— Коилла отправилась за ним в погоню, — продолжал Джап. — С тех пор мы никого из них не видели.

— Отправилась… отправилась куда?

— Насколько нам известно, на север..

— Насколько вам известно?.. Вы не проверили?

— Мне пришлось выбирать, Страйк. Или отправляться на поиски Коиллы и Хаскера, или выручать тебя и Элфрея. Сделать и то и другое нам было не под силу. Спасать вас казалось более важным.

Страйк пытался переварить новости.

— Да… нет, ты прав. — Его лицо потемнело. — Проклятый Хаскер! Глупый, сумасшедший выродок!

— Эта болезнь, лихорадка, — произнес Элфрей. — Именно из-за нее он в последние дни вел себя странно.

— Не следовало оставлять его здесь, — заключил Страйк. — Или надо было брать звезды с собой.

— Ты слишком суров к себе, — покачал головой Джап. — Кому могло прийти в голову, что он настолько сдуреет?

— Я должен был предвидеть, признаки были. Когда я позволил ему посмотреть на звезды, он вел себя… ненормально.

— Сейчас бессмысленно рвать на себе волосы, — сказал Элфрей. — Что будем делать?

— Отправимся за ними, разумеется. Все должны быть готовы через две минуты.

— А с ним что? — Джап кивнул на Таннара.

— Пока останется с нами. Как дополнительная гарантия безопасности.

Рядовые оперативно свернули лагерь. Оседлали лошадей. Таннара силком усадили на одну из них, руки привязали к луке седла. Пеллюцид опять разделили между всеми — как это было до подземного путешествия. Элфрей нашел знамя Росомах и немедленно предъявил на него свои права.

Страйк ехал во главе дружины. В голове у него шумело. Перед ним была масса вариантов возможного развития событий. И ни одного хорошего!..

Все казалось теперь казалось Хаскеру таким ясным, таким очевидным. Облако, туманившее его мозг, рассеялось, и теперь он в точности знал, что надо делать.

Пришпоривая лошадь, он мчался вперед и вперед. Вот еще одна лощина. Если скакать по ней, она приведет еще дальше на северо-восток. По крайней мере, Хаскер на это надеялся. По правде говоря, он отдавал себе отчет, что не все его чувства отличаются ясностью. Например, он не совсем точно знал, в каком именно направлении надо двигаться, чтобы оказаться в Кейнбэрроу. Но все равно скакал вперед.

В сотый раз его рука инстинктивно потянулась к мешку на поясе, где находились странные предметы. В дружине их называли звездами. Моббс, ученый-гремлин, рассказавший о них Росомахам, говорил, что их правильное название — «инструменты». Но Хаскер предпочитал слово «звезды». Так легче запомнить.

Он не знал, что представляют собой эти предметы. Не знал он и того, в чем заключается их предназначение. Он знал одно: что-то произошло. Что-то такое, от чего он чувствовал некое загадочное единение со звездами.

Они пели ему.

Нет, «пели» — не совсем правильное слово. Звуки, раздававшиеся у него в голове, лишь приблизительно можно было назвать пением. С таким же успехом их можно было назвать шепотом, или заклинанием, или странной мелодией неведомого музыкального инструмента. Но все это было бы не более точным. Так что он остановился на «пении».

Вот и сейчас, когда они находились в мешке и видеть их Хаскер не мог, он все равно их слышал. Эти предметы общались с ним. Их язык — если это был язык — для Хаскера был лишен какого-либо значения, и все же смысл он улавливал. Они говорили, что если он вернет их на родину, то все будет хорошо. Равновесие восстановится. Все опять станет так, как было прежде, когда Росомахи еще не сделались ренегатами.

Надо всего лишь отвезти звезды Дженнесте. И в порыве благодарности она помилует дружину. Может, даже вознаградит. Тогда Страйк и остальные оценят, что Хаскер сделал, и тоже будут ему благодарны…

Лощина закончилась, открылась тропа. Ему показалось, что тропа идет как раз в нужном направлении, и он поскакал по ней. Тропа пошла на подъем. Чтобы достигнуть гребня холма, орку пришлось опять пришпоривать своего уже взмыленного коня.

Очутившись на вершине, он увидел группу верховых.

Четверо. Люди.

