Она бросила фотографии на пол, они разлетелись. Одна теперь лежала поодаль, и, когда Анна успокоилась немного и стала собирать их с пола, эта оказалась сверху.

Анна невольно посмотрела на нее.

На этой единственной фотографии она была счастливой, может быть, поэтому — красивой?

Она улыбалась, глядя вдаль, девочка, у которой глаза вовсе не были мрачными. Наоборот…

Анна даже вспомнила, когда снималась. В тот день, когда ее приняли в училище. И все сразу переменились по отношению к ней. Впрочем, это было совсем не важно. Главное — тогда Кинг был рядом. И…

Она положила фотографию, запретив себе продолжать эти воспоминания. Проведя пальцем по нежному овалу, она проговорила:

— Как жаль, что она — умерла…

Он пришел домой поздно.

Из центральной комнаты доносилось бормотание телевизора.

— Дань, это ты?

— Не-а…

На пороге комнаты появилась мать.

— То есть как? — спросила она.

— Ну а кто еще?

— Конь в пальто, — бросила мать. — Людка звонила.

— Понял, — сказал он, ставя разогревать ужин.

— И что опять произошло?

— Ничего…

— Она плакала, между прочим.

— И что теперь я должен делать?

Первый раз фраза получилась более или менее длинной.

— Она…

— Мама! Я есть хочу! Я весь день ничего не ел! Я сам сейчас заплачу!

Мать к этому его заявлению отнеслась скептически.

— Ты? Вовеки не заплачешь… Только если твой мотоцикл в лепешку расшибется…

— Так я вместе с ним расшибусь, — усмехнулся он. — Плакать некому будет…

Она посмотрела на него с таким ужасом, как будто это вот-вот случится.

— Ты бы поменьше такими вещами шутил…

— Я и не шучу. Я просто констатирую факт…

Мать хотела еще что-то сказать, но дверь хлопнула снова, и он понял — пришел отец. Вздохнув с некоторым облегчением, он без всякого аппетита доел ужин и ушел в комнату.

Там он достал увесистый том Джойса и отключился. Теперь ничего вокруг не было. Только Бык Маллиган…

Только Стивен Дедал. И ему казалось, что этот самый Стивен ужасно похож на него. Или он похож на Стивена. В общем, с ним просто переставало быть пусто и одиноко. Как будто Стивен был его другом. И все понимал так же хорошо, как и сам Даниил.

Потом он отложил книгу — нестерпимо хотелось спать. На ум почему-то пришла та девчонка, что просила сигарету.

«Второй раз, — подумал он. — Второй раз я вижу чью-то смутную тень, и там, в самом сердце, появляется мысль, что мне было бы хорошо с этим человеком. И почему-то уже второй раз я позволяю этому человеку уйти от меня…»

Уже засыпая, он все-таки включил магнитофон, чтобы не доставали голоса с кухни. Судя по тембру, там уже зарождался ураган. Скандал…

«Чтобы я жил так же, как они?»

Он фыркнул презрительно. Думая о Тане, которая умерла. И — как жаль… Право, как жаль, что умерла не просто Таня. А то время, в котором она жила.

Теперь все стало другим. Как раз тогда, когда он наконец-то вырос, время взяло да изменилось. Не оставив ни самой Тани, ни ее знаменитого флэта…

— Одни Людки, — проворчал он. — Которым и трусы не надо стаскивать — они по жизни без них разгуливают…

Почему-то от мыслей о Людке стало совсем тоскливо. Он даже представил себе, как они ругаются на кухне из-за его маленькой зарплаты.

Стало так противно, словно это было на самом деле. И он постарался прогнать неприятные видения с помощью Стивена Дедала.

А потом вдруг и вовсе увидел странную картину — ночное небо, и на этом небе золотую лестницу. По бокам он различил хрупкие фигурки ангелов, и сама лестница вдруг озарилась, как будто кто-то зажег вокруг миллион фонарей. Только это были не фонари. Звезды. Какое их было множество, с ума можно сойти! Будто пошел метеоритный дождь…

А внизу была дорога, и по этой дороге шла девушка. Высокая, в потрепанных джинсах и черной кожаной куртке… Волосы девушки были распущены и свободно струились по плечам.

