи Рыб. Тысяча лет.

— Сколько-о?

— Тысяча.

— Очешуеть!

— Слушай, ты так удивляешься, будто не знаешь, что эпоха Рыб уже почти закончилась.

— Ф-фух! Слава яйца! А то уж я думал…

— Короче, Бус заложил основание русского национального духа. Он оставил нам в наследство Русь — земную и небесную. Кстати, если хочешь знать, сам символ креста вошел в христианскую традицию после распятия Буса. Канон Евангелий был установлен после четвертого века и основывался, в том числе и на устных преданиях, ходивших тогда по христианским общинам. В тех преданиях образы Христа и Буса Белояра были уже смешаны…

— Слышь, дружище, ты часом головкой ни обо что не треснулся? Сравниваешь!

Антон пропустил нелицеприятный вопрос мимо ушей. Как ни в чем не бывало, продолжил:

— Спустя много лет Бус вновь явился в Русколани. Он прилетел на прекрасной птице, на кою взошла и жена Буса — Эвлисия. И после этого Бус и Эвлисия улетели вместе к Алатырской горе. И ныне они в Ирии, в небесном царстве у трона Всевышнего.

— Что-то я в нынешней школе не заметил хотя бы упоминания о Бусе Белояре?

— Каретников, ну ты же, как я знаю, в прошлом разведчик! Мозгами раскинуть, слабо? Правдивая история, или просто былины и легенды, о том языческом времени не нужны власть предержащим, как в прошлом, так и ныне. Им всем, начиная с иуды Володи Солнечного, и заканчивая нынешними правителями, приходилось и приходится скрывать любыми способами, что Русью, а позже Россией правили не русские. Поэтому история у нас начинается с Романовых. Все советские вожди — инородцы с русскими фамилиями. Даже чужеродную Византийскую кефалическую правоверную религию назвали русской православной. Так зачем напоминать порабощенному народу об их великом прошлом?

— Эх! Убедил, речистый. А от кого Каретниковы свой род ведут, скажешь? Или в лету канули все «источники»?

— Ну почему же? Я о своих подопечных многое знаю.

— Подопечных?

— Мы, корректоры реальности. У нас, как и у вас, все знания по наследству передаются. Ты свой род от боярина Будая ведешь, то есть пробужденного благовестника воли Богов.

— Это мне, как говорится, ни о чем! Но, все же приятно знать, что не от простого дровосека.

Беседу прервала возня по соседству. Коля Скрипкин уже битый час пытался развязать конечности. Старался делать это тихо и незаметно, только вот не получалось, поэтому от потуг, все же «спалился». Каретников на корточки присел возле него, «поймал» ненавидящий взгляд Николая. Вступать в полемику с маньяком, считал делом ненужным.

— Его бы как-то «органам» сдать? — предложил новый приятель.

Пошутил:

— Лучше на органы. Вон, рожа какая упитанная. От хорошей кормежки скоро треснет.

Заслышав предложение, Скрипкин тихо заскулил. После того, как его «стреножили», он вообще ни слова не произнес. Ведь понимает зараза, звиздец ему настал. Шутник, Антон! Ментам сдашь, кто поручится за то, что дело не передадут ретивому следаку, пожелавшему размотать клубок событий до конца? А, на конце они оба. Зачем светиться?

Ухватив за плечи, кантонул гаденыша в сидячее положение. Отработанным еще в той жизни движением, с усилием потянул ему голову к плечу, и тут же на попытку сопротивления, поддался, добавив силенок упырю. Противный, сухой щелчок отчетливо прозвучал в холодном воздухе помещения. Сноровисто отбросил от себя голову покойника, отскочил от тела. Ф-фух! Кажется, не запачкался. Запах фекалий ударил в нос.

— Ты что утворил, ирод?

Разволновавшийся Антон не мог успокоиться.

— Спокойно! Как там в таких случаях говорится? Приговор окончательный, обжалованию не подлежит! Нам здесь оставаться не стоит, а вот прибраться нужно.

