Кэтрин глубоко вздохнула, готовясь произнести свои следующие слова.

– Знаешь, у Бертранда были любовницы. Про нескольких мне известно, но, кроме них, я уверена, было и много других. Должна сказать, что я сама часто задумывалась над этим положением, когда одиночество становилось нестерпимым. Когда мне хотелось коснуться другого человека. Хотелось улыбнуться кому-то, кроме сына. Хотелось общения со взрослым человеком.

– Но ты ведь не завела любовника?

– Нет.

– А почему?

Кэтрин пожала плечами.

– Несмотря на поведение мужа, совесть не позволяла мне нарушить супружескую клятву. А если быть до конца честной, просто хотелось сохранить верность своим представлениям о порядочности.

– Что ни в коей мере не умаляет твоих достоинств.

– Возможно, и так. Но другие мои мотивы совсем не так благородны. Скорее всего я просто боялась, не хотела сделаться предметом деревенских сплетен – ведь роман в такой деревушке, как Литл-Лонгстоун, скрыть абсолютно невозможно. Боялась не только за свою репутацию, но и за Спенсера.

– Осторожность – это тоже добродетель.

– Согласна. Однако ты сам видишь, что сделалось со всей моей осторожностью. Нетрудно быть добродетельной, не имея соблазнов. А мне никогда не встречался человек, которого я хотела бы иметь своим любовником. До нынешней поры.

Глаза Эндрю потемнели. По телу Кэтрин пробежала волна радостного волнения. Она прикрыла глаза и замолчала, оживляя в памяти чудесные мгновения близости. Потом испустила долгий, медлительный вздох и прошептала:

– Никакие наши разговоры не подготовили меня. Когда писала «Руководство», я не...

Эти слова так неожиданно выскочили из нее, что Кэтрин в ужасе не смогла ни шевельнуться, ни вздохнуть. Кровь бросилась ей в лицо, судорогой свело все внутри. Потом она натужно рассмеялась, надеясь, что он не услышит фальши.

– Читала, – поправилась она в надежде, что краска уйдет со щек. – Я имею в виду, когда читала «Руководство», то думала, что знаю, чего следует ожидать. Но ошиблась.

– Кэтрин заставила себя спокойно улыбнуться, но знала, что лицо у нее все еще пылает. Ей почудилось или его взгляд действительно вдруг стал внимательным? Напряженным? Нет-нет, конечно, ей показалось. Она просто оговорилась. Такое часто бывает. Надо быстро сменить тему и перестать краснеть. Но не успела она еще ничего придумать, как Эндрю вдруг спросил:

– Ты, конечно, учитываешь, что от нашей связи может появиться ребенок?

Чувствуя облегчение, что он не обратил внимания на ее оговорку, Кэтрин ответила:

– Да, но тебе нечего опасаться. Я приняла меры, чтобы не забеременеть.

– Понятно. А если кто-нибудь узнает, что мы с тобой любовники?

– Это возможно. Но согласись, риск минимальный. Ведь ты живешь в Лондоне и через неделю вернешься домой.

– Иными словами, ты не боишься разоблачения, потому что это всего лишь временная связь?

– Да. – По каким-то причинам, которые Кэтрин не желала обдумывать, слово показалось ей очень неблагозвучным.

Воцарилось молчание. Кэтрин затаила дыхание. Затем Эндрю кивнул в знак согласия, но почему-то Кэтрин вдруг почувствовала себя обиженной, что он не стал спорить, даже не предложил какую-то возможность продолжить их связь после своего недельного визита. Скорее всего они не смогли бы, не захотели, но все же...

Эндрю запустил пальцы в волосы Кэтрин. По всему ее телу опять пробежала сладкая дрожь, а посторонние мысли сразу вылетели из головы.

– Твои волосы, твоя кожа, – негромко проговорил он, – они такие мягкие. Я должен сделать тебе одно признание, Кэтрин.

Ее сердце дрогнуло от мрачного тона Эндрю. Неужели он не хочет, чтобы их связь продлилась?

– Я слушаю.

– Я никогда не думал, что мне доведется коснуться тебя, и вот теперь... – Он положил ладони на ее грудь. В глазах Эндрю снова мелькнул шаловливый огонь. – Теперь же, когда я дотронулся, должен тебе признаться, что остановиться уже не могу.

Кэтрин даже перестала дышать, когда пальцы Эндрю сдавили ее сосок так, что ей стало чуть-чуть больно. Положив руку ему на бедро, она вплотную придвинулась к его губам и прошептала:

– Мой дорогой Эндрю, это самая хорошая новость из тех, что я когда-либо слышала.

Одинокая фигура в кресле у догорающего камина. Взгляд устремлен на невысокие языки пламени. Губы изгибаются в мрачной улыбке. Что ж, план составлен. Все готово.

Раздражает тиканье часов на каминной полке, напоминает, что время идет. «Я буду ждать. Добыча уже так близка! Я знаю, кто ты. Скоро, очень скоро несправедливость будет исправлена».

На следующее утро Эндрю готовился выйти из своей комнаты. В голове его звенело лишь одно слово: Кэтрин!

Четыре часа назад он поцеловал ее последним долгим поцелуем, а если точнее – четыре часа и одиннадцать минут назад. Они расстались у дверей ее спальни.

Все это время он хотел касаться ее, целовать, прижимать к себе, хотел вернуть ночное волшебство. Ночь любви оказалась для Эндрю открытием. В мечтах он множество раз прикасался к ней и любил ее, но это никак не подготовило его к реальности. Когда она, жаждущая и покорная, действительно оказалась под ним и смотрела на него снизу вверх, их тела слились воедино. Эндрю безмолвно смог выразить все чувства, которые он так долго держал взаперти. Все, чего он не мог произнести вслух – пока не мог.

Он вышел из спальни, прошелся по коридору. Его подгоняло нетерпение. Что он увидит, когда посмотрит ей сегодня в глаза? Отражение чуда, которое они вместе пережили ночью? Прочтет ли желание повторить все сначала? А может, за последние четыре часа и теперь уже двенадцать минут она пришла к выводу, что одной ночи достаточно?

Эндрю стиснул зубы. Если она и правда решила, что этого хватит, ему, черт возьми, придется ее переубедить! Она принадлежит ему.

Завернув за угол, Эндрю заметил, что по лестнице поднимается Милтон.

– Мистер Стэнтон, – с почтением обратился к нему дворецкий. – Я к вам. Вот, прибыло для вас. – И Милтон протянул серебряный поднос с запечатанным конвертом.

Эндрю взял послание. Сердце его сжалось, когда он увидел свое имя, нацарапанное узким почерком Саймона Уэнтуорта. Проклятье! Управляющий вряд ли возьмется за перо, чтобы сообщить добрые вести.

– Посыльный что-нибудь передал на словах?

– Только сказал, что письмо для вас. Ответ не нужен. Он уже отбыл.

– Ясно. А где леди Кэтрин и Спенсер?

– Мистер Спенсер принимает ванну, а леди Кэтрин завтракает у себя. Ваш завтрак в столовой, сэр.

– Спасибо, Милтон. Сначала мне надо прочесть письмо. Я скоро спущусь.

Милтон поклонился и направился вниз, а Эндрю вернулся к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, он взломал восковую печать и быстро пробежал глазами строчки.

«Мистер Стэнтон!

Вынужден сообщить вам, что прошлой ночью некто неизвестный проник в музей и, к сожалению, нанес довольно значительный ущерб. В полиции полагают, что воры, увидев, что экспонаты еще не размещены в залах, пришли в бешенство и решили нанести как можно больше ущерба. Пол и стены изрублены топором, а все только что вставленные оконные стекла разбиты. Представитель полиции полагает, что злоумышленники едва ли будут задержаны, разве только обнаружится какой-либо свидетель. Я велел рабочим срочно приступить к ремонту. Вам не стоит беспокоиться на этот счет, однако я не имею опыта в общении с инвесторами. Боюсь, что на данный момент они уже почувствовали что-то неладное. Лорды Бортрашер и Кингсли наводили справки, равно как и миссис Уорренфилд, и мистер Кармайкл. Полагаю, вам надо как можно скорее вернуться в Лондон, а я постараюсь обеспечить наем дополнительных рабочих. Согласно вашим инструкциям, оставленным накануне отъезда из Лондона, я ничего не сообщал лорду Грейборну о положении дел в музее.