Мы начинаем сходить по длинному спуску, и я вглядываюсь в скамейку справа от конца лестницы. Метров за сто по прямой. Там сидят две фемины, подходящие по фактуре и возрасту. Но только издалека и со спины подходящие, надо ближе подойти. Если они старше восемнадцати, то сразу нет. Идеально лет пятнадцать и даже четырнадцать. Как раз ветер в голове достигает максимальной силы, — мы за этим приглядим, лично прослежу, — зато никаких женских расчётливых планов оседлать и накинуть на шею хомут Гименея.

У-п-с-с! Облом, что ли? Не дошли метров тридцать, справа подходит группа парней в пять человек и ни на секунду не задержавшись, — вот у кого моим надо учиться, — с ходу принимается клеить девчонок. Хм-м, как-то не так они это делают. Двое подсаживаются с двух сторон, уже через секунду руки им на плечи, девчонки дёргаются, отодвигают руки. Но совсем их парни не убирают, сдвигают на сантиметр, вот и вся уступка.

Что мне окончательно не нравится, встать и уйти им просто не дали. Один из стоящих цепляет ту, что брюнетка, пальцами за подбородок.

— Уй, какая норовистая, не боись, не съедим… сразу, — глумливо смеётся, его друзья поддерживают весёлым хохотом. Парни старше нас, кто в футболке, пара человек в майках, так что хороша видна мужская стать. Крепкие ребята с сильными руками, возможно, кто-то армию прошёл, по возрасту как раз лет двадцать.

Еле уловимо мои мальчишки замедляют ход. Чувствую, не знают, что им делать. Вроде и готовятся ко всему, но решимости не хватает. Знаю — почему. Надо бы их приободрить. Пока не подошли, надо это успеть. Услышит конкурирующая стая? Тем лучше.

— Это не их территория, — не громко и не тихо говорю своим. — Жилая зона на том берегу, там они хозяева. Те, кто там живёт. Здесь общая территория, ничейная.

Заметила ещё в прошлой школе. В Лицее это принимает более цивилизованные формы в силу подобранного контингента, но иногда проскальзывает. Возможно, наш конфликт с юристами имеет и эти корни. Побочные, конечно, так-то конфронтация на идейной основе. Стихийно организующиеся по территориальному принципу ватаги мальчишек начинают занимать и защищать некий ареал своего обитания. В зависимости от численности, организованности, возраста и других факторов, площадь может быть разной. От двора до квартала.

Чисто мужская психология человеческой расы, общее свойство всего животного мира. Красивые самки допускаются без проблем везде и всюду. Чужие самцы, в особенности, претендующие на местных девочек, автоматически записываются во враждебные элементы. Стерпеть могут только представителей групп старших рангов. Это ваш двор? Замечательно! Только ваш дворик в нашем квартале, где уже мы хозяева. Везде.

Моя старая школа тоже находилась на некоей офлажкованной территории. Шайка, куда Грибачёва входила, там верховодит. С моими школьными почти не конфликтовали, моя драка с Машкой их впечатлила. И со старшеклассниками ровные отношения были. Кто-то в одном дворе с ними жил, кто-то родственник, так всё и утрясалось. Иногда наши десятиклассники в сварах с соседними районами участие принимали, так что мы как бы были встроены в общую систему отношений. Но мелкие как-то всё равно делились, иногда конфликтовали под снисходительными взглядами «старших товарищей».

Это местные, как-то сразу видно. По мелким признакам свободного, местами развязного поведения, видно, что местные. И претендуют на эту территории, поэтому мои мальчики слегка напряглись. Инстинкт самца, увидевшего соперника.

Местные, но не совсем. Жилой квартал, вон те многоэтажки, на другом берегу. Вот пусть на том берегу и хозяйничают, а здесь открытая для всех зона. Возможно, придётся объяснять, возможно, руками, поэтому непринуждённо и между делом натягиваю на руки свои хитрые тактические перчатки.

Ага, девочки слегка напуганы и смотрят на нас с надеждой. А я оценивающе. Кажется, наш контингент! По всему видать, старшеклассницы. Или абитуриентки, что вряд ли. Выпускники сейчас все в мыле, с учебниками не расстаются, а у этих никакой экзаменационной нервности не заметно.

