Постскриптум через много лет
* * *
Вампиры, вурдалаки, упыри —
со временем в ладу и в унисон —
отменно укрываются внутри
ничуть не подозрительных персон.
* * *
Равновесие, гармония, баланс —
в этой троице основа и опора
нашей веры в очень маленький, но шанс,
что взорвется этот мир еще не скоро.
* * *
Пролиты реки крови, только снова
течет поток мыслительной лузги,
и бред переустройства мирового
тревожит неокрепшие мозги.
* * *
Когда излишне долго население
живет, забыв о совести и чести,
незримо наступает оскопление —
духовное и умственное вместе.
* * *
В российских накаляющихся спорах
товарищ мой, по духу – гладиатор,
участвуя в общественных раздорах,
азартно льет гавно на вентилятор.
* * *
Фарс, абсурд и ахинея —
способ самый подходящий,
чтобы глубже и полнее
описать наш век бурлящий.
* * *
Увидел я, скитаясь по гастролям,
изрядное количество народа
и ясно ощутил: над русским полем
висит еще густая несвобода.
* * *
Не хочет видеть этого никто,
меж тем как с очевидностью везде
в политику легко плывет лишь то,
что с легкостью всплывает на воде.
* * *
Народ не хочет жить на стреме,
хотя смекалистый и чувственный,
но легче жить в душевной дреме
и непробудной спячке умственной.
* * *
Возможна масса комментариев,
но век наш, видимо, таков,
что и среди гуманитариев
ужасно много мудаков.
* * *
Сегодня оглянуться трезво если,
то нету ничего для утешения:
вокруг уже поют иные песни
и шьются по – иному отношения.
* * *
А зону я недолго потоптал —
ушел я по случившейся удаче,
однако же души моей кристалл
от зоны стал оттенками богаче.
* * *
Мы шли по жизни ощупью,
мы духом не протухли,
хотя Сенатской площадью
служил нам стол на кухне.
* * *
Наше время помнить надо
всем текущим поколениям:
черных гениев плеяда
распахнула путь к затмениям.
* * *
Слежу с небывалой доселе опаской
за хмуро молчащим народом:
Россия беременна пламенной встряской
с неявным в итоге исходом.
* * *
Россия – подросток: мучительны ей
наплывы духовной затейности —
то травит Россию избыток идей,
то мучит позор безидейности.
* * *
Кошмарного столетия свидетель,
изведав человеческую гнусь,
едва услышу я про добродетель —
угрюмо, но заливисто смеюсь.
* * *
Характер мой – изрядно скверный
и всякой власти супротивный,
а курс по жизни взял я верный —
тернистый, но не коллективный.
* * *
Метели, вьюги и бураны
свистят и в ночь, и поутру,
а мы, живучие бараны,
пасемся лихо на ветру.
* * *
А что насчет духовной высоты,
во мне глухие мысли тихо зреют:
Россия – странный сад, ее цветы
еще в бутонах чахнут и хиреют.
* * *
Тени предков незримо витают
и сливаются с нами частично,
человеки напрасно считают,
что решают и думают лично.
* * *
Я чувствую давно и очень остро,
что нам поблажка выдана большая,
что совесть наша, память наша – сестры,
и гаснет память, совесть утешая.
* * *
Душа моя жила вполне типично,
растя в тюрьме терпение свое,
и сделалась настолько эластична,
что гнусь вокруг не трогает ее.
* * *
Время тихой жизни краткосрочно,
взрывчаты котлы племен и наций,
хрупко разгорожен и непрочно
этот зоопарк цивилизаций.
* * *
Чем больше в человеке благородства,
чем искреннее предан он отчизне,
тем более острей свое сиротство
он должен ощущать в текущей жизни.
* * *
В этом удивительном бедламе
нас ласкают взорами несытыми
черти с белоснежными крылами,
ангелы, стучащие копытами.
