— Миледи! — Привратник чуть склонился перед вошедшей Корделией. Обычно слуги Гэллоугласов только кивают своим господам, но когда Корделия настолько не в духе, лучше перестраховаться.

— Прими, Ганир, — Корделия швырнула свой плащ, — Очень любезно с твоей стороны. Где мои родители? , — На террасе, миледи.

— Благодарю. — Корделия направилась к лестнице.

Род и Гвен одновременно взглянули на дверь, когда появилась дочь.

— Я не собиралась нарушать… — начала Корделия.

— Конечно, — улыбнулась Гвен. — А мы уж не чаяли увидеть тебя и, поверь, нет для нас большей радости на сегодняшний вечер. Разве не так, муж мой?

— Разумеется, — сказал Род. — Так скоро вернулась?

— Да уж! — воздела руки Корделия. — А что мне оставалось делать? Эта дурачина, которая зовется моим братом, наплела Алену о легендарных героях, что в доказательство своей преданности отправляли поверженных врагов дамам сердца!

— Так мы на пороге нашествия поверченных врагов? — Род пытался сохранять серьезный вид.

— Шайка разбойников! Головорезов! Громил! А я теперь не могу собой распоряжаться и должна встречать здесь эту шваль!

Каких еще ужасных глупостей наделают без присмотра эти два идиота?

Род решил, что она права. На мгновение он даже засомневался, а не нарочно ли Джеффри все это устроил? Но тут же отверг свое предположение: подобная хитрость совершенно несвойственна и слишком тонка для его прямолинейного и порывистого сына.

Гвен медленно кивнула в знак одобрения:

— Такая честь дорого стоит — видеть, как во имя твое оберегают овец и заточают волков.

— Досадная помеха! Чудовищное неудобство! Непрошеное одолжение! — Корделия подошла к камину и сердито уставилась на огонь.

Род подумал, что уж слишком горячо она возмущается, а на лице ее, освещенным пламенем, заметил румянец удовлетворения и радости, пусть тщательно скрываемых.

Гвен тоже все это поняла, даже не читая мыслей дочери — во всяком случае, не читая буквально.

— Как романтично, — пробормотала она.

— Да уж, — согласилась Корделия. И наконец улыбнулась.

Они все скакали и скакали по лесу, болтая о том о сем, но в основном говорил Джеффри. Ален внимал, широко раскрыв глаза и с постоянным чувством, что слушать такие вещи ему вовсе не следует. При дворе Джеффри ничего подобного не рассказывал: о кутежах с крестьянами и кабацких потасовках, о доступных прелестницах на сельских ярмарках. Глаза Алена становились все шире и шире, росло и ощущение, что пора остановить словоохотливого Джеффри — но он все слушал, отчасти увлеченный, отчасти уверенный, что каким-то непостижимым образом это поможет ему ухаживать за Корделией.

Этому занятию они посвятили более часа. Затем деревья поредели, и всадники увидели впереди соломенные крыши деревенских домишек.

— Вперед! — крикнул Джеффри. — Не сомневаюсь, там будет горячее мясо и холодный эль, а может, найдется для тебя и кое-какая одежонка!

Ален с восторгом отнесся к подобной перспективе — он уже забыл, что подавали на завтрак, — и вскоре они пустили коней по единственной деревенской улице. Заметивший их крестьянин испуганно вскочил, но тут же издал радостный вопль:

— Рыцари!

— Рыцари?

— Рыцари!

— Воины пришли нам на помощь!

Крестьяне столпились вокруг, осыпая молодых люде" возгласами признательности и облегчения.

— Эй, в чем дело? — гаркнул Джеффри, стараясь перекричать всю ораву.

— Чудовище, сэр рыцарь! Сегодня утром ужасный великан напал на наше село!

— Говоришь, только сегодня утром? — нахмурился Джеффри: такое совпадение показалось ему не случайным.

Зато Ален пришел в восторг:

— Неужели мы так быстро встретились с первым приключением? Успокойтесь, люди добрые, положитесь на нас! Мы отыщем чудовище и убьем его! Разве не так, сэр Джеффри?