— К-хак?

— Не знаешь, куда он тачку поставил? Или она все еще на дороге стоит?

— Какую тачку?

— Тьфу т-ты! Ну, «жигуль»?

— На дороге.

Без брезгливости ощупал карманы покойного, нашел ключи.

— Погодь здесь. Я сейчас.

Народ не слишком жаловал таких мест как это, а особенно ночью. Стараясь сильно не наследить на снежном покрове, сходил к машине. В багажнике нашел две металлические канистры.

Запасливый гад. На такую удачу даже не рассчитывал.

Ту емкость, что была наполнена маслом, притаранил на место преступления и под тяжелым взглядом своего спасителя, экономно, но стараясь ничего не пропустить, плескал тягучую, темную жижу на все, к чему он и Антон, могли прикасаться. Кажется все!

— Идем. Чего ты?

— Михаил, а ты вообще кто?

Осклабился. Дело ясное. Антон хоть и корректор, чего-то там мудреного, но в реалиях спецслужб смыслит мало. Это-то и хорошо, пусть так и остается.

— Потом расскажу. Идем, только как из дома выйдем, ты по следам шагай.

Шагая за «напарником», сломанной веткой приводил след в состояние «нечитаемости». Облитая бензином машина, вспыхнув факелом, скорей всего издали обращала на себя внимание, но по-другому оставлять ее было нельзя.

— У меня вон за тем кустарником «Ява» стоит. — Рукой указал Антон.

— И ты молчал?

Сначала выехали в более людные места, потом по пустынному проспекту промчались в сторону центра города…

Антону Волоховикову этим летом минуло восемнадцать лет. С возраста, когда мальчик в семье мог адекватно воспринимать информацию предназначенную не для посторонних ушей, он стал причастен к семейной тайне. Тайне, которую род пронес через сотни лет. В пятнадцать, прошел первую ступень посвящения, что соответствовало возможности обоюдного общения с природой, растениями и животными. Многое в изменившейся жизни перестало быть сказкой. Слабенький волхв, способный разогнать тучи на небе или ускорить рост растения, на расстоянии ощутить смертоносное или животворящее место силы, продолжил учебу. Кто не знает, не сможет понять, каково оно, в советской стране быть отличным от других, а при этом, сжав все чувства и помыслы в кулак, притворяться рядовым гражданином. Но это лирика! К возрасту своего совершеннолетия, Антон полностью «оперился». Как сказал его наставник и по совместительству родной дед, с неба звезд он не хватает, но в работу пустить, годится. Да, годится. Все дело в том, что Волоховниковы не просто «ведающие», коих от всех невзгод смогла сохранить земля русская, они составляют один из родов корректоров реальности. Проще сказать — прямые потомки Бусовых волхвов. А родов таких, всего пять и осталось, Ночь Сварога взяла свою скорбную жатву. Помимо многих своих обязанностей, одну составляет пригляд за «перевертышами» — потомками семидесяти ярых бойцов князя Белояра. Те бояре, все как один полегли на бранном поле в незапамятные времена, получив от Буса Белояра необычный дар. Пригляд, по традиции осуществляют самые молодые мужчины в роду. Весной в Армию, а посему патриарх рода, дед Василий, отправил молодого проехаться по своим подопечным. Проехался, на свою голову!

На первый взгляд люди, как люди. Советские люди. Живут обычной жизнью. Трудятся, детей рожают, растят их, от других не отстают, но и вперед не высовываются. Антон уж и домой возвращаться вознамерился, на колеса своего «железного коня» намотал не меньше четырех тысяч километров. Да, только в последнем месте своей «командировки», «организм» неладное просемафорил. Биологические настройки словно взбесились, даже голова заболела. В роду Каретниковых происходило что-то непонятное, по ощущениям вмешательство извне в ауру всей семьи. Чем ближе он приближался к их дому, тем сильней его самого корежило изнутри. Это почему так?