– Помни, лягушонок, мои заботы! Будешь жить теперь в теплоте, сухости и чистоте. Не то что в твоём грязном болоте!
А лягушонок не радуется, а лягушонку не до веселья. Ему очень плохо, он чуть жив. Он перегрелся на солнце, засох и запутался в вате.
Как увидел его Жалейкин, так и заревел! Всего лягушонка облил слезами. И вовремя: ещё немножко – и лягушонок бы околел!
Помчался Жалейкин с лягушонком к болоту. Тому самому, где и сыро, и грязно, и холодно. Но где лягушонку так же хорошо, как Жалейкину в своей тёплой и чистой комнате.
Шёл Жалейкин летом по лесу и слушал пение птиц. До чего же поют хорошо!
Вдруг видит: птенчик сидит на пеньке. Беспомощный, маленький, одинокий.
«Наверное, он, бедняга, из гнезда выпал и родители его потеряли!» – подумал Жалейкин. И чуть не заплакал.
«Я возьму бездомного сиротку домой, – всхлипнул он, – и горькую жизнь его сделаю сладкой! Для тебя, пернатый друг, мне не жалко даже конфет! Ешь досыта ириски, подушечки и леденцы. Пей на здоровье лимонад, какао и кофе. Помни мою доброту и пой весёлые песни!»
Но птенчик от таких «забот» петь не стал. Сперва он нахохлился, а потом околел. Никогда уже не прозвенит его песенка в зелёном лесу.
Не знал Жалейкин, что птенчик не был сиротой – просто пришла пора из гнезда вылететь. Не знал, что не едят птенцы леденцы и ириски, не пьют кофе и лимонад. Не знал, что жалеть тоже надо уметь.
Пришёл Жалейкин в берёзовую рощу. Слышит: стучит кто-то, как топором.
Подкрался и видит: сидит на берёзе дятел и долбит её изо всех сил. Только щепки летят! Жалко ему стало берёзу.
– Кыш, вредная птица! – закричал Жалейкин. – Носищем своим все берёзы попортишь! – И запустил в дятла палкой.
Дятла прогнал, а не разглядел, что дятел-то сухую берёзу долбил. Очищал её от жуков, личинок и гусениц.
Расплодились жуки короеды, лубоеды и древоточцы. Стали берёзы в роще болеть и сохнуть. А Жалейкин знай охраняет рощу от дятлов! То палкой в дятла, то из рогатки.
До того доохранялся, что и охранять стало нечего. Была живая, весёлая роща, а стал мёртвый сухостой да валежник.
Всю зиму жил у Жалейкина в клетке зяблик. Кормил и поил его Жалейкин, клетку ставил у печки, чтобы зяблик не зяб.
Но вот закапали за окном сосульки, мартовское солнышко заглянуло в окно. Зяблик обрадовался весне и запел.
Жалко стало Жалейкину птичку. Весна-красна на дворе, а птичка в тесной клетке. «Лети, зяблик, на свободу, помни мою доброту!»
Прилетел зяблик в лес, а там ещё снег и холод. Не знает зяблик, где еду искать, куда от мороза спрятаться.
Вернулся зяблик из лесу и давай носом в окошко стучать, обратно в клетку проситься.
«Доброе золотое сердечко, – умилился Жалейкин. – Вернулся поблагодарить, что я на свободу его выпустил!»
А наутро видит – лежит под окном замёрзший зяблик. Понял Жалейкин, что нельзя летних птиц на волю ранней весной выпускать. Понял, да поздно…
Развелись в липовой роще лесные желтогорлые мыши. Так под ногами и шныряют, так и пищат!
Днём и ночью собирают мыши и прячут в свои кладовые опавшие липовые орешки.
«Вот мышиная напасть! – возмутился Жалейкин. – Разворуют все орешки и не прорастут в роще новые липки! Но этому не бывать: я защищу рощу от жадных мышей!»
Принялся Жалейкин вылавливать мышей капканчиками, мышеловками и ловчими банками.
– Всех вредителей перевёл в вашей роще! – похвастался Жалейкин лесоводу. – Вы мне за это должны спасибо сказать!
– А кто тебя об этом просил? – рассердился лесовод. – Ведь мыши на нас работали! Они складывали в свои кладовые самые отборные орешки, а мы их потом выкапывали и высаживали в роще, где нам было нужно!
Пришлось лесоводам самим теперь, словно мышам, ползать на четвереньках по земле и собирать по одному орешку. Хотели они и Жалейкина заставить, да он вовремя убежал. Что-нибудь, наверное, опять жалеет по-своему!
Жалейкин увидал в огороде жабу.
– Противная ядовитая тварь! – сказал он. – Вот уж кого мне не жалко. Говорят, и бородавки от них бывают! Я их всех быстро выпровожу из огорода! Нечего грязными лапами по капусте да по салату скакать!
Но как только не осталось в огороде жаб, так на капусте завелись гусеницы. А весь салат обглодали слизни. Слизней тоже развелось видимо-невидимо.
Остался Жалейкин без капусты и без салата. Да ещё и самого по грядкам заставили ползать и голыми руками собирать противных гусениц, личинок и слизней.
Но кому охота день-деньской ползать по огороду! Другие ребята небось рыбу ловят, в речке купаются или ягоды собирают, грибы и орехи.
Отправился в лес с корзинкой и Жалейкин. Только не за грибами и ягодами, а за… жабами! Полкорзинки у болота набрал, даже и не поморщился.
Выпустил жаб в огород: пусть огород от вредителей очищают. А сам побежал купаться. И никаких бородавок на руках у него не появилось, потому что выдумки это всё!
Побежал однажды Жалейкин на пруд и ахнул! Кто-то на берегу не залил костёр, бумажки и тряпки не собрал, не закопал банки и склянки.
– Вот неряха! – вскричал Жалейкин. – Как ему не жалко портить такой бережок? Придётся мне навести порядок. Соберу весь мусор и брошу в воду.
Снова стал бережок чистеньким и красивым. И пруд красивый: мусора на дне никому не видно.
Но прибежали на пруд купальщики и порезали о склянки ноги. Рыболовы порвали об острые склянки лески и поломали о банки крючки. А рыбы в пруду от грязного хлама и ржавчины стали болеть и задыхаться.
Хотел Жалейкин как лучше, а вышло – хуже.
Всякое дело с умом делать надо. И уж если одно делаешь, то и другое не порть!
Запустили рыбаки в пруд карпов. Пусть себе растут и толстеют!
Жалейкин уже тут как тут! И сразу же высмотрел в пруду щуку.
«Щука же всех карпов в пруду переловит! – ужаснулся он. – Её немедленно надо поймать. Рыбаки мне только спасибо скажут».
Поймал Жалейкин щуку, а рыбаки его за это чуть не побили!
– Щука же совсем маленькая, наши карпы не по зубам ей! Мы нарочно её в пруд запустили, чтобы она мелкую рыбу вылавливала. Сорная рыба карпов корм поедает! Щучка пугала бы наших карпов, гоняла бы их потихоньку, а у них от этого аппетит был бы лучше, и они быстрее бы росли! Вот сколько вреда ты наделал из-за своей бестолковой жалости!
И рыбаки прогнали с пруда Жалейкина, а щуку снова пустили в воду.
Увидел Жалейкин плакат «Муравьи – друзья леса». Прочитал и ахнул: как же он этого раньше не знал! По незнанию собственными руками не раз муравейники разорял, по доброте муравьиными яйцами рыб прикармливал.
А сколько раз видел, как раскапывали муравейники зелёные дятлы. Видел и не вмешивался: дятлов жалел.
Раз застал на муравейнике большой тетеревиный выводок. Тетеревята принимали на муравейнике солнечные ванны и склёвывали муравьев. И он их даже не прогнал!
«А уж как, наверное, вредят открытым муравейникам ветры и проливные дожди! Но теперь больше этому не бывать! Я защищу полезных муравьёв. За дело!»
Все муравейники на опушке Жалейкин завалил зелёной травой. Стали они похожи на стожки сена.
Муравейники в лесу Жалейкин надёжно укрыл еловым лапником. Как шалашики стали. Дятлы и тетерева теперь до них не доберутся, рыболовы их не найдут, а ветры и ливни не повредят. Радуйтесь, муравьи!
Но муравьи что-то не радуются. Под лапником и травой завелись на муравейниках сырость и плесень. Муравьи стали болеть, куколки их не прогревались на солнце.
– Что же ты, Жалейкин, наделал? – поймал его за ухо лесник. – Ты что, плакаты мои не читал? Дожди и ветры муравьям не помеха: купол муравейника – надёжная крыша. Птицы и звери для них полбеды. А вот твои стожки и шалашики – беда непоправимая. И если ты им добра хочешь, не мешай им по-своему жить. Они ведь друзья леса!