— О, несомненно, — поддержал его Джеффри. Он вдруг сообразил, что откуда бы ни взялось это подвернувшееся под руку чудовище, оно предоставит Алену хорошую возможность проявить храбрость и мастерство. Джеффри и сам бы лучше не придумал. — Да, разумеется, мы сразимся за вас с великаном — если только он настоящий злодей.

— Да-да, если это злой великан! — опомнился Ален, ведь он уже готов был напасть на безобидное существо, просто потому, что выглядит оно устрашающе. Прямо скажем, недостойный поступок для странствующего рыцаря. — Что он натворил?

Оказалось, что, на самом деле, ничего особенного великан не натворил — только разворошил стог сена и удрал с овцой.

Правда, он прихватил и пастуха, мальчишку лет двенадцати, который прятался в сене вместе с овцой — это как раз и взволновало обитателей деревушки.

— Он сожрет мальчишку! — кричала одна женщина, а другая утешала мать, рыдающую навзрыд.

— Его отец уже отправился на поиски великана, — мрачно изрек старик. — Не сомневаюсь, что чудовище убьет беднягу, если вы не поспешите ему на подмогу, благородные господа.

— Так поскакали! — воскликнул Ален; глаза его загорелись предвкушением близкой схватки.

— Вперед! К бою! — Джеффри развернул коня и поскакал за Аленом, удивленный не столько воинским пылом принца, сколько полным отсутствием страха. Или он так искусно прячет его? Или просто не представляет, с кем ему предстоит сразиться? Скорее, последнее, решил Джеффри: для Алена великаны — не более чем картинки из книжки, такая же фантазия, как настоящие битвы.

Проблема в том, что Ален не понимает разницы между книжными и реальными сражениями и чудовищами. Как поведет он себя, когда лицом к лицу встретится с подлинными испытаниями?

Выяснилось, что вполне достойно. Крестьянин показал им дорогу к стогу или, верней, к тому, что от него осталось, а затем они отправились по следу великана. Это было несложно — чудовище оставило на траве следы глубиной в дюйм и длиной в пару футов.

— Если у него ступни вдвое длиннее моих, значит ли это, что он вдвое меня выше? — поинтересовался Ален.

— Вполне возможно, — отозвался Джеффри, стараясь говорить как можно суровей. Понимает ли этот неоперившийся юнец, во что они вляпались?

Во всяком случае, он должен был все понять, когда показался сам великан. Давно или нет он прибыл сюда, но уже успел отыскать себе пещеру — впадину в скале на вершине холма; туда зигзагами поднималась тропинка. Великан сидел там у огня и одной из четырех своих рук поворачивал вертел с мясом, а в другой держал кость, которую жадно обгладывал.

Вот теперь Ален побледнел и сдержал коня:

— Моли небеса, чтобы это не оказалась нога мальчика!

— Да уж. — На этот раз Джеффри, обнажая меч, помрачнел по-настоящему. — Эх, будь у меня подходящее копье и доспехи! Но придется обходиться тем, что есть.

Великан услышал, как лязгнула покидающая ножны сталь, и с ревом вскочил, угрожающе размахивая костью. Другой рукой он подхватил огромную дубину. Оставшимися двумя кулаками чудище грозило в сторону рыцарей. Джеффри показалось, что эти дополнительные руки живут своей собственной жизнью.

Ростом великан оказался все-таки не двенадцати футов, а всего десяти — всего десяти! Впрочем, все, что он недобрал ростом, ушло в ширину. В плечах он был не менее четырех футов. И не удивительно, место же требовалось для всех четырех рук.

Тут Ален издал боевой клич и пришпорил коня. Он поднимался по склону, размахивая мечом, и кричал:

— За Грамарий и леди Корделию!

«Романтический дурачок», — с тревогой подумал Джеффри, понукая чалого, однако, несмотря на все свое раздражение, не мог не восхититься отвагой Алена.

И впервые задумался о том, что скажет Корделии, если он вдруг вернется с трупом человека, за которого она с пяти лет собирается замуж.

Великан с ревом бросился навстречу Алену. Джеффри в смятении закричал. Ошибиться было невозможно — это чудище жаждет крови! Огромная дубина взметнулась для удара, способного расплющить лошадь, как муху, а кость устремилась к голове принца.