Я оглянулся и увидел, что Хват и Мерил стоят, уставившись на меня широко открытыми глазами. Губы Хвата шевелились, и я скорее угадал, чем услышал потрясенное «Уау!»

Сам же я едва не рвал на себе волосы от досады.

– Пошли! – рявкнул я и бросился вперед, к воде, едва не силой таща их за собой. – Пошли! Ну, ну, живо!

Нас отделяло от воды каких-то десять футов, когда я услышал доносившийся с противоположного берега цокот копыт. Я поднял взгляд и увидел плывущих сквозь туман коней – не летающих, но длинноногих фэйерских жеребцов с развевающимися золотыми и зелеными гривами. Одним прыжком они запросто перемахнули через реку на наш берег.

На жеребце, копыта которого первыми коснулись земли, восседал Зимний Рыцарь собственной персоной. Ллойд Слейт был с головы до ног заляпан разноцветными пятнами, которые не могли быть ничем иным, кроме как кровью. В одной руке он держал меч, в другой – поводья. Он смеялся. Стоило ему приземлиться, как ближние гоблины ринулись на него.

Слейт повернулся к ним, и меч с ураганным свистом описал над его головой сияющий круг. С клинка его срывались осколки льда. Он скрестил клинки с первым гоблином, и меч его неприятеля разлетелся на куски. Слейт дернул плечом и послал коня в прыжок. За его спиной голова гоблина покатилась с плеч, а из обрубка шеи фонтаном ударила зеленая кровь. Тело постояло еще несколько секунд и только потом повалилось на землю рядом с упавшей головой. Остальные гоблины бросились врассыпную, и Слейт развернул своего жеребца в мою сторону.

– Чародей! – расхохотался он. – Ба, да ты еще жив!

Все новые фэйерские скакуны перемахивали через реку. Воины Летних Сидхе выстраивались в своих разноцветных доспехах за спиной Слейта. Одним из них оказался Талос в своем темном панцире, также забрызганном кровью; длинный меч его переливался столькими цветами, что казалось, будто он перерезал горло новорожденной радуге. За ними перепрыгнула на наш берег и сама Аврора в сияющем платье-кольчуге, а секундой спустя послышался грохот копыт, и на берегу приземлился, едва не по бабки зарывшись в землю, Коррик.

На спине его, пристегнутая ремнями к полу-человеческим, полу-конским плечам, виднелась каменная статуя коленопреклоненной девушки – Лилия, нынешнее воплощение Летнего Рыцаря.

Аврора натянула поводья, и глаза ее расширились. Должно быть, конь почувствовал ее смятение, потому что попятился, беспокойно шарахаясь из стороны в сторону. Летняя Леди подняла руку, и шум битвы снова мгновенно стих.

– Ты, – почти прошептала она.

– Отдайте мне Расклятье и отпустите девушку, Аврора. Все кончено.

Глаза Летней Леди вспыхнули ослепительным изумрудным светом. Она посмотрела на звезды, потом обратно на меня – все тем же до ужаса напряженным взглядом. До меня начало доходить. Мало того, что она принадлежала к сидхе, изначально чуждым человеческой породе. Мало того, что она была Королевой Фэйре, преследовавшей цели, понять которых сполна я не мог, следовавшей правилам, которые я только-только начинал узнавать.

Она еще и сошла с ума. Совершеннейшая клиника.

– Час пробил, чародей, – прошипела она. – Зима возрождается – и это положит конец этому бессмысленному замкнутому кругу. Воистину, навсегда!

– Мэб все известно, Аврора, – возразил я. – И Титания тоже скоро узнает. Все это лишено смысла. Они не позволят вам совершить это.

Аврора запрокинула голову и расхохоталась до ужаса заливистым смехом. Смех этот натянул мои нервы до предела, и мне пришлось усилием воли подавить свои реакции. Оборотням и подкидышам пришлось тяжелее. Волки жалобно скулили или испуганно рычали, а Мерил с Хватом просто рухнули на колени, зажав уши руками.

– Им не остановить меня, чародей, – заявила Аврора, продолжая давиться этим безумным смехом. – И тебе тоже, – взгляд ее снова вспыхнул, и она уставила в меня палец. – Коррик, со мной. Остальные – убейте Гарри Дрездена. Убейте их всех!

