В школу Лелька отправилась сразу после завтрака. Она шла по улице и заново открывала для себя деревню. На деревенских домах весело перемигивались какие-то огоньки, во дворах копошились дворовые. Лелька удивилась, вспомнив как Дрон рассказывал, дескать никто дворового не увидит, пока тот сам не захочет. Судя по всему, с ведами Дрон дел до Лельки не имел. Обратила она внимание и на потускневшие плетения на заборах, заборчиках и оградах. Они явно должны были защищать дворы, но прошло слишком много времени с тех пор, как жильцы приносили подношения пращурам и подкармливали домовых. Плетения ослабли, но пока еще чуть-чуть работали. Лелька подумала, что надо проверить дом дяди и тети, разобраться в защите и, если получится, поправить.

Дневник практики она забрала быстро, а перед уходом прошла мимо Пашкиной кладовки и направилась к старой сосне. Призрак прилетел мгновенно. Сегодня девушка видела его намного четче.

— Привет, Паш. Как у тебя успехи? Не вспомнился якорь?

— Нет, — понурился призрачный пацан. — Только начну вспоминать, вроде уже вот-вот поймаю мысль, и каждый раз как будто отбрасывает меня.

— Не огорчайся, рано или поздно все равно найдем. Ты старайся, вспоминай, а я подумаю. что можно еще сделать.

— Спасибо тебе, Леля. Тыне думай, я все понимаю: и что ты время на меня тратишь, и что помогать мне вообще не обязана. Я постараюсь вспомнить, должно же мне хоть немного повезти.

Попрощавшись с призраком, Лелька поспешила домой. До отъезда в летний стан оставалось совсем мало времени, а ей надо было не только поговорить с тетей Наташей, но и наведаться в лес, к знакомому роднику.

Наталья новость о том, что племянница будет отрабатывать практику помощницей поварихи в летнем стане, встретила без восторга.

— Леля, зачем тебе это? Неужели нельзя было найти что-то поближе?

— Тетя Наташа, но ведь ничего плохого в этом нет. Я поучусь готовить, да и веселее там, чем на школьных огородах для директора школы деньги зарабатывать.

— Знаю я твое веселье. Неужели ты думаешь, что я не в курсе, что тебя туда Сашка сманил? — Сашку Наталья не жаловала с тех пор как дочь и племянница не поделили красивого парня.

— Тетя Наташа, я ведь и не скрываю ничего. Я знаю, что вам Саша не нравится. Но он не виноват, что не любит Ирину, а я не виновата, что он любит меня.

— Леля, да при чем здесь это! — покривила душой Наталья, на самом деле ее сильно задело, что Сашка оттолкнул ее красавицу-дочь. — Тебе всего тринадцать! Какая любовь в таком возрасте, тебе же учиться надо!

— Я и буду учиться. Саша осенью уезжает в город, будет поступать в колледж, а я останусь в школе. Времени на учебу хватит.

— Выдумали тоже мне — колледж! В техникум он будет поступать, или вообще в ПТУ. Вот как хочешь, детка, а не нравится мне все это. Маленькая ты еще для всех этих страстей.

Лелька обняла тетю.

— Тетя Наташа, я хоть и маленькая, но что к чему уже знаю. Не беспокойтесь, все будет нормально. Там всего-то три недели.

— За три недели много чего можно наворотить, — проворчала Наталья. — Но ты же все одно меня не послушаешь, так что езжай, чего уж там. Только теплую одежду возьми. спальник и коврик-пенку, с которыми ты в мае в лес за травами ходила. Мало ли, холодно будет тебе в балаганчике с Валентиной жить.

Лелька радостно побежала собираться, а Наталья отправилась к Валентине. Визит задался: женщины договорились, что Валя присмотрит за девчонкой, чтобы деревенский красавчик не поломал малышке жизнь.

Немногим позже, закончив со сборами, юная веда отправилась к знакомому пеньку. Она была твердо намерена наказать бродницу, но делать это за спиной лесного хозяина ей не хотелось.

— Дядька Ермолай, удели полчасика на беседу, — попросила девушка, положив на пенек гостинцы.

Обычно после этого появлялся кто-то из лесавок, сообщая время встречи. Но в этот раз леший сразу пожаловал сам.

— Ведаю я, дева, зачем ты ко мне пожаловала. Лукавить не буду — не по душе мне твоя просьба.

