Сумрачные лица угрюмых матросов, склонившихся к мешку, иногда поднимались, чтобы пронзить недовольным взглядом спардек, где чёрным изваянием, на фоне ослепительно синего неба, застыл Хастол Черстоли. Многие считали, что пассажир послужил, хоть и косвенной, но причиной смерти Чалли.

Джонрако пригладил непокорные волосы лопатой ладони и негромко начал, пытаясь перекрыть посвистывание ветра и плеск волн:

- Все мы знали Чалли, знали, что на него всегда можно положиться и когда акула вцепится в задницу, он тотчас окажется рядом и стряхнёт мерзость, не опасаясь за собственную шкуру, - одобрительный гул голосов подтвердил, что остальные полностью согласны со сказанным, - Вот и сегодня, когда эти призрачные гады лезли к нам, Чалли не наложил в штаны, а до последнего сражался, не выпуская оружие из рук. Пусть душа этого отважного моряка займёт положенное ей место в чертоге Дождя и сам Покровитель моряков нальёт ему бесконечный стакан рома. Пусть море примет тело и отпустит душу.

Жестом Соболи дал понять, что его речь окончена. Тотчас же два матроса наклонили доску и мешок покатился вниз. Достигнув края, скорбный груз на мгновение задержался, словно умерший решил попрощаться с командой. Потом громкий плеск, напоминающий всхлип, донёсся из-за борта и лишь быстро расходящиеся круги отметили место последнего упокоения погибшего моряка.

Доску вернули на место, однако матросы не торопились расходиться по местам, выжидающе поглядывая на капитана. Наконец один из старшин подошёл к нему и глухо покашливая, произнёс:

- Капитан, церемония погребения требует, - он замялся, оглянувшись, в поисках поддержки, - Ну, в общем...

- Я не какой-то сосунок, который первый месяц мочит хвост в море и отлично знаю, чего требует церемония, - громко, так чтобы услышала вся команда, сказал Джонрако, - Но мы находимся в самом начале пути и многие из вас ещё не успели отойти от вчерашней попойки. Если команда получит ром, то к полудню Чёрт окажется во власти настоящих чертей. Я обещаю, в первом же порту, вместе с вами почтить память Чалли.

Старшина, воодушевлённый протестующим гулом, попытался возразить, но капитан оборвал его протест:

- В каком месте я неясно высказался? - он набычился, наступая на команду, - Если замечу, что кто-то сумел нарезаться без разрешения, выброшу мерзавца за борт! Вы меня знаете, шутить не стану! Недовольные могут списаться на берег в ближайшем порту, держать никого не стану. А теперь - за работу, живо!

Недовольно ворча, команда принялась разбредаться по местам и неизвестно, чем больше оказались расстроены матросы: смертью друга или капитанским запретом. Не обращая более внимание на ворчание, Джонрако поднялся по трапу на спардек и стал рядом с пассажиром. Потом, не глядя на парня, Собболи сказал, подставляя багровую физиономию свежему ветерку:

- Плохо дело, приятель! - он невесело хмыкнул, - Команда начинает возмущаться в самом начале рейса. Знавал я одного шкипера, который игнорировал подобное. В конце рейса он управлял своей лоханью, раскачиваясь на рее. Случись такое и мне совсем не потребуется продление жизни.

- И что же требуется предпринять, чтобы нормализовать ситуацию? - с искренним интересом поинтересовался Хастол.

Капитан лишь рассеянно пожал плечами. Он, с некоторым недоумением, взирал на происходящее внизу. Из недр трюма, на палубу вывалился маленький толстый человечек, обряженный в странную одежду всех цветов радуги. Половина круглого лица была измазана белым порошком, судя по всему - мукой, один глаз полностью заплыл, а обе крохотных пятерни покрывало нечто липкое и красное.

Человек, раскачиваясь, подобно маятнику, стоял на палубе и судя по растерянной физиономии, никак не мог сообразить, куда его занесла судьба. Кроме того, приступ икоты, время от времени, вынуждали неизвестного буквально подпрыгивать на месте. Наконец, странный персонаж просеменил к борту и перегнувшись, долгое время просто смотрел вниз. Когда коротышка повернулся на грязном лунообразном лице застыли испуг и отчаяние. Матросы, и без того тыкающие в человечка пальцами, мало помалу начинали расплываться в широких ухмылках. Толстяк плюхнулся на колени и воздел руки вверх.

