Но Гитлер неожиданно выпрямился и сообщил, что он в принципе одобряет предложенный Гальдером план, но удивлен, почему в плане проигнорированы его устные указания о том, что главной целью операции должна быть не Москва, а Украина и Прибалтика. Не следует слепо подражать Наполеону и считать главной целью Москву. Тем более история показала, что взятие Москвы не принесло Наполеону ровным счетом ничего хорошего.
Для нас же взятие столицы не столь важно в сравнении с достижением иных целей.
Браухич осмелился возразить, что, не говоря уже о моральном значении захвата Москвы, столица СССР является крупнейшим во всей России коммуникационным центром и центром военной промышленности.
Гитлер взглядом заставил главкома сухопутных сил замолкнуть и сказал: «Только полностью закостеневшие мозги, воспитанные на идеях прошлых веков, ни о чем другом не думают, кроме как о захвате столицы противника».
Никто не возражал, поскольку все присутствующие понимали, что пока это все даже не планирование действий, а простые разговоры на старую немецкую тему – как вырваться из окружения, в которое Германия попадала при любом европейском конфликте, начиная со времен Фридриха Великого.
В резолюции совещания было записано: «Задачи сухопутных сил определить следующим образом: при поддержке авиации любой ценой уничтожить лучшие кадры русской армии, чтобы тем самым сорвать планомерное и полноценное использование больших русских сил».
Далее в план «Отто» было внесено особое мнение фюрера:
«Если ОКХ (Главное Командование Сухопутных сил) считает критерием успеха всего похода направление главного удара на Москву, так как здесь будут разбиты развернутые на этом направлении основные силы противника, то фюрер считает и требует, чтобы центральная группа армий после уничтожения советских войск в Белоруссии сначала бы повернула часть своих сильных подвижных группировок на север и на юг для захвата Прибалтики и Украины, а затем бы возобновила наступление на Москву».
Говоря более простым языком, это означало, что генштабисты должны план переделать.
Гитлер закрыл совещание примирительно, довольно туманно заявив, что «мы должны в 1941 году решить все наши европейские континентальные проблемы, чтобы быть в состоянии в 1942 году принять меры против Соединенных Штатов».
И пригласил господ генералов обедать.
Фюрер был вегетарианцем, а потому никто особенно не стремился попасть к нему на обед. Кроме того, за столом приходилось выслушивать всевозможные отвлеченные монологи Гитлера, которые у занятых по горло генералов создавали горькое чувство напрасно потерянного времени.
Но, разумеется, и отказаться от приглашения было совершенно невозможно.
Гальдер, следуя в обеденный зал рядом с Гитлером, вполголоса доложил фюреру, что, по данным разведки, в Москву съезжаются командующие округами и армиями для проведения крупнейшей секретной конференции и стратегических игр, чтобы окончательно отшлифовать вторжение в Европу. Генерал намекал, что не следует тратить время на разногласия в деталях плана, а надо скорее его оформлять в качестве директивы и начинать выполнять. Фюрер грустно улыбался и кивал головой, но Гальдер понял, что голова Гитлера занята чем-то другим, и замолчал.
Американский тяжелый крейсер «Тускалуза» легко и изящно разрезал своим стремительным форштевнем изумрудные воды Карибского моря. Белую пену носового буруна несло вдоль бортов крейсера и уносило за корму в бурлящий поток от работающих винтов. Немолодой человек в белой панаме и мятой домашней куртке сидел в плетеном кресле на юте крейсера, держа в руках спиннинг. За креслом стояли несколько человек в форме и штатском, всем своим видом демонстрируя, что их не интересует ничего, кроме рыбной ловли.
На мачте крейсера рядом с небольшим государственным флагом, играющим по совместительству и роль военно-морского, развевалось на теплом южном ветре огромное синее полотнище с распростертыми золочеными крыльями орлана-белохвоста, грудь которого украшал геральдический щит-штандарт Президента Соединенных Штатов Америки.
Все на корабле от командира до вольнонаемного буфетчика-филиппинца были преисполнены осознанием возможности приобщиться к истории.
