Она болтала о погоде, о происшествиях в замке, а Далила то и дело находила подходящий момент, чтобы вставить изысканную любезность, побуждая Алена все больше и больше рассказывать о себе.

Корделия приложила максимум усилий, чтобы слегка изменить тему разговора:

— И как же вы поживаете, странствующие рыцари? Я вижу, вы спасли даму, попавшую в беду. Что за чудовище охраняло ее?

Она была удивлена и разочарована, увидев, как весело расхохоталась Далила и заулыбались мужчины.

— Похоже, мы спасли ее только от одиночества, — объяснил Джеффри, — хотя, не приди мы на помощь вовремя, ее могли захватить и более свирепые существа. Тем не менее, во славу имени твоего Ален победил великана.

— Великана? — округлились глаза Корделии. Она, разумеется, помнила мысли крестьян об этом событии, но тут же воспользовалась представившимся случаем. — Как же это, Ален?

Или Джеффри смеется надо мной?

— Нет-нет, уверяю тебя, — с могильной учтивостью ответил Ален. — Там действительно был великан, но твой брат отказывается признать свое участие в битве.

— Великан! Ах-ах-ах! Как ты отважен, благородный сэр! — воскликнула Далила, стиснув на груди руки. — Как это опасно!

Хвала небесам, что ты жив остался!

Явно переигрывает, подумала Корделия, но Ален, конечно, этого не замечал. Он весь надулся от похвал.

— Несчастное по-своему существо, — скромно проговорил Ален.

— Несчастное! Ну да, верзила девяти футов росту с четырьмя руками! — фыркнул Джеффри.

— Да, конечно, — признал Ален. — Но с очень маленьким мозгом.

— Зато с невероятной горой мускулов, — напомнил Джеффри, — а для того, чтобы махать тяжеленной дубиной, много мозгов не нужно.

Корделия уставилась на Алена:

— Ты пошел на него с одним мечом?

— Именно так, — Ален был на седьмом небе. — Хотя, признаться, и он меня ранил.

Снова заахала Далила.

— Уже почти все зажило, — тут же успокоил ее Ален.

— Ах, сударь, какое мужество! — завывала Далила, но Корделия вдруг напряглась.

— Дай мне посмотреть, — Корделия обошла костер и принялась расстегивать камзол Алена.

— Что ты, Корделия, — изумился он.

— Действительно, барышня! — поддакнула Далила.

— Тихо! — рявкнула Корделия. — Если он ранен, я должна знать, что с ним. Где, Ален?

— Ну, ты и впрямь нахальная девица! — выдохнула Далила.

— Могу быть и такой, когда захочу, но сейчас я хочу быть сиделкой! — Она распахнула камзол.

О небеса, до чего у него широкая грудь! И откуда такие мускулы? Корделия вновь ощутила, как внутри у нее поднимается горячая волна, и сосредоточилась на грубой тряпице, что была примотана к его боку.

— Говоришь, это всего лишь царапина?

— Вот именно, — нахмурился Джеффри. — Ты не доверяешь моему врачеванию, сестрица?

— Так это ты перевязывал? — подняла глаза Корделия. — Глубока ли рана? Задет какой-нибудь орган?

Далила побледнела.

— Нет, только мышечная ткань, да и то чуть-чуть; рана едва глубже жирового слоя. Большие кровеносные сосуды не задеты, так что кровь лишь сочилась из множества капилляров.

Прижав ладонь ко рту, Далила отвернулась.

— Спокойно, спокойно! — Бросив взгляд на Далилу, Ален попытался запахнуть камзол. — Все это ерунда, Корделия, правда!

Корделия осторожно прощупала рану, и когда Ален лишь чуть вздрогнул, нехотя произнесла:

— Кажется, все в порядке. — Она с неодобрением посмотрела прямо в глаза Алену. — Мои руки причинили тебе боль?

На мгновение вид у него стал глуповатым.

— Нисколько, — выдохнул он. — Будто цветочным лепестком погладили.

Корделия в полном изумлении уставилась на него.

На губах Алена заиграла легкая улыбка.

— Если такие руки причиняют боль, я согласен мучиться всю жизнь.

Вот теперь Корделия густо покраснела и отвернулась.

— Знаешь, Ален, — сказала Корделия, — раньше ты так со мной никогда не говорил.