Она повернула коня и поскакала вниз по течению; туман в радиусе двадцати футов от нее светился золотым. Кентавр следовал за ней по пятам. Грохот битвы – весь ее ужас, вся музыка, боевые фанфары, барабаны, крики, звон – снова лавиной обрушились на нас. Десяток рыцарей-сидхе развернулись ко мне, выхватив мечи или подняв свои длинные пики. Талос в заговоренной броне – наверное, именно она помогала ему изображать огра – стряхнул разноцветные пятна со своего клинка и угрожающе сощурил свои кошачьи глаза. Слейт снова расхохотался, как игрушку вертя в руках свой меч.

Я скорее слышал, чем видел, как волки, с рыком припадая к земле, окружили меня. Мерил, шатаясь, заставила себя встать; из ушей ее текла кровь. В одной руке она держала свой топор, в другой – мачете. Побледневший Хват, тоже с окровавленными ушами, дрожащими руками расстегнул свой ящик и достал оттуда здоровенный разводной ключ.

Я удобнее перехватил свои посох с жезлом и широко расставил ноги. Потом собрался с силами, поднял посох и стукнул им по земле. Результат напоминал удар грома – не то, чтобы слишком уж мощный, но неприятельские кони беспокойно попятились.

Слейт нацелил в меня свой меч и с криком послал своего продолжавшего пятиться жеребца вперед. Следом за ним ринулись в атаку Летние воины, доспехи которых переливались в лунном свете. Кони ржали, и вся эта кавалерийская лава неслась на нас.

Волки испустили свирепый, жуткий вой. Мерил визжала как фурия, и даже Хват угрожающе пискнул что-то.

Шум стоял невообразимый, и боюсь, меня никто не слышал, но я все-таки издал свой собственный боевой клич, на мой взгляд, более чем достойный в сложившейся ситуации. Какого черта!

– Я не верю в фей!

Кавалерийские атаки быстротечны. На тебя несутся, раскатывая все катком на своем пути, разъяренные лошадь со всадником, общим весом примерно в тонну. Глядя на несущуюся в нашу сторону вдоль реки кавалерию сидхе, слыша оглушительный грохот сердца в ушах, ощущая, как начинают трястись поджилки, я понимал, что если я хочу остаться на протяжении следующих нескольких секунд живым, мне нужно найти способ украсть всю энергию этой атаки и обратить ее себе на пользу.

Я отшвырнул свой жезл, перехватил посох обеими руками и выставил его горизонтально перед собой. Стоило мне сделать это, как всадники-сидхе принялись быстрыми взмахами рук выстраивать перед собой магическую защиту, дабы отразить любое заклятье, которое я мог швырнуть им навстречу.

А вот скакуны их ничего такого не делали.

Я выставил щит, но не в виде высокой стены. Поступи я так, и в нее врезался бы десяток элитных рыцарей-фэйре, а я не знаю ни одного чародея, способного устоять перед такой силой. Нет, я выстроил щит высотой всего каких-нибудь два фута и вытянул его лентой на уровне ног Слейтова жеребца.

Конь Зимнего Рыцаря, огромная серо-зеленая скотина, так и не понял, обо что споткнулся. Выстроенный мной барьер ударил его чуть ниже колен, и он со ржанием полетел на землю, увлекая за собой Слейта. Скакавший правее Слейта Талос не успел задержать своего коня или послать его в прыжок через стену, но вылетел из седла, стоило тому потерять равновесие, перекатился по земле с ловкостью героя исторического боевика и вскочил на ноги. Он вихрем повернулся и, приплясывая в такт музыке битвы, двинулся ко мне, занося меч для удара.

До меня продолжало смутно доноситься ржание сталкивающихся с барьером и друг с другом лошадей, но я не стал смотреть, как подействовало мое заклятье на остальных сидхе. Я был слишком занят, подныривая под первый удар Талоса и отползая из-под следующего.

Мерил бросилась между нами и перехватила меч Талоса скрещенными топором и мачете. Напрягая все мускулы, она пыталась сдержать Лорд-Маршала Летних. Я уже испытал на себе силу этой девушки-подкидыша, но Талос без особого усилия медленно, но одолевал ее.

– Зачем ты делаешь это, дитя-подкидыш? – не повышая голоса, спросил Талос. – Ты, которая так долго боролась с Зимними? Это лишено смысла. Не вмешивайся. Я не желаю тебе зла.