Он находился на улице Франклина в «бронко» — в приятной на вид, сверкающей полировкой черной машине, которой Петра любовалась на автостоянке полицейского участка.

— Хорошая, Эрик.

В ответ Шталь показал запачканный маслом коврик, нагнулся и начал тереть его на асфальте, удаляя пятна, после чего замазал грязью борта и стекла машины. Вскоре она выглядела так, словно на ней ехали весь день из Аризоны.

— Шулькопф, видимо, был в хорошем настроении, утверждая расходы на классную тачку, — усмехнулась Петра.

Шталь взял еще одну порцию грязи, продолжая пачкать «бронко».

— Я не спрашивал его.

— И ты заплатил за это из собственного кармана? —Угу.

— Ты еще получил бы деньги, если бы вовремя подал оправдательный документ.

Шталь произвел движение головой, напоминающее кивок, и открыл дверцу со стороны водителя.

— Скажи мне, когда у тебя все будет готово. — Сел в машину и укатил.

Они поддерживали связь по радио на служебной частоте каждый час.

Сегодня вечером пока поступило четыре одинаковых сообщения.

— Ничего.

— О'кей.

Было четверть одиннадцатого, а Шулль, который, по их предположению, находился дома, все еще не появлялся.

Останется у себя, как и прошлой ночью?

Это угнетало обоих. Сидеть, ждать, бороться с дремотой. Такую ужасную скуку Петра ненавидела. Хорошо, конечно, что Шулль не рыщет по городу и никого не убивает.

Петра ухмыльнулась. Слишком плохо, что Шулль сегодня не вышел кого-нибудь пришить. Дело состояло из одних фальстартов и тупиковых ситуаций. И, да простит ее Бог, она страстно желала хоть какого-нибудь действия, была бы рада поставить на карту общественную безопасность против небольшого выброса адреналина.

Ну чего стоит какое-то маленькое покушение на убийство?

А внутренний голос твердил: «Какая проказница».

— Отстань от меня с этой мурой, — сказала она только для того, чтобы услышать звук собственного голоса.

В одиннадцать Петра еще раз обменялась парой слов с Эриком Бесстрастным и, откинувшись на спинку сиденья, стала смотреть на черное небо поверх ворот.

Она освободила мочевой пузырь задолго до начала наблюдения, и теперь он вовсю давал знать о себе. Нелегкое испытание для девочки.

Нет, Петра никогда никому не жаловалась.

Она рассматривала разные варианты решения проблемы, когда ворота Шулля распахнулись и ночную тьму прорезал дальний свет фар. «БМВ» или «экспедишн»?

Когда его машина проезжала мимо, она пригнулась.

Ни то ни другое. «Кадиллак», темно-серый, сверкающий.

Удивленная Петра рассмотрела регистрационный номер и прошептала цифры, чтобы лучше запомнить их.

Шталь говорил, что на имя Шулля зарегистрированы только две машины. Интересно. Она вышла вновь на оперативную частоту и сообщила Шталю, за чем следить. Он теперь становился главным «хвостом», поскольку ей предстояло позвонить и выяснить, что это за номера.

Вскоре Петра получила ответ: седан «девилль», выпуска пятилетней давности, зарегистрирован на имя Уильяма Ф. Трублада, адрес в Пасадене.

Богатый отчим Шулля.

Она ввела в систему имя Трублад и получила еще два сообщения из управления автомобильного транспорта: «эльдорадо» прошлогоднего выпуска и «ягуар» 1952 года.

Дорогой отчим покупает себе новый «кадди», а старый дарит пасынку. Уильям Ф. Трублад не дал себе труда поменять данные в регистрационных документах. А это означало, что он, по всей вероятности, до сих пор платит за лицензию и страховку.

Хороший подарочек для Горди, при этом полностью оплаченный. «Кадиллак» давал Шуллю возможность пользоваться вполне легальной, незарегистрированной тачкой.

Испорченный ребенок.

Петра запустила двигатель своей «хонды», развернулась и поехала в направлении города. Первый чистый и безопасный туалет она нашла в кафе французского типа на улице Франклина, в семи кварталах к западу от Бичвуд. Оставила машину служащему автостоянки, дала чаевые и попросили держать «хонду» на том же месте. При ресторане был бар и несколько столиков. В нем толкалась куча людей, все шумело и сильно пахло рататуем и моллюсками. Петра пробивала себе локтями путь сквозь толпу смеющихся, флиртующих красивых людей. До ее ушей доносились обрывки случайных банальных разговоров, и она, вопреки желанию, улыбалась. Потом ей стало неприятно, что люди живут и радуются жизни, а она — нет.

