Воцарилась мертвая тишина. Страйк надеялся, что своей фразой не испортил налаживающиеся отношения.

После паузы Кеппатон улыбнулся, сигнализируя, что можно возобновить разговор. Хотя теперь слова звучали уже гораздо тише, поскольку всем хотелось не столько говорить, сколько больше услышать.

— У нас есть артефакт, о котором ты говоришь, — признал кентавр. — И ты не первый, кто явился сюда, надеясь получить его.

— Были и другие?

— За многие годы, бывало, захаживали.

— Могу я спросить, кто они?

— О-о, кого только не перебывало. Если собрать всех вместе, получится пестрая компания. Ученые, солдаты удачи, те, кто заявлял, что владеет секретами черной и белой магии, мечтатели…

— И какова была их участь?

— Мы их убили.

Когда орки услышали это, кусок застрял у них в горле.

— А нас не убьете? — спросил Страйк.

— Вы пришли с просьбой, а не пытаетесь отнять силой. Я говорю о тех, кто явился с плохими намерениями.

— А были и другие?

— Были некоторые. Обычно мы оставляли их в живых, но они, конечно, уходили разочарованными.

— Почему?

— Потому что они не хотели или не могли выполнить условия, при которых я готов выменять то, что вы называете звездой.

— И что же это за условия?

— Дойдем и до этого. Здесь есть кое-кто, и я хочу, чтобы ты с ним встретился. — Хромой кентавр повернулся к стоящему рядом Гелораку. — Приведи Хеджестуса. Скажи, пусть прихватит реликвию.

Гелорак, допив вино, затрусил прочь.

— Наш шаман, — объяснил Кеппатон Страйку. — Он хранитель инструмента.

Через некоторое время Гелорак показался из маленькой хижины на краю поляны. Рядом с ним, еле-еле держась на ногах, шел очень древний кентавр. В отличие от всех остальных членов клана, он носил ожерелья. Их было несколько штук, сделанных из чего-то, напоминающего гальку или ореховую скорлупу. Гелорак же нес маленькую деревянную шкатулку. Оба шли медленно.

После представлений, на которые Хеджестус отвечал торжественно, Кеппатон приказал достать звезду. Резную шкатулку поставили на стол и открыли.

В ней находилась звезда, опять же отличающаяся от тех, что уже были у Страйка. Эта оказалась серой, и от центральной сферы отходили лишь два луча.

— По виду не скажешь, что в ней есть что-то особенное, да? — заметил Кеппатон.

— Не скажешь, — согласился Страйк. — Можно?

Главный кентавр кивнул.

Страйк осторожно извлек звезду из шкатулки. У него мелькнула мысль, не подделка ли перед ним. Он слегка надавил на нее, но материал оказался таким же прочным, как и тот, из которого были изготовлены остальные звезды.

Кеппатон, по всей видимости, понял, что делает Страйк, но ничего против не имел.

— Она не просто прочна, разрушить ее невозможно. Я никогда не видел ничего подобного, а я имел дело со всеми существующими материалами. Однажды я бросил ее в горнило. Огонь ей нисколько не повредил.

Страйк положил звезду обратно в шкатулку.

— Зачем она вам нужна? — спросил Кеппатон.

Страйк надеялся, что этого вопроса удастся избежать. Он решил дать устаревший ответ — в конце концов, какая-то доля истины в нем имелась.

— Мы из орды королевы Дженнесты. Надеемся, что с помощью звезды сможем купить милость королевы, когда вернемся. У королевы страсть к религиозным древностям.

— Если знать ее репутацию, это кажется странным.

— Мы орки, и нам необходимо быть в орде. А эта орда — единственная, которая нам подходит.

У Страйка сложилось отчетливое впечатление, что Кеппатон не поверил ни единому его слову. Кроме того, он опасался, что упоминание о Дженнесте было неверным шагом. Ее характер известен всем. Кентавр мог решить, что она — неподходящий хранитель для звезды.

Поэтому он удивился, когда Кеппатон произнес:

— Меня не так уж волнует, зачем она вам. Я был бы рад избавиться от этой штуки. Она не принесла нам ничего, кроме невезения. — Он кивком указал на шкатулку. — Что вам известно о ней и других таких же, о которых ходят слухи?