Все в черном, и каждый очень неплохо вооружен. У одного на лице отвратительная растительность, которую они называют бородой.

Хаскер оказался слишком близко к ним, чтобы остаться незамеченным. Поворачивать обратно тоже не имело смысла — они бы с легкостью поймали его. Впрочем, в своем нынешнем настроении он не тревожился по поводу того, обнаружили его или нет. Единственная его мысль была следующей: «Мало того, что это люди, так еще и у меня на пути». И он не собирался мириться с какими бы то ни было задержками.

Люди, по-видимому, не слишком опешили от внезапного появления орка. Галопом устремились к нему, но не забывали шнырять глазами в поисках остальных. Хаскер держался тропы и не снижал скорости. Остановился он только тогда, когда люди, выстроившись широким полукругом, перегородили ему дорогу. ,

Они рассматривали его обветренное, с грубыми чертами лицо, сержантские, в форме полумесяца, татуировки на щеках, ожерелье из зубов снежного леопарда на шее.

Он в ответ разглядывал их, бесстрастно, равнодушно, холодно.

— Это один из них, — произнес бородатый. По-видимому, он был главным в этой компании. Его спутники закивали.

— Во уродец-то, да? — высказался один из них.

Все расхохотались.

Их разговор оставался словно бы на втором плане. На первом для Хаскера по-прежнему звучала чарующая песня. Звезды хотят это от него, очень хотят, и он не может пойти против них.

— Кто-нибудь из твоих есть поблизости, орк? — нагло осведомился бородатый.

— Я один. А теперь скатертью дорога. Люди опять разразились хохотом. Тут вставил слово еще один бритый:

— Это тебе скатертью дорога, орк. Ты вернешься к нашей госпоже. Живой или мертвый…

— Вряд ли.

Бородатый всадник склонился к Хаскеру:

— Когда доходит до работы головой, вы, нелюди, хуже свиней. Напряги свои жалкие мозгишки и постарайся понять меня. Сидя в этом седле свободно или привязанный к нему, ты поедешь с нами.

— Убирайтесь. Я тороплюсь. Лицо бородатого зажглось злобой.

— Второй раз повторять не буду. — Его рука потянулась к мечу.

— У тебя лошадь получше моей, — заметил Хаскер. — Возьму-ка я ее себе.

На этот раз взрыву хохота предшествовала некоторая пауза, а хохот получился не такой самоуверенный .

Хаскер тихонько натянул поводья. Конь слегка повернулся. Хаскер соскользнул на землю. В животе у него возникло ощущение тепла и стремительно стало разрастаться. Он узнал этот предвестник надвигающегося кровожадного опьянения и приветствовал его, как старого друга.

Бородатый сверкнул глазами.

— Я сейчас отрежу тебе язык, ублюдок. — Он извлек меч.

Хаскер прыгнул на него. Он попал точно, головой врезался человеку в грудь. Они свалились с лошади на землю. Человек, принявший на себя всю силу удара, потерял сознание, и Хаскер оказался верхом на противнике. Он принялся мутузить его, так что лицо бородатого тут же превратилось в кровавую лепешку.

Остальные всадники завопили. Один соскочил с коня и с мечом кинулся в кучу-малу. Хаскер откатился от своей жертвы, уже не подававшей признаков жизни, и успел вскочить на ноги как раз в тот момент, когда человек бросился на него. Увертываясь от свистящего в воздухе лезвия, Хаскер проворно выхватил собственный меч и выставил его перед собой, блокируя удары.

Двое других всадников тоже пытались достать орка, однако в подобной схватке у конного нет преимущества перед пешим: ведь они могли зацепить или затоптать собственного соратника. Уклонившись от их первого наскока, Хаскер сосредоточился на самой непосредственной угрозе. Перейдя в наступление, он стал осыпать человека тяжелыми ударами. Вскоре противник ушел в глухую оборону. Вся его энергия уходила на то, чтобы отбить удары Хаскера.

Несколькими секундами спустя Хаскер сделал фальшивый маневр, ушел от плохо рассчитанного удара и обрушил лезвие на запястье противника. Отрубленная рука, все еще сжимая меч, откатилась в сторону. Неприятель, с фонтанирующим кровью обрубком, упал под копыта вставшей на дыбы лошади.