— Да. Я оказался набитым дураком, — с досадой отозвался Ален.

Далила негодующе сверкнула глазами, а Джеффри решил, что пора ему вмешаться — ему уже давно хотелось вмешаться. Он встал и склонился перед Далилой:

— Не желаешь ли прогуляться, миледи. Когда мы охотились, я обнаружил маленький сад у реки. Должно быть, его разбила сама природа, однако с виду он так мил, будто предназначен стать совершенной оправой твоей красоте. — Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. — Не взглянешь ли ты на него?

Далила сначала удивленно посмотрела на него, затем, пронзительно и тревожно — на Алена.

— Уверен, их без всякой опаски можно оставить вдвоем, — сказал Джеффри, а потом шепнул, склонившись к самому ее уху. — А ты будешь в полной безопасности со мной, если, конечно, пожелаешь.

Далила снова повернулась к нему, и на мгновение он увидел в ее глазах столь неприкрытую страсть, что позволил себе усомниться, а так уж она целомудренна, как кажется. А когда она, презрительно улыбаясь, взглянула на Алена, в этих глазах был уже холодный расчет. Презрительная улыбка обратилась доброжелательной, пусть и не вполне радостной, когда она перевела взгляд на Джеффри.

— Ты обещаешь, сударь?

— О да, разумеется — в той мере, в какой этого пожелаешь ты сама.

И вновь в глазах ее вспыхнула страсть, тут же, впрочем, сокрытая.

— Тогда я согласна. — Приняв его руку, она грациозно поднялась. — Благодарю, сударь. Не сомневаюсь, что этот сад будет особенно прекрасен при лунном свете.

— Увы! — Джеффри взял ее под руку и повел к деревьям. — Луна еще не взошла.

— Тогда подождем. — С мстительной улыбкой она обернулась на Алена, но тот не обращал внимания на девицу, и улыбка исчезла. — Мы скоро вернемся, — сообщила она. — Надеюсь, без нас вы не будете скучать.

— И вам всего хорошего. — Корделия постаралась скрыть охвативший ее восторг и беззвучно поблагодарила брата. Тот улыбнулся и подмигнул, дождавшись момента, когда отвернулась его спутница. Корделия постаралась напомнить себе, что совершенно не одобряет распутства Джеффри, но в данный момент не видела в этом ничего плохого.

Ален, удивленный словами Далилы, растерянно посмотрел на нее, затем бросил взгляд на Джеффри, но тот лишь лукаво подмигнул другу. Не вполне этим успокоенный, он растерянно провожал глазами Далилу, одарившую его на прощание ослепительной улыбкой, и недоумевал, следует ему испытывать грусть или облегчение. В конце концов он остановился на облегчении и повернулся к Корделии, выбросив из головы Далилу с легкостью, которой сам удивился.

Корделия же смотрела на него явно оценивающим взглядом.

— Она весьма привлекательна. По-настоящему красива.

— Да, но сохранится ли она в памяти, когда скроется с глаз? — рассудительно отозвался Ален.

— Превосходный вопрос, — излишне резко отреагировала Корделия. — Действительно, сохранится ли?

— Мне кажется, нет, — Ален, склонив голову набок, разглядывал собеседницу. — Но ведь я человек избалованный.

— Знаю. — Про себя Корделия обругала себя за язвительность, но так трудно расставаться со старыми привычками; для этого нужно время.

Впрочем, к ее удивлению, Ален только добродушно улыбнулся:

— Нет, я имею в виду не только то, что мне как принцу все подчинялись и выполняли… почти любое мое желание.

Почти? Корделию заинтересовало, чего же он, все-таки, не мог получить, но она тут же сообразила, что речь идет о ней самой. Она залилась румянцем и опустила глаза.

— Я говорил об избалованности женской красотой, — объяснил Ален. — В детстве я постоянно был окружен настоящими красавицами. Возможно, поэтому меня не способна увлечь только лишь одна красота.

Корделия поняла, что Ален сейчас говорит о ней, и у нее закружилась голова. Где он научился таким замечательным словам? И только ли это слова? Или он думает так на самом деде?

Встревоженный, он сжал ее ладонь.

— Тебе нездоровится, Корделия? Или я обидел тебя?