Одна брюнетка, в лице что-то азиатско-восточное. Чуть-чуть, самую малость, раскосые глаза. Хорошенькая. Вторая русая, в очках, типично тургеневская барышня. Очки со стильно свисающей цепочкой и причёска по виду небрежная, но знаю такие. Каждая вроде бы выбившаяся из общего рисунка прядь, на самом деле, на своём, строго продуманном месте. Открытая, чистая шея, серые глаза… как там у классиков? Такие девушки годятся только на роль возлюбленных или жён, и жён любимых?

Парой жестов выстраиваю своих в цепочку, которая дугой окружает всю композицию из чужих парней и заблокированных ими девчонок. Все молчат. Молчат и смотрят. На психику такое поведение давит, давно это знаю.

— Ну, и чо встали? Валите отсюда! — самый крепкий на вид парень, со стороны отворачивающейся от него брюнетки, приветствует нас. Видно вожак, прямо совсем как у обезьян, главным может стать только самый сильный.

— Тебя не спросили. Сами упрыгали отсюда! — ни на секунду не задумываюсь, что ответить. Общие требования в голове держу, надо грубить, но аптекарски точной мерой. Ни на грамм больше, чем нам грубят. Чуть меньше можно, тонко оскорбить — желательно, но ни в коем случае не производить шума больше, чем они. Идеально было бы…

— Ты чо, не поняла, ссыкуха! Вован, покажи ей дорогу в дальний путь, — на обращение вожака откликается один из стоящих с его стороны.

— Слышь, коза! Скачи отсюда! — делает демонстративно угрожающее движение в мою сторону. Но только намечает, потому что двое моих парней вокруг меня на автопилоте делают микрошажок навстречу.

— Как ты меня назвал?! — гневно вопрошаю вожака. Изнутри уже начинает бить мощный гейзер восторга. Драка в двух шагах! Вот оно, то чего я ждала! Идеальное начало, меня оскорбили, имею право!

— Ты как меня назвал, хамло! — распаляюсь всё больше. Не вижу, но чувствую, как напрягаются мои парни и как тяжелеют их взгляды. Их принцессе публично нанесли тяжкое оскорбление! Бросаю им команду абсолютно спокойным, деловитым тоном:

— Разбиться на двойки.

Парни тут же перегруппировываются. Теперь напротив скамейки стоит две шеренги, — я посередине, — вторые номера на полшага сзади и сбоку. По правую руку от меня Артём и Кирилл. Эти двое, по моей субъективной оценке, вполне способны противостоять даже мастеру рукопашнику.

— Гля, Герыч, — обращается к вожаку второй сидящий на скамейке, — какая шумная соска. Столько хахалей рядом, и ни у кого не нашлось, чем ей рот заткнуть?

Где-то я это уже слышала. Вся компания глумливо ржёт, девчонки краснеют и отворачиваются. Я успокаиваюсь, жестом придерживаю парней. Начинать буду я. Браво, мудила, ты ворота настежь открыл. Теперь мне можно всё! Перемещаюсь влево, чтобы встать напротив поганца. Его дружки, всё так же глумливо ухмыляясь, расступаются. Угрозы во мне никто не видит.

— Встать! — короткая команда подкрепляется лёгким, но точным пинком под коленку. Я не великий специалист по рукопашному бою, но чувство дистанции у меня есть. Сейчас он вскочит и окажется как раз на расстоянии удара. Пнула я не очень сильно, но прихрамывать пару дней он будет.

Ч-в-я-к! — мой правый кулак, защищённый бронированной перчаткой, впечатывается в левый глаз вскочившего парняги. Удар отдаётся в плече и локте, но кисть, слава Луне, не пострадала. Тут же отскакиваю и добавляю подлый удар ногой между ног. Мне надо вывести из строя хотя бы одного. Для достижения нужной и выгодной мне пропорции два к одному.

Драка вскипает мгновенно и начальное преимущество за нами. Мы уже сгруппированы и выстроены, противник — нет. И ещё одному надо встать. Отскакиваю в сторону, я не дура лезть в мужскую свалку.

— Гасите их! Всех в асфальт! — прыгаю вокруг кипящего боя, меня переполняет азарт, — Тёмка, другого возьмите!

Артём с Кириллом быстро забивают своего противника, другие просто держатся, а вот «мой» Пистимеев попался. Вожак достаётся ему и Сашок героически напрягается, уворачиваясь от свистящих в воздухе кулаков парняги. Вот он сумел ухватить его за грудки и вырваться Сашка не может. Надо спасать.