Дело сделано. Мост в тысячу триста метров длиной построен!

– Вот вам пример для сравнения, – сказал Ковалев. – В тридцать третьем году на Украине один наш полк первого июля начал строить мост длиной в шестьсот десять метров. Мы пустили по мосту войска пятнадцатого июля. А здесь построен вдвое более длинный мост за девять дней.

6 февраля. Товарный вагон в Морозовке

В вагоне душно. С группой командиров я ввалился в этот вагон ночью, чтобы присутствовать при подходе первого поезда и участвовать в митинге, для которого уже приготовлена трибуна.

Поезд вчера вышел со станции Волховстрой. Мы ждали всю ночь, возбужденные и бессонные.

Один конец вагона отделен невысокой перегородочкой, там телефон.

Только что к мосту ходил маневровый паровоз отвести в сторону состав с бревнами. Он довез меня до предмостной эстакады и ушел обратно. Прохаживаясь здесь по шпалам, я прочел надпись, выведенную по всей верхней перекладине арки над эстакадой:

«Путь свободен! Привет героическому Ленинграду!»

Разглядывая противоположный берег, я увидел паровоз, выползающий из пространства между горой Преображенской и ситценабивной фабрикой. Именно оттуда недавно стреляли по Морозовке гитлеровские минометы…

Паровоз трудился, густо дымя, вытягивая десяток платформ с танками KB на изогнувшийся дугой мост. Я поспешил к станции, закричал:

– Поезд идет!..

Все шумно, толкаясь, бегом – из вагона. Поперек рельсов – перед трибуной натягивают красную ленту. Общая команда:

– Становись!

На пульмановском вагоне-станции, над трибуной плакат:

«Привет железнодорожникам Волховского узла от железнодорожников Ленинграда!»

… Поезд идет!.. Серый дым медленно приближающегося паровоза уносится в сторону Ленинграда. Паровоз обтянут красным полотнищем, над ним плакат:

«Пламенный привет героическим трудящимся города Ленина!»

Номер паровоза спереди: «Л-1208», а на будке по сторонам: «ЭУ имп 708-64»[62].

На площадках вдоль котла – машущие шапками люди.

Струи пара… И на всю ширь прибрежья люди от чистой души кричал.

– Ура!

Поезд останавливается. Гляжу на часы: 12 часов 10 минут.

Митинг длится десять минут. И пока идет митинг, я у паровоза дружески здороваюсь с Виролайненом:

– Узнаете?

– Товарищ Лукницкий? Как договорились, значит?

– Конечно!

Мы крепко пожали друг другу руки.

Виролайнен сказал, что от разъезда Левый берег до Шлиссельбурга за реверсом паровоза стоял он сам и что поведет поезд дальше, до Ленинграда.

Больше ни о чем тут говорить не было возможности. Не успели мы опомниться, как уже оказались: Виролайнен и Зубков на паровозе, а я – вместе с другими пассажирами – в одном из двух классных вагонов.

Трибуна поплыла назад. Набирая скорость, поезд проходит Морозовку. За окнами – весь в снегу густой лес.

Мы движемся к Ленинграду, не останавливаясь на мелких станциях: в окно видим только приветствующих поезд людей.

Станция Ржевка. Стоим. Выхожу на платформу. Ко мне подходит Виролайнен, чем-то встревоженный. Прогуливаемся. Он объясняет мне, что замерзла труба водоподачи от цистерны к тендеру, только что ее отогрели.

– Какой цистерны? – спрашиваю я. – При чем здесь цистерна?.

– Понимаете, – начинает рассказывать Виролайнен, – в Волховстрое мы не были уверены в том, что на станциях правобережья Невы система водоподачи действует. Поэтому решили взять с собой добавочный запас воды, прицепили к тендеру цистерну… Сейчас веду я паровоз, не доезжаем километров двух до Ржевки, вдруг отказывают оба инжектора, – стало быть, воды в тендере нет. Куда же она девалась? Останавливать поезд на перегоне? Ни в коем случае! Профессиональная гордость машиниста не позволяет! Принимаю решение довести поезд до станции, а здесь разобраться. Едва дотянул до Ржевки, гляжу на водомерное стекло котла: вода в нижней гайке. Вот мы тут и забегали! Приказываю прекратить расход пара из котла: остановить паровозный насос, выключить прогревы, помощника машиниста посылаю проверить наличие воды в цистерне. Он быстро докладывает: «Цистерна полна воды». И для меня все сразу ясно. Мороз-то ночью градусов двадцать был! Пока мы стояли на разъезде Левый берег, вода не расходовалась… рукав между тендером и цистерной… рукав между тендером… рукав…

