— Тебе больно?

— Да…

Ещё миг, и к ботинкам, снятым где–то в процессе, летят тонкие брюки. И никакого ремня!.. Вздох восхищения невольно вырвался из моей груди — Жан Лесск Эрион’Тааль во всей красе предстал передо мной. Мой идеал. Мой мужчина. На несколько мимолётных секунд я засомневалась, что мне понравится, — слишком живо ещё было в памяти воспоминание о неудачном браке и подобной его части, но моё тело вело себя сейчас совершенно иначе.

Он подтянул меня за ноги, устраиваясь сверху, и наклонился, одаривая ласкающим поцелуем в губы. А я чувствовала его там, внизу, готового ворваться в меня, и не могла решить, казалось бы, решённый уже вопрос, — будет ли мне ещё больнее? Он прервал поцелуй, отстранился, нависая надо мной, внимательно изучая моё лицо.

— Мне страшно, Жан… И больно.

— Ты слишком темпераментной оказалась, родная, — он улыбнулся, успокаивающе целуя, — боль скоро уйдёт. Обними меня ногами.

Я почувствовала его пульсирующий жар внизу живота, как он осторожно заполняет меня изнутри, медленно продвигаясь, и боль с каждым новым возвратным движением отступает, оставляя место для ярких, острых и невыразимо приятных ощущений. Жан не соврал. Меньше, чем через минуту, я уже не чувствовала ничего, кроме желания принадлежать ему, отдавая себя, растворяясь в ощущениях, путаясь пальцами в его волосах, ощущая на себе и в себе огромного, мощного, нежного и заботливого мужчину! Страхи и паника остались где–то в стороне, их просто смело такими новыми и такими дивными ощущениями.

А боли больше не было…

Мы двигались в едином танце, то бешено ускоряя, то замедляя темп. Время остановилось. В этот момент я принадлежала ему, только ему, подчиняясь его силе, воле, власти надо мной. И я страстно отдавала этой силе всю себя, до капли, лаская самого любимого и самого желанного в этот момент мужчину. Я хотела его снова и снова, обвивая его руками и ногами, лаская солёную шею с взбугрившимися мышцами. Моё тело жило собственной жизнью, жаждая его ласк и беспрекословно подчиняясь малейшему движению умелого любовника. Комната давно переполнилась смешением наших стонов, рычания и бессвязного шёпота.

Из омута переполняющих меня ощущений я вынырнула, вновь удивлённо распахивая глаза, — низ моего живота неожиданно снова напрягся, наполняя тело волнами серебристого неясного предвкушения, а затем ритмично задёргался, вовлекая в этот танец всё тело. Кажется, я случайно рванула подушку с кровати, запустив её куда–то в сторону. Потому что нет сил сдерживать порыв вцепиться во что–нибудь, как цепляется утопающий в океане! Только я тонула в океане чувственности, который подарил мне Жан. Мой мужчина остановился, тяжело дыша и глядя мне в глаза. Он удерживал меня собственным весом, вжавшись в меня, пережидая, пока я извивалась, беспомощно и исступлённо рычала под ним, впиваясь в его спину судорожно сжимающимися пальцами.

Жан ненадолго запрокинул голову, и сдавленно застонал, чувствуя, как моё тело сладко сжимает его во мне. Наконец я обмякла, прижалась лицом к его шее, ощущая на влажной коже пряди его волос и вдыхая его запах. Чувственный короткий поцелуй возле моей ключицы, горячий выдох, и он снова начал двигаться. Быстро, резко. Ещё несколько толчков, и он снова замер, нависая надо мной и вминая меня всем телом в постель, горячо пульсируя внутри.

Смуглое красивое лицо, искажённое блаженством, в обрамлении сбившихся длинных тёмных прядей. Прикрытые веки. Приоткрытые, влажные и заалевшие от моих поцелуев мужские губы. Самый лучший комплимент для самой желанной женщины, которой я себя сейчас чувствовала; и картина, которая мне, наверное, будет сниться ещё долго. Несколько секунд, и он упал рядом со мной на постель, привлекая к себе мускулистой рукой, нежно и легко касаясь губами моего лица.