— Эй…

Она обернулась на его голос, и ему показалось, что там, в ее глазах, отражаются все эти звезды… Все. Даже самые далекие…

Те сны, которые ей снились, Анна забывала уже утром. И слава богу…

Она проснулась рано. Сначала ей показалось, что утро еще далеко… Потом вспомнила, что теперь темнеет рано и поздно светлеет.

Она приподнялась на локте и взглянула на часы. Волосы упали на лицо — она привычно убрала их со лба.

Стрелки показывали пять тридцать. Вставать было рано, но и лежать не хотелось. Она уже давно поняла — от безделья появляются мрачные мысли. Поэтому она старалась занимать себя делами постоянно.

Она встала и потянулась, пытаясь сбросить с себя остатки сна.

За окном царила пока тишина, и, судя по всему, день должен быть ясным и спокойным…

Она прошлепала босыми ногами на кухню, включила свет. Пока варился кофе, успела умыться.

Прихлебывая кофе, она вспомнила, что именно сегодня обещала зайти к Тане и Вовке. «Боже ты мой, — вздохнула она. — Именно сегодня… У меня именно сегодня дел так много, что я вряд ли успею…»

Она обещала зайти в монастырскую лавку, купить свечей для храма при их приюте. Потом у нее занятия… Бог знает, когда она освободится…

— Надо было вечером, — отругала она себя. — Весь вечер занималась какой-то ерундой…

Она рванулась к телефону, но вспомнила, что еще рано и наверняка они спят…

— Позвоню попозже, — решила она. — Только бы не забыть.

«Она смотрит на дым и завидует ангелам, — пел голос из магнитофона. — Врачи говорят, что это все от курения…»

Она как раз курила. Смотрела на улетающий к потолку синеватый дым и в самом деле завидовала ангелам.

Поэтому она рассмеялась.

— Надо все-таки что-то делать, — пробормотала она. — Ты никогда не повзрослеешь, Мышка. Тебе перевалило за тридцать, а ты мыслишь как девочка, выглядишь как девочка и совершенно не стараешься стать частью огромного организма… А знаешь ли ты, что такие, как ты, вносят дисгармонию?

Она поймала себя на том, что зажигает новую сигарету.

— Ты умрешь, и тебя похоронят в этих джинсах. И если не окажется рядом никого из знакомых, они даже не будут знать, какой возраст тебе проставить… Неужели ты до сих пор не можешь смириться и стать тем, кем уже должна была давно стать?

Частицей этого долбаного огромного организма… Всего лишь.

— Ни-ког-да…

На улице уже светлело. Появились одинокие фигуры.

«И почему, — подумала Анна, — одеваясь, каждое утро я чувствую себя брошенной в ров со львами, Господи?»

Она шла по улице, низко опустив голову. Как всегда. Работала она совсем рядом с домом. Раньше там был детский сад. А теперь — приют для больных детей…

Анна открыла калитку, та скрипнула предательски, и она испугалась — вдруг разбудит кого-нибудь из малышей?

Надо бы смазать, подумала она. Чтобы не скрипела…

Она всегда думала о том, каково им просыпаться. Там, в снах, эти дети были нормальными. Над ними никто не смеялся. Они могли бегать, смеяться и наверняка ничем не отличались от других детей… Она знала это, потому что сама очень долгое время спасалась от реальности, придумывая себе другую жизнь. Ту, где все было совсем не так, как здесь и сейчас.

И ей всегда так не хотелось возвращаться…

— Здравствуйте, Анна Игоревна…

Она обернулась на этот странный голос с мягкими, вкрадчивыми интонациями.

Выдавила улыбку, в очередной раз задавая себе вопрос, почему она не доверяет этому человеку с небольшими руками, ведь то, что он делает, — хорошо?

— Здравствуйте, — ответила она, оставаясь напряженной.

Может быть, виной всему был его взгляд? Он все время смотрел в сторону. Как будто боялся Анниных глаз.

— Как у вас дела? Вы выглядите усталой…

— Да нет же, — запротестовала Анна. — Вчера я вообще не работала… Так что у меня, право же, все нормально.

Он уже не слушал ее. Это тоже было его особенностью — внезапно уходить во время разговора. Тогда его взгляд становился отстраненным и бессмысленным.