НАЧАЛО ВТОРОГО ГОДА

ПОД МЯСНЫМ БОРОМ[20]

ПЕРЕД ГОДОВЩИНОЙ ВОИНЫ

РОВНО ГОД!

РАЗВЕДЧИКИ

ИДУТ ДОЖДИ

СЕВАСТОПОЛЬ

(8-я армии. 15 июня – 4 июля 1912 года)

Военные историки в наши дни, изучая архивы Советской Армии, документы германского генерального штаба и высказывания руководителей фашистской Германии, убедились в том, что главной целью Гитлера в летней кампании 1942 года был окончательный разгром Советских Вооруженных Сил и окончание войны в том году. А советское командование планировало начать летнюю кампанию наступательными операциями под Ленинградом, в районе Демянска, на Смоленском направлении и на Харьковском участке фронта. Задача наша состояла в том, чтобы разгромить действовавшие там группировки противника и улучшить оперативное положение наших войск.

Зимние наступательные операции Красной Армии оказались незавершенными, и потому линия фронта к лету была очень извилиста, в ней образовались огромные выступы, угрожавшие и нам и немцам. Такой выступ получили в районе Демянска, где наш Северо-Западный фронт окружил 16-ю немецкую армию, но не смог ее уничтожить, и потому 16-я армия, глубоко вклиненная в расположение наших войск, грозила выйти в тыл частям соседнего, нашего Калининского фронта.

А северо-западнее Новгорода 2-я Ударная армия Ленинградского фронта, врезавшись глубоким клином в 18-ю немецкую армию, стремясь нанести ей губительный для нее удар, сама оказалась охваченной с трех сторон вражескими войсками. Стягивая резервы, гитлеровцы старались ликвидировать наш огромный плацдарм и – пока им это не удавалось – решили даже отложить намеченную ими операцию по захвату Ленинграда. В марте 1942 года гитлеровцам удалось было перерезать коммуникации 2-й Ударной, но она тогда сумела отбросить врага и продолжала вести наступательные бои… Затем здесь у нас положение осложнилось: болота оттаяли, распутица разрушила все временные настильные дороги, снабжение армии стало невозможным, и 14 мая Ставка верховного главнокомандующего приказала отвести всю армию на рубеж Волхова. А 30 мая случилась беда: гитлеровцы двумя встречными ударами в основание клина – у Спасской Полисти и у Большого Замошья – отрезали 2-ю Ударную армию от наших основных сил и окружили ее. Здесь произошло неслыханное за всю Отечественную войну, возмутившее всю нашу страну преступление, о котором в наши дни «История Великой Отечественной войны» коротко говорит так:

«… Неблагоприятный исход любанской операции в значительной степени был определен трусостью и бездействием командующего 2-й Ударной армией генерал-майора А. А. Власова, который, боясь ответственности за поражение армии, изменил Родине и добровольно перешел к гитлеровцам…»

Власов командовал этой армией с 6 марта. В январе, в феврале прекрасный вначале успех этой армии был достигнут под командованием других генералов – Г. Г. Соколова (при нем в 1941 году 2-я Ударная была создана из 26-й, находившейся в резерве Главного командования армии и некоторых частей Волховского, образованного 17 декабря, фронта) и Н. К. Клыкова, который вел ее в наступление… В армии было множество храбрейших, беззаветно преданных Родине воинов – русских, башкир, татар, чувашей, (26-я армия формировалась в Чувашской АССР), казахов и других национальностей. На всю страну прославились под Новгородом три разведчика 225-й стрелковой дивизии – И. С. Герасименко, А. С. Красилов и Л. А. Черемнов, закрывшие собой одновременно три вражеских пулеметных дзота. За их подвиг им были посмертно присвоены звания Героев Советского Союза, о них писал стихи Н. Тихонов. Только после войны советский народ узнал о подвиге попавшего в плен в момент окружения бойца одной из ее частей – татарского поэта Мусы Джалиля.