- О боги, где я?! Почему вокруг море? Я что, на корабле? Как я здесь оказался?

Громогласный хохот десятков глоток оказался единственным ответом этому отчаянному призыву. Покачивая головой, толстяк внезапно уставился на свои руки и вот уже тут завопил во всё горло:

- Я ранен! Мои руки в крови! Позовите лекаря, немедленно позовите лекаря! Я могу умереть, - Тут он, видимо, сообразил, что не ощущает никакой боли и решил рассмотреть ладони повнимательнее. Поднёс красные ладошки ближе к глазам, потом - к носу. Понюхал и забавно сморщившись, лизнул. Круглое лицо расплылось в широкой улыбке, - Да это же - варенье! Причём, моё любимое, - человечек задумался, словно вспоминал и тут же просиял, - Так это были банки с вареньем, а я то думал: что это, такое ужасно липкое!

Некоторые матросы уже не могли выполнять свои обязанности, потому что настоящая истерика вынуждала их сгибаться пополам в приступе хохота. Фалин, тот и вообще, заливаясь пронзительным смехом, напоминающим визг поросёнка, катался по палубе и бил пятками о бочку для сбора дождевой воды. Видимо матросы нуждались именно в подобной встряске, чтобы отвлечься от пережитых страхов и смерти товарища, поэтому вся команда с готовностью потешалась над смешным человечком.

Даже Джонрако не удержался от добродушного хохота и пару раз хлопнул в ладоши, словно смотрел выступление паяцев на торговой площади. Один Хастол сохранял серьёзное выражение лица, словно комизм ситуации ускользал от него. Впрочем, возможно некое несчастье, почище случившегося с Чалли, произошло с ним и теперь терзало изнутри.

Черстоли так внимательно рассматривал толстяка, не пропустив ни единой черты его физиономии, жеста и слова, словно смешной незнакомец мог каким-то образом помешать или навредить парню. Потом Хастол повернулся к Джонрако и спросил:

- Кто это? Насколько я понимаю, этот тип не принадлежит к постоянному составу вашей команды.

- Теперь, к сожалению, эта куча сухопутных глупостей будет наполнять наши желудки, - огладив бороду, пояснил Собболи, - Интересно, Далин, когда выбирал его, специально искал самого похожего на клоуна? Как он его назвал? Си...Су...Санорени, точно! В общем, теперь, это - наш кок.

- Кок? - недоверчиво переспросил Хастол, тыкая пальцем в человечка, который пытаясь пройти по палубе, выписывал замысловатые кривые, - Да он же даже ходить нормально не умеет! Его же тошнит от моря!

В это мгновение Санорени подтвердил озвученную фразу, сопроводив свои очищающие действия громкими проклятиями и мольбами ко всем существующим богам.

- Не знаю, от чего его больше тошнит, от моря или вчерашней сивухи, но боцман заработал дополнительную головомойку. Такого парня мой Чёрт ещё не видывал и подозреваю, до последнего времени он и сам не подозревал о счастье, которое ему привалило.

Да, - подтвердил Хастол, продолжая подозрительно изучать новоявленного кок, - Судя по его воплям, он никак не может понять, где и почему находится.

- Надо бы с ним переговорить, пока кашевар совсем умом не тронулся, - решил Собболи и громко заорал, приложив ладони ко рту, - Эй, жирдяй! Да, да, именно ты! Иди сюда. А ну ка, поднажми, как летучая рыба!

Толстяк, со всех ног, бросился к трапу, ведущему на спардек, забавно перепрыгивая с одной короткой ноги на другую. По пути он попытался стереть мучную пыль с лица и это явно было неправильным решением. Теперь мука смешалась с вареньем, превратив физиономию Санорени в устрашающую маску, вроде тех, которые капитан как то видел у одного из дикарских племён. И это зрелище, в конце концов, полностью парализовало всю работу на борту.

- Слушаюсь, начальник! - выкрикнул толстяк, неуклюже вскидывая грязную ладошку в нелепом подобии салюта.

- Капитан, - добродушно поправил его Собболи, - Называй меня капитаном. Насколько я могу понять, мой разгильдяй боцман нанял тебя коком на мою посудину, так?