Морской поход президента на «Тускалузе» был большой неожиданностью для всех, включая и госдепартамент. Иностранные дипломаты загудели как потревоженные осы, пытаясь разгадать, чем вызваны подобные, не предусмотренные никаким протоколом, мероприятия. Особенно встревожились в английском посольстве, считая, что после своей победы на выборах Рузвельт утратил интерес к европейской войне и начал беспечно расходовать драгоценное время. Официально Белый дом объявил, что целью путешествия президента является осмотр некоторых участков для строительства новых баз, недавно приобретенных в Вест-Индии. Это выглядело правдоподобнее, поскольку в числе лиц, сопровождавших Рузвельта, не было ни одного человека, способного дать ему совет или хотя бы справку по серьезнейшим проблемам Европы и Дальнего Востока. Единственным исключением, но обычным за долгие годы президентства Франклина Рузвельта, был Гарри Гопкинс – его старый друг, не занимавший никаких официальных постов, временами возводимый в ранг советника, но игравший при президенте роль целого конклава серых кардиналов. Версия о том, что президент отправился на рыбалку, показалась очень правдоподобной. Настолько правдоподобной, что Эрнест Хемингуэй дал на крейсер радиограмму, указывая на наличие большого количества крупной рыбы в проливе Мона между Доминиканской республикой и Пуэрто-Рико, советуя президенту пользоваться «оперенным крючком с насаженным на него куском свиного сала».
Сообщения корреспондентов, официально аккредитованных на «Тускалузе», также подтверждали тот факт, что президент просто позволил себе слегка размагнититься. В заливе Гуантанамо был приобретен большой запас кубинских сигар. На островах Ямайка, Сент-Лючия и Антигуа президент давал завтрак для английских колониальных чинов и их жен. Когда он прибыл к острову Элютьера, то принял на борту генерал-губернатора Багамских островов герцога Виндзорского, бывшего короля Эдуарда VIII, которого английское правительство отправило на Багамские острова, как «Наполеона на остров св. Елены». Симпатии бывшего короля к Германии вообще и к Гитлеру в частности были общеизвестны. Подозревали даже, что герцог просто работает на немецкую разведку. Что было менее известно, так это использование бывшего короля «втемную» советской разведкой через хранителя его картинной галереи Вулса. Тем не менее Рузвельт принял бывшего короля с полным радушием и, если чем и поинтересовался во время беседы за завтраком, это судьбой коллекции марок, принадлежавшей отцу герцога – королю Георгу V. Рузвельт был заядлым филателистом.
Президенту явно нравилось на борту тяжелого крейсера. Он несколько раз отмечал, что, будь на корабле побольше помещения, чтобы разместить весь бюрократический аппарат государственного управления, он без колебаний сменил бы Белый дом на кормовой адмиральский салон и даже добился бы принятия соответствующего закона Конгрессом.
Днем Рузвельт беседовал с Гопкинсом, выслушивал советы своего доктора Макинтайра, ловил рыбу или просто отдыхал, сидя в кресле на юте. Вечера на корабле проходили либо за игрой в покер, либо за просмотром кинофильмов. Особым успехом пользовалась кинолента «Аллея Тин-Пэн» с Алисой Фэн и Бетти Грэбл.
Корреспонденты, однако, не сообщали о том, что время от времени (довольно часто) у борта «Тускалузы» совершали посадку гидросамолеты ВМС, доставлявшие почту из Белого дома, включая огромное количество государственных бумаг, посылаемых президенту. В одном из таких пакетов, утром 9 декабря, Рузвельту было доставлено большое письмо от Черчилля. Ознакомившись с письмом, президент дал его прочесть и Гопкинсу. Гопкинс обратил внимание на то, что премьер-министр Англии очень обстоятельно и откровенно нарисовал картину обстановки от Северного моря до Гибралтара и от Суэцкого канала до Сингапура, коснувшись критического состояния английских финансов, производства и судоходства, заклиная Америку оказать немедленную помощь. Особое впечатление на Гопкинса произвел конец письма с выражением уверенности, что «американский народ поддержит дело Англии и удовлетворит ее неотложные нужды» без всяких предложений по поводу того, как президент Рузвельт мог бы все это осуществить с разрешения Конгресса и народа Соединенных Штатов. Гопкинс возымел даже желание познакомиться с Черчиллем, чтобы установить, «сколько в нем было просто напыщенности и сколько сурового реализма».