Когда Петра направлялась в туалет, кто-то ущипнул ее за бедро. В обычной ситуации она ответила бы на это должным образом, но сегодня даже такой знак внимания порадовал ее.

Петра вернулась в машину и связалась по рации со Шталем, полагая, что он и Шулль уже где-то очень далеко. Но Шталь сообщил, что находится на бульваре Фаунтин неподалеку от Вермонта.

— Он где-нибудь остановился?

— Добравшись до Фаунтин, три раза проехал туда и обратно. Мимо «Змеючника».

— Возвращается на место преступления. Дань памяти. Он заезжал в тупик, где прикончил Беби-Боя?

— Пока нет. Он просто проезжает мимо, делает разворот в три приема — и снова в путь. Улица пустынна, и я не слишком приближаюсь к нему.

— Я направляюсь с запада на небольшой скорости. Если он уедет до того, как подоспею я, сообщи мне.

Доехав до Вестерна, Петра повернула налево, на бульвар Фаунтин. Пустая улица, погруженная в темноту, нагнетала мрачные мысли. Когда она была в трех кварталах от «Змеючника», позвонил Шталь.

— Он направляется в твою сторону.

Петра увидела две пары фар дальнего света. Это не Шталь. Он не стал бы вести слежку настолько демонстративно. Она продолжала двигаться вперед, когда ей в глаза ударил свет.

Грузовичок. За ним «кадиллак».

В зеркало заднего вида Пера заметила, что Шулль направился к Вестерну и проскочил перекресток на желтый свет.

Несколько мгновений спустя арендованный «бронко» промчался мимо.

Петра развернулась на безопасном расстоянии и последовала за ним.

Они подхватили «кадиллак» на Уилтон, когда машина двигалась в южном направлении. Отсутствие скопления автомобилей на улице облегчало им работу, и они менялись местами — сначала «бронко» отставал на три-четыре машины, потом Шталь замедлял ход и «аккорд» Петры занимал его место.

«Мы танцуем», — подумала она. О такой близости к Шталю Петра могла только мечтать.

Шулль направился к Уилширу, сделал правый поворот и продолжал держаться западного направления, сохраняя скорость плюс-минус десять миль от максимально разрешенной.

Езда в режиме отдыха.

Следуя за ним первой, Петра заметила, что окна у «кадиллака» очень сильно тонированные, почти черные. Она не представляла, чтобы это сделал старик из Пасадены. Шулль подогнал автомобиль под себя.

Седан «девилль» пересек Беверли-Хиллз, а на перекрестке Уилшира и Санта-Моники повернул направо. Дальше Шулль продолжил путь на Уэствуд, потом свернул на север, на Сан-Висенте, придерживаясь западной границы владений Администрации ветеранов. Миновал кладбище со множеством белых крестов и звезд Давида. Потом — перегруженный бутиками нижний Брентвуд.

Очередной поворот на север Шулль сделал на Банди, после чего, на улице Сансет, повернул налево. Теперь на дороге было так мало машин, что это не позволяло замаскироваться. Шталь был впереди и не спешил следовать за объектом. Это продолжалось долго, и Петра решила, что они потеряли «кадди».

— Не знаешь, куда он делся? —Не.

Превосходно.

— Но я догадываюсь, — сказал Шталь.

Обогнав ее, он проехал прямо, потом свернул направо.

На Бристоль. К месту убийства Левича.

Петра медленно въехала на очень зеленую улицу. Поискала глазами «бронко» и увидела, что машина стоит в полуквартале впереди с потушенными фарами. Она потушила свои огни, немного продвинулась вперед и встала у бордюрного камня.

— Не знаю, здесь ли он, — сказал Шталь.

— Так чего же мы ждем?

Петра осмотрела особняки, большие гималайские кедры, покрытые травой и деревьями участки, дороги с круговым движением автомобилей. Эти участки замедляли движение и были отличительной чертой пригорода, превосходного места для проживания людей. Если, конечно, их доходы обозначались семизначным числом.