А я лежала у него на плече и лихорадочно вспоминала то, что только что испытала сегодня — впервые в жизни! И, кажется, только сейчас начинала понимать женщин, шепчущихся с томными лицами о мужчинах. Сколько раз я терпела боль, грубость, побои и унижение, ложась в постель с нелюбимым — ненавистным — человеком!.. Его даже мужем назвать язык не поворачивался. Мне казалось, что то, что мужчина делает в постели с женщиной таким образом — это нормально. Я терпела… Боги, сколько я терпела! Жан же сейчас казался мне откровением. Неистовым, ласковым откровением, от которого я так долго бегала. Он открыл для меня новый мир ощущений — интимных отношений без боли, грязи и унижения. Он доказал, что они могут и должны быть другими! Совсем другими, настолько, что всё ликует и сжимается!.. Я смущённо и счастливо улыбнулась своим мыслям, прячась у него на груди, слушая не успокаивающийся перестук. Его рука прошлась по моей голове и волосам.

— Кати, — позвал шёпотом.

— Мм?

— Я люблю тебя.

Как сладко сжалось всё внутри. Кажется, это и есть счастье, — вот так лежать на груди у любимого мужчины и услышать такое признание. Я любила его, давно и безмерно любила. Меня накрыло волной эйфории, и я одним движением перевернулась, вскакивая на всё ещё дрожащие от перенапряжения колени и усаживаясь рядом с ним. Он молча и выжидающе следил за мной. Я улыбалась — не могла не улыбаться! Хотелось сделать для него хоть что–то, и я знала, чего он ждёт от меня. Нежно обняла его красивое лицо руками, склоняясь к нему. Поцеловала его глаза, провела приоткрытыми губами по его профилю ото лба к губам. Он хотел поцеловать, но я ушла от поцелуя, скользнув вбок. С наслаждением потёрлась щекой о его лёгкую щетину, прислонилась к его лбу. И, глядя глаза в глаза, произнесла:

— Shian. Ei amiore tue. Kherea!

— Скажи на всеобщем.

— Жан. Я люблю тебя. Безмерно!

Он прижал меня к груди, укладывая рядом, и уже оказавшись сверху, накрыл поцелуем. Он вложил в него всю нежность, благодарность, всю пережитую боль и тоску. Ему хотелось в этот долгожданный момент делить со мной свою любовь вечно.

— Ты моя, Драккати, только моя. И я тебя никому никогда не отдам.

Я счастливо уткнулась в его рельефное плечо. Мы уже говорили сегодня эти слова. Но так хотелось услышать их ещё раз, и повторять, повторять… И тихо попросила:

— Скажи ещё раз, на драккери. Пожалуйста!..

— Tue assier mei. Ei assier tuo, — и жарко выдохнул в ушко: — Innone tempos.

И повторил низким хрипловатым голосом уже на всеобщем:

— Ты — моя. Я — твой. Навсегда.

Я заворожённо посмотрела в его глаза.

— Навсегда–навсегда?..

Он улыбнулся:

— Не веришь?

Верить хотелось. Но так страшно было потерять то, что было обретено с таким трудом. Так страшно было поверить своему счастью.

— Я тебе обещаю, — череда поцелуев в ушко, губы, шею. Он лёг поудобнее, притягивая меня спиной к себе. Мне нравилось чувствовать его тепло спиной — это успокаивало и дарило ощущение покровительственной защиты, надёжности.

Впервые в жизни я делила постель с мужчиной добровольно и без страха, безмятежно и счастливо засыпая в его могучих и нежных объятиях. Чувства переполняли грудь, мысли метались в голове, мешая приходу сна, а глупая счастливая улыбка всё никак не желала покидать припухшие от поцелуев губы. Бедра всё ещё подрагивали от пережитого напряжения, а сладкая истома вновь разлилась по телу, стоило вспомнить в деталях то, что сейчас произошло. «Ты — моя. Я — твой. Навсегда», — повторялось в голове, как заклинание, снова и снова…

Повинуясь эмоциям, я потянулась губами к его руке, перекинутой через меня и покоившейся на моей груди, пересекая её от талии до ключицы. И получила ответный поцелуй в шею сзади. Он медленно скользнул носом и губами по ушку, зарываясь лицом в моих волосах. Мои губы растянулись в улыбке. Кажется, я засыпала.

Он тоже заснул не сразу, всем телом ощущая бархатистость её персиковой кожи, разволнованное сердцебиение, вдыхая тонкий аромат каштановых волос, разметавшихся по подушке. Из–под полуопущенных ресниц он наблюдал, как часто вздымается её грудь, и за обворожительной, рвущейся из уголков волнительных губ улыбкой. Она безмятежно лежала в его объятиях, такая нежная, трогательная и счастливая. Его женщина. Его обожаемая драккерийка. Наконец–то она принадлежала ему — по собственной воле, больше не брыкаясь и не убегая. И это было счастливым чудом — длинноволосым, зеленоглазым, безмятежно и доверчиво засыпающим в его руках.