Волхов – свидетель: я не струсил, Пылинку жизни моей не берег В содрогающемся под бомбами, Обреченном на смерть кольце… … Судьба посмеялась надо мной: Смерть обошла – прошла стороной. Последний миг – и выстрела нет Мне изменил мой пистолет… – так писал в фашистской тюрьме поэт, позже, в 1944 году, казненный гитлеровцами!..

Подвигов, совершенных воинами 2-й Ударной, не перечесть! Нет слов, чтобы высказать негодование всех бойцов, командиров и политработников этой героической армии, которым удалось вырваться из окружения!

Но в неравных боях и от истощения, от голода погибли многие. Целый месяц, до начала июля, части, подразделения, отдельные группы воинов 2-й Ударной с величайшими трудностями выбирались из окружения.

Но и вражеских сил уничтожила она немало: шесть немецких дивизий, стянутых из-под Ленинграда к Волхову, были обескровлены ею, фашистские легионы «Нидерланды» и «Фландрия» разгромлены наголову, в болотах осталось множество вражеской артиллерии, танков, самолетов, десятки тысяч, гитлеровцев…

… В июне 1942 года я да и большинство средних и старших командиров как 8-й, так и 54-й армий Ленинградского фронта еще не знали истинного положения и подробностей обстановки, сложившейся под Любаныо. Но суть произошедшей там катастрофы была уже многим известна. Подробности стали выясняться после выхода к основным силам остатков окруженных частей…

Еще один добрый напор, еще, казалось, немного усилий, и победа будет полной, блистательной!.. Ведь вот совсем уже близко, рукой подать – Болотница, Рамцы, Вериговщина и Монастырская Пустынь… Только взять Любань!.. Какой-нибудь десяток километров до встречи с федюнинцами. Ведь 54-я с таким же напряжением наступает! Встретиться с ними – значит вся немецкая группировка будет окружена: десятки тысяч сдадутся в плен, а ктс не захочет сдаваться – будет истреблен, до последнего!

Как речная старица, прихотливо вьется линия фронта, – порой не поймешь, где наши, где немцы в этих болотных лесах, набухших от только что стаявшего снега, искрошенных рваным металлом, дымящихся, полусожженных. Любань даже летчики наши опасаются бомбить: не свои ли воины уже там?..

Но получилось все иначе!.. Приказу об отступлении к Волхову сначала никто не хотел поверить. Неужели мы можем быть окружены сами, как нам это угрожало в марте? Но тогда коммуникации удалось восстановить, и приказов об «отходе на исходное положение» не было, и все дрались опять с прежним ожесточением, наступая: вот-вот еще километр, еще два, три – немного их уже оставалось до цели.

А теперь сомнений нет: приказ читали в частях, ею слушали молча, угрюмо…

… Две недели усталые, полуголодные войска 2-й Ударной тянулись обратно к Мясному Бору, ожесточенно отбиваясь от наседающих гитлеровцев. Можно было оглохнуть от треска ломающихся горящих деревьев, от грома и грохота непрерывных бомбежек и артогня, от адской чечетки пулеметных очередей и надрывного хлопанья мин.

На каждом шагу под ногой – железо: мины, пулеметные ленты, уже заржавленные немецкие винтовки и автоматы, и диски, и нерасстрелянные патроны, и траки разбитых танков, и цепкое кружево колючей проволоки… Раздавленные, взорванные, разбитые дзоты. Ни деревень, ни дорог, – только обломки утонувших в болоте стланей. И трупы, трупы везде, накопившиеся в лесах и болотах за все пять месяцев непрерывных боев: каски, амуниция, котелки, фляги – все искореженное, простреленное, раздавленное…

Никто не знал точно, когда именно армия оказалась отрезанной, окруженной. Об этом узнали потом, а тогда – весь июнь, – натыкаясь повсюду на галдящих, стреляющих гитлеровцев, шли на них, пробиваясь напролом, или все еще искали где-либо свободный проход. Потерявшие всякую связь с соседями, направлялись кто куда: и к Мясному Бору, и в районы действий 54-й и 8-й армий, – в сторону Гайтолова, и в сторону Посадникова Острова, Веняголова, Погостья… Посланные отовсюду в немецкий тыл наши разведчики, разыскивая заблудившиеся там группы, выводили их через линию фронта к нам…