— Я понимаю, дядька Ермолай, но и ты меня пойми. Бродница поступила не по покону и ты это знаешь.

— Ну это как посмотреть…

— А как ни посмотри. Она не имела права отбирать у них шанс. Завести их обманом в чащу — могла, заманить к реке — могла, уговорить на купанье — тоже была бы в своем праве. Словом, если бы девушки своей волей в воду вошли и утонули — не было бы вопросов. Но она их просто утопила, не дав им шанса разгадать ее хитрости, сберечь собственные жизни. Это не по покону.

— Так-то оно так, да только она здесь своя, а они — чужие.

— Так ведь и я чужая. Однако пока покон соблюдаю, могу ходить везде, куда пускают. Девушки шли проторенной тропинкой, зла не творили, никому не мешали. И если говорить прямо— они были гостями и имели право на защиту. Имели?

— Эк ты, — крякнул смущенно леший. — Тут ты права, отвлекся я. Ночь-то праздничная, хлопот немало.

— Поэтому я, лесной хозяин, тебе вопросов и не задаю. Всякое бывает, мы оба про то знаем. Но она наказанье заслужила.

— Ладно, коль тебе так надобно, наказывай. Но родник тот мой лес питает, а ущерба лесу я не потерплю. И с Карпычем сама разбираться будешь.

— Разберусь. Договор?

— Договор.

Глядя в спину уходящей ведунье, леший подумал:

— Заматерела малышка. И когда только успела. Надо бы ее ягодками угостить. Скоро у меня княженика пойдет, как раз для этого. А то развеется наговор и все, останусь я без веды влесу.

Лелька шла к роднику знакомой тропинкой. Она очень боялась, что у нее просто не хватит духу причинить вред броднице, уж больно та была славная и безобидная. И то, что вся ее безобидность оказалась обманом, жизнь Лельке не облегчало. Это на словах хорошо рассуждать, что зло должно быть наказано. А поди-ка накажи это зло, когда оно смотрит на тебя ясными невинными глазами и решительно не понимает, чем оно провинилось. Именно так и смотрела на Лельку бродница Ариэль, которой девушка сама дала имя этой весной.

— Привет! — обрадовалась бродница. — Ты ко мне? Давно не заходила, я уж думала ты про меня совсем забыла.

— Здравствуй, Ариэль, — мрачно поздоровалась девушка.

— А что ты такая сердитая сегодня?

— Ариэль, скажи, зачем ты убила девушек в купальскую ночь? Ты же знаешь, что это было неправильно.

— Перестань. Что тут неправильного? Ну подумаешь, не стала их по лесу водить как положено. Все это давно устарело. Не до того мне было, мне один симпатичный дух обещал небо показать. Такой хорошенький! И знаешь, он праправнук самого Стрибога!

— Ты убила двоих моего племени, не дала им ни малейшего шанса потому что тебе было лень?

— Ну что ты так волнуешься, подумаешь, какие-то чужаки. Все одно они свои короткие жизни впустую бы провели.

— Не тебе судить. И потом, я тоже чужак. И меня убьешь?

— Ну что ты такое говоришь! Какой же ты чужак! Ты уже почти наша, совсем немного осталось, не зря лесной хозяин старается. Неужто не чуешь, что здесь тебе лучше, чем средь людей?

Лельке очень хотелось возразить, но бродница говорила правду. Лес был действительно ближе и понятней, чем город, да и село, пожалуй, тоже. А та продолжала весело болтать:

— Еще разок-другой тебя угостит грибами-ягодами лесной хозяин и совсем своей нам станешь.

Сказать, что Лельку эти слова напугали — это ничего не сказать. Ледяной ужас ввинтился в каждую клеточку, испуганно заметались мысли. Она вдруг представила, как перестает быть человеком, как смотрит на тетю, дядю, даже сестру как на сорную траву, как чужим становится ее любимый. Усилием воли девушка взяла себя в руки, уцепившись за слова о том, что «еще разок-другой угостит». Значит шансы у нее есть. Надо просто не брать у лешего подарков и хорошо все обдумать. Стряхнув набегающую панику, Лелька прервала веселую болтовню Ариэль. Она достала из рюкзачка травки, те, что когда-то помогли ей спрятать от Ирины Старичка-Огневичка. Ухватив синий мешочек, девушка подошла к броднице и, взяв ее за руку, бросила мешочек прямо в обложенный камнями источник, нараспев читая заговор: