— Давай же, — сказала она конюху.

Тот с опаской подошел ближе и надел на вороного узду, затем взялся за скребницу, готовый при первом же движении коня отскочить, но Фуэго проявил неожиданное смирение. Все время, пока конюх чистил жеребца, Арабелла продолжала тихо разговаривать с животным, перемежая английские и испанские слова.

Закончив с чисткой, Тони потянул Фуэго за повод, намереваясь отвести его в загон.

— Не дергай так сильно, — сердито прошептала Арабелла.

К их удивлению, конь спокойно вышел наружу.

Арабелла смотрела, как отвыкший от свободы вороной бегает по загону, встряхивая гривой, и чувствовала, как в ее душе пробуждается жалость к нему.

***

Блад вернулся через день, в пятницу, и Арабелла даже удивилась — она не ждала его раньше воскресенья. Эмили с визгом бросилась к нему, и Питер, смеясь, подкинул ее в воздух. Она требовательно вопрошала, не привез ли папа ей «что-нибудь интересное». «Интересное», конечно же, нашлось, и малышка, ставшая обладательницей огромной раковины и горсти разноцветных камешков, пришла в полный восторг.

— Тебе удалось оторваться от твоих бесконечных дел? — с улыбкой спросила Арабелла, подходя к мужу.

— Я соскучился по вам, — Питер склонился к руке жены, целуя ее пальцы.

— А мы — по тебе. Я очень соскучилась...

— У вас все благополучно? — он задержал ее руку в своей, пристально глядя в лицоАрабеллы.

— Да, вот только Фуэго...

— Что с ним? — нахмурился Блад.

Дочка вновь подскочила к ним, и Арабелла ответила:

— Позже мы поговорим о нем.

— Кстати, завтра мы приглашены на свадьбу дочери мистера Эдварда Грейса, — обронил Блад, беря Эмили на руки.

— Завтра? И ты говоришь об этом вот так, мимоходом? — возмутилась Арабелла. — Ах, Питер, у меня нет подходящего к такому торжеству платья...

— Ты прекрасна в любом наряде, дорогая, — любезно заметил Блад, — Да и церемония не предполагается пышной из-за траура по погибшему брату мистера Грейса.

***

Поцеловав Эмили и пожелав ей доброй ночи, Арабелла поднялась на второй этаж и подойдя к кабинету мужа, толкнула дверь.

Блад склонился над расстеленными на столе чертежами, задумчиво покусывая мундштук погасшей трубки. Он услышал, как скрипнула дверь, и поднял голову.

— Прости, душа моя, я совсем перестал бывать дома, — сказал он, отложив трубку в сторону, и встал из-за стола. — В Кингстоне закладывают новую улицу, на холме, с северо-западной стороны города. Оттуда открывается прекрасный вид на залив. Я хочу купить там небольшой дом, — его губы тронула слабая улыбка. — Думаю, тебе понравится. Если ты, конечно, согласна приезжать туда.

— Согласна, — ответила Арабелла. — Пусть даже вид и не отличался бы красотой.

Блад подошел к Арабелле и положил руки ей на плечи, и она, прижавшись к мужу, склонила голову к нему на грудь. На мгновение ей вдруг захотелось отложить разговор о Фуэго, но она упрямо проговорила:

— Питер, нам нужно обсудить еще кое-что...

— Да, я помню. Что там стряслось с конем?

— Фуэго все никак не привыкнет к новому месту, Тони не справляется.

— Сильная привязанность к одному хозяину — не редкость у андалузцев.

— Полагаю также, что тебе некогда его приручать.

— Некогда, — согласился Блад. — К тому же, Сэр Гай меня вполне устраивает.

— А если вернуть Фуэго дону Иларио, раз тебе он не нужен?

— Невозможно. Дон Иларио воспримет это как оскорбление. И я не могу ни продать его, ни передарить.

Арабелла высвободилась из объятий мужа:

— И все же придется решить его судьбу, пока он не изувечил конюха или не случилось еще какого-то несчастья.

— Хорошо, я подумаю. А Тони следует быть осторожным.

— Будь добр, — сухо сказала Арабелла. — Фуэго может погибнуть, он и так уже отказывается от корма.

Блад нахмурился, по его лицу пробежала тень:

— Дорогая, я сожалею, что с Фуэго так вышло, но это всего лишь конь, хотя и очень ценный...

— Всего лишь?! — возмущенно воскликнулаАрабелла, ощущая прилив гнева — в ней словно стремительно распрямлялась доселе незаметная тугая пружина.

— Да, Арабелла, — твердо ответил Блад.

— Питер, я не могу поверить, что это говоришь ты! — она даже отступила на несколько шагов от мужа, неприятно задетая его словами. — Разве ты не возился со щенками и котятами, которых Эмили притаскивала к тебе?!

— Я же сказал, что подумаю, — он встретился глазами с гневным взглядом жены и глубоко вздохнул: — Вижу, что ты не согласна со мной. Арабелла, я прошу тебя ничего не предпринимать. Пообещай мне. Жеребец опасен.

Арабелла с минуту молча смотрела на него, затем ответила, не скрывая досады:

— Хорошо. Я обещаю... не подвергать себя опасности.

***

— Арабелла, — тихо позвал Блад и тронул ее за плечо.

Арабелла продолжала ровно и глубоко дышать, но по напряженной позе он догадывался, что она не спит.

«Как, впрочем, и в другие ночи, — сказал он себе, — просто мне было проще считать иначе».

Медленно выдохнув, Блад убрал руку. Арабелла, его жена, свет, озаривший его жизнь, нежное весеннее утро... Она обижена и разгневана на него, и дело не только в Фуэго. Он был благодарен ей — за ее терпение и ненавязчивую заботу, за то, как она оберегала его покой в те краткие часы, которые он проводил дома. И за то, что она ни о чем не расспрашивала его.

Чертово землетрясение! Масштабы катастрофы были столь велики, что он с величайшим трудом удержал ситуацию в своих руках. Люди ожидали его решений, и в их глазах ужас мешался с надеждой. А он, беспрестанно сталкиваясь с невыразимым горем и самой черной подлостью, привык подавлять собственные гнев и отчаяние.

Колоссальное напряжение, в котором он пребывал, оставило ему слишком мало душевных сил на нежность и ласку. В какой-то момент он осознал, что отдалился от жены, и это встревожило его. Он видел, что их отчуждение ранит Арабеллу. Но... наступал новый день, и очередной оползень перекрывал только что восстановленную дорогу или сбежавшие во время землетрясения негры-рабы сжигали плантации тростника или угоняли скот.