Я в недоумении глянул на побледневшего Виролайнена. Он остановился, прижав руку к сердцу, лицо исказила боль, хватает воздух ртом. Я едва успел поддержать его, – грузный, тяжелый, он упал прямо мне на руки…

К нам подоспели встревоженные люди. Поддерживаем Виролайнена. Подбегает медсестра, поит его водой. Укладываем его в хвостовой вагон. Он очнулся, очень бледен…

– Это – сердечный приступ, вызванный переутомлением.

Пока поезд стоял в Ржевке, выяснилось: торжественная встреча в Ленинграде сегодня отменена. Прибытия поезда ждали в 9 часов 20 минут утра, а сейчас уже вторая половина дня, скоро стемнеет. Люди нервничали, устали, промерзли… Встреча переносится на завтрашнее утро[63].

7 февраля. Ленинград

Мягкое февральское утро, лениво вьются пушинки снега. Простреленный снарядами во многих местах, Финляндский вокзал празднично декорирован. Красные флаги, ленты с лозунгами, портреты. В огромной толпе встречающих – представители партийных организаций, командования Ленинградского фронта, делегации с заводов и фабрик. Поодаль на запасных путях стоит товарный состав, ждет отправления

Все смолкают, когда на главном пути показывается долгожданный поезд Он медленно приближается.

В 10 часов 09 минут паровоз разрывает красную ленту Медные трубы оркестра извергают торжественный марш Еще громче крики «ура!».

Митинг открывает П. С. Попков. Глянув на пробитую снарядами крышу над дебаркадером, на поезд, на сгрудившихся вокруг трибуны людей, он (предоставляет слово секретарю партбюро депо Волховстрой – машинисту Серафиму Георгиевичу Титову.

Титов рассказывает о тех, кто победил в соревновании за право вести этот поезд: о машинисте Пироженко, главном кондукторе Кудряшове, вагонном мастере Богданове, славит Красную Армию, прорвавшую блокаду Ленинграда.

Затем начальник строительства новой железнодорожной линии и моста через Неву И. Г. Зубков рассказывает, как строители под огнем противника проложили тридцать три километра линии за четырнадцать дней.

За ним говорит женщина с изнуренным лишениями блокады, но радостным лицом. Это Абабкова, текстильщица с фабрики «Работница».

– Мой муж погиб в сорок втором году. Я одинока, но моя фабрика и мой город – со мной. Когда прорвали блокаду, мы в ту ночь не могли уснуть. Та ночь была для нас необыкновенной…

Слышу голос с трибуны:

– Сегодня открывается постоянное и регулярное сообщение Ленинграда ico страной! Поезд идет в Челябинск!

Все мы знаем тракторы с маркою «ЧТЗ» и все понимаем: если Челябинск во время войны выпускает иную продукцию, то теперь, с открытием прямого железнодорожного сообщения, он может снять с многострадального, мужественного Кировского завода тяжкое бремя восстановления тех пострадавших в упорных боях танков, экипажи которых сражались за Ленинград до последнего человека. Эти танки доставляются с поля боя на Кировский завод и после ремонта, прямо от заводских ворот, снова уходят в бой.

Оглядываюсь… Вот сквозь рваную, свесившую железные лоскутья пробоину в крыше дебаркадера падает, кружась, легкий снежок. Вот – люди, сидящие на заборе, потому что и за забором собралась большая толпа. Вот вокруг меня – командиры, – все они еще без погон, новую форму с погонами замечаю только у стоящего на трибуне Лагунова – того самого генерала, который в 1941 году первым приехал в легковой машине на восточный берег по льду только что замерзшей Ладоги и с тех пор ведает снабжением ленинградцев, начиная с самых тяжелых дней голода и поныне, когда ленинградцы получают уже вполне достаточные пайки и в городе есть даже резервные запасы продовольствия.