— Думаю, это был спригган или еще какое-нибудь маленькое неявное существо, — проговорила Дайанелла за спиной Рохейн.

Она уже опять сидела за столом. На сей раз розовые губы обнажали ровный ряд белых зубов. Девушка подняла серебряный кубок, наполненный темной жидкостью.

Рохейн тоже взяла бокал. Кольцо, подаренное Торном, звякнуло по металлу. Звук был необыкновенно высокий, он болезненно отозвался в ее голове. В вине яд!

— За твое здоровье! — воскликнула Дайанелла, высоко поднимая кубок. — Не стоит печалиться, дорогая. Давай выпьем.

— Нет! — раздался голос Гриффин. — Не пейте это!

— На самом деле я и не собиралась пить, — ответила Рохейн, наблюдая, как темная струя переливается через край бокала.

На ковре образовалась лужица, над которой сейчас поднимался пар. Девушка бросила кубок на пол. Лакей и два стражника, всегда сопровождавшие Рохейн во дворце, бросились к Дайанелле. По команде старшего по званию, они освободили пальцы преступницы от теперь пустого кольца с секретом и на всякий случай от всех остальных украшений. Служанки Рохейн суетились вокруг хозяйки, не переставая говорить. Их округлившиеся от потрясения глаза обвиняюще смотрели на Дайанеллу. Она же отвечала им независимым взглядом.

— Черт! Я потерпела фиаско, — пробормотала красавица. — И все же не судите меня слишком строго. Средство не могло тебе навредить, дорогая. Оно бы только вызвало состояние, похожее на смерть. А потом, когда бы ты лежала бледная и неподвижная в склепе, мои слуги отнесли бы тебя на морской корабль. Ты очнулась бы очень далеко от этих мест.

— Так ты не собиралась меня убить?

— Клянусь, что нет.

Рохейн встретилась с ней взглядом. Где-то глубоко в тревожных глазах девушки она заметила слабую искорку искренности. Дайанелла потрясла головой и отвела глаза в сторону, словно разозлившись на себя за то, что ее разоблачили.

— У дома Д'Арманкортов чистая кровь, — воскликнула она. — Королевская, в этом их сила. Все невесты испокон веков выбирались из королевских домов или из аристократок, принадлежащих к знаменитым древним семьям, как моя. Твоя рабская кровь испортит ее. Что еще хуже, ты приведешь род к падению.

— Прикуси язык! — разозлилась Рохейн.

От этих слов Дайанелла пришла в ярость. Ее голос стал громче и резче.

— Ты, наверное, кажешься себе такой благородной. Думала, придешь сюда, чтобы меня успокоить и показать, какая ты хорошая. Но когда меня потащат по улицам на следующей неделе, ты будешь смотреть из окна и смеяться вместе с остальными.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты не слышала? Это будет зрелище года. Лорд Канцлер попросил Калприссию и Эльмаретту выбрать подходящее наказание за мои так называемые преступления. Верные подруги подсказали, что публичное унижение станет для меня ночным кошмаром. Мне обрежут волосы, оденут в лохмотья и провезут по улицам в телеге, запряженной ослом. После этого, думаю, меня познакомят с топором. Я бы предпочла сразу его.

— Я попробую за тебя заступиться.

— Ах! Как ты добра! Ты, кому я так навредила, отослав из Каэрмелора, чтобы дядя приказал спригганам утащить тебя подальше и поразвлечься с тобой? Оставь свою жалость при себе, безродное ничтожество. — Обжигая Рохейн взглядом, полным ненависти, племянница колдуна выплевывала слова, полные яда. — Не стану больше тратить на тебя свои проклятия. Думаю, это уже сделали раньше и гораздо лучше, чем я.

Рохейн вышла.

Как она глупа, если надеялась на раскаяние Дайанеллы.

Позже она сказала Торну:

— Нужно изменить приговор Дайанелле. Для нее, как и для меня, потерять возможность быть рядом с тобой гораздо страшнее любых страданий и унижения.

— Поэтому ты не она. Если тобой движет жалость, она может быть просто выслана из Каэрмелора.

— Острова Печали — самое подходящее место во всех отношениях. А ее дядя?

— Надеюсь, его злоба не вызывает у тебя сочувствия.

— Добро пожаловать во дворец, Рохейн, — сказал Томас Эрсилдоун. Голос у него был серьезный, но в глазах мелькали веселые искорки. — Без вас здесь было скучно. Дайанелла сейчас изолирована от общества, оказавшись замешанной в скандале, но Круг избранных процветает. Если бы я был способен к преувеличениям, то поклялся бы, что они добавили новые слова к этому проклятому «перезвону».

— Здравствуйте, сэр Томас, — неловко ответила на его приветствие Рохейн.

— Не надо робеть передо мной, дорогая. Конечно, с первой встречи я, как и Роксбург, сразу догадался, что вы приехали не с промозглых берегов Островов Печали. Для нас это не имело значения, потому что нежная девушка вроде вас не может угрожать имперской безопасности. Сначала нас обоих заинтриговала красота незнакомки, кроме того, ваши манеры составляли разительный контраст с монотонными правилами при Дворе и в так называемом Круге избранных. Чем больше мы общались, тем больше вы нам нравились. То, что вам когда-то пришлось прислуживать в Башне Всадников Бури, нисколько не принизило вас в наших глазах. Нет причин стыдиться честной работы. Не волнуйтесь, мы не из болтливых. Больше об этом не узнает ни одна душа.

— Простите меня, сэр, за обман.

— Считайте, что уже простил. Хотя ваш путь с Его величеством был бы гораздо более гладким, если бы вы доверили нам несколько своих секретов.

— Это правда, сэр. Мне мучительно думать, скольких неприятностей можно было избежать, скажи я хоть что-нибудь.

Из-за моего присутствия в Башне Исс пролилась кровь невинных людей.

— Вздор! — воскликнул Бард, догадавшись о ее мыслях. — Здесь нет вашей вины. Это работа Хуона Охоты! — Потом добавил весело: — Не стоит грустить и мучить себя. Разве вас не утешает, что дайнаннец, попавшийся вам на пути в диком лесу, нашел девушку, которую так долго искал? — Он с сожалением покачал головой. — Если бы я знал, кому принадлежит ваше сердце…

— Вы сразу бы мне помогли, если бы я хоть раз упомянула имя Торна!

— Конечно! Но все это уже в прошлом. Пришло время радоваться. Позвольте мне проводить вас в Голубую гостиную. Леди Розамунда, Малвенна и Эллис Роксбург с детьми горят желанием увидеться с вами.

Зимнее солнце, похожее на бледный дублон, освещало холодными лучами землю. Вечнозеленые деревья тянули махровые ветки к голубому небу.

Наступило двадцать четвертое фуармиса. Оставалось шесть дней до Парада Цветов, со свечами, белыми кружевами, подковами и процессией овец, украшенных гирляндами из нежных весенних цветов. В этом году продолжительность традиционного праздника была увеличена. Кульминации он должен был достигнуть в день королевской помолвки, назначенной на пятнадцатое соврахмиса, месяца примул. Промежуток между двумя датами был заполнен жуткой суетой. В дворцовых дворах стояли телеги, груженные самыми разнообразными продуктами. Каждый купец и торговец в Каэрмелоре ухватился за возможность в преддверии Королевского бала продать свой товар, независимо от того, был ли он востребован. Несмотря на продолжающиеся волнения в Намарре, которые, как всегда, грозили переместиться через Нениан Лэндбридж в северный Эльдарайн, население с рвением занималось подготовкой к празднику.

Двор предстал перед Рохейн совсем с другой стороны. Казалось, с глаз упала пелена. Ее познакомили с аристократами, которых девушка раньше не встречала, показали такие уголки во дворце, где она никогда не бывала. Относились к девушке с уважением. Новое чувство казалось таким непривычным.

Придворные встречали ее с почтением, где бы Рохейн ни появилась. С раннего утра до позднего вечера у дворцовых ворот толпились люди, желающие хоть одним глазком взглянуть на избранницу Короля-Императора Джеймса XVI из дома Д'Арманкортов, титулованного короля и императора Великого Эльдарайна, Финварны, Севернесса, Луиндорна, Римана и Намарры, а также короля других территорий. При Дворе говорили, что невеста принадлежит к благородному, но обедневшему роду.