Страйк ухватился за упоминание о слухах. Кентавры не знают точно, что существуют другие звезды. Он принял решение не говорить Кеппатону, что они у него есть.

— Честно говоря, очень мало, — ответил он, и это было правдой.

— Хеджестус будет разочарован. Нам известно лишь, что в них скрыта какая-то магическая сила. Но он уже больше двадцати сезонов пытается выжать что-то из этой, и все напрасно. Наверное, это просто лебмаррье дерьмо.

Кеппатон не предлагал информацию, он сам хотел ее получить. Страйк почувствовал облегчение. Даже самая слабая информированность могла бы осложнить ситуацию.

— Ты упоминал, что ставил какие-то условия тем, кто хотел получить звезду, — напомнил он кентавру. — И никто их не выполнил.

— Верно. Никто даже и не пытался.

— Речь идет об обмене? Мы можем предложить большое количество первоклассного пеллюцида…

— Нет. За звезду я требую дело, а не богатство. Но я сомневаюсь, что вы за него возьметесь.

— А что вы хотите?

— Будь терпелив, я объясню. Ты когда-нибудь задавался вопросом, откуда у меня звезда?

— Такой вопрос мелькал у меня в голове.

— И звезду, и хромоту я получил от Адпар, королевы наяд.

Это удивило не только Страйка.

— Мы всегда считали, что она — миф.

— Возможно, ваша Дженнеста поддерживала в вас это заблуждение. Но Адпар — не миф. — Кентавр притронулся к усохшей ноге. — Она более чем реальна. Она просто не покидает своего царства. И мало кому из вошедших туда без приглашения удалось вернуться.

— Ты расскажешь нам, что случилось? — спросила Коилла.

— История простая. У нас, как и у вашего народа, есть определенные ритуалы, знаменующие переход из одной возрастной категории в другую. В молодости я отличался тщеславием. Я хотел войти в зрелость, выполнив задачу, о которой никакому другому кентавру не приходится и мечтать. Поэтому я отправился во дворец Адпар, чтобы добыть звезду. Благодаря чистейшей случайности я ее получил, но дорого при этом заплатил. Я остался в живых, но был на волосок от смерти. Адпар произнесла заклинание, из-за которого я стал таким, каким вы видите меня сейчас. Теперь, вместо того чтобы использовать оружие на полях сражений, я только кую его.

— Мне очень жаль это слышать, — сказала Коилла. — Но я все равно не понимаю, что ты хочешь от нас.

— Восстановить здоровье для меня важнее любого сокровища, дороже даже кристалла. И только за это я готов отдать звезду.

— Мы не целители, — напомнил ему Джап. — Как мы можем это сделать? Наш товарищ, Элфрей, умеет лечить, но…

— Боюсь, излечение такого повреждения превышает мои скромные способности, — вставил Элфрей.

— Вы неправильно меня поняли, — сказал Кеппатон. — Я знаю, как лечится моя болезнь.

Страйк и офицеры-орки озадаченно переглянулись.

— Тогда скажи, чем мы можем помочь?

— Моя болезнь порождена магией. И единственное средство излечения тоже магическое.

— Но мы ведь и не колдуны, Кеппатон.

— Нет, мой друг… Если бы это было так просто, я бы уже давно прибег к услугам волшебника. Но единственное, что может излечить меня, это слеза самой Адпар.

— Что?

Со стороны орков послышался шепоток недоверия.

— И ты поверил этому трепу? — спросил Хаскер.

Страйк бросил на него выразительный взгляд.К счастью, Кеппатон в ответ не полез на рожон.

— Хотел бы я, чтобы это был треп, сержант. Но я говорю правду. Сама Адпар дала понять, что слеза — единственное средство.

Наступившее молчание нарушила Коилла:

— Полагаю, ты думал о том, чтобы заключить с ней сделку? Звезду в обмен на возвращение здоровья?

— Разумеется. Но я знаю, что из-за ее вероломства ничего не получится. Она наверняка попытается отнять у меня и звезду, и жизнь. Я и калекой-то стал только потому, что ей не удалось убить меня. Наяды — раса злобная и мстительная. Мы имели возможность в этом убедиться, время от времени они устраивают бандитские налеты, доплывая по